замолчала, как будто судорога перехватила ей горло. - Я боюсь, что он
сделает с собой что-нибудь.
- Нет, - ответил я. - Он слишком сильный человек для этого. Все
пройдет. Ведь они ничего не знают и только подозревают. Мы будем крайне
осторожны и все снова будет хорошо, если это только возможно в этом мире.
- А Ортис? - сказала она, - ничего хорошего, пока власть у него в
руках, не будет.
Я понял, что она имеет в виду Хуану.
- Он никогда не осмелится. И разве здесь нет меня?
Она печально улыбнулась.
- Ты очень силен, мой мальчик, но что могут сделать две руки против
Каш Гвард?
- Их достаточно для Ортиса.
- Ты убьешь его? - в ужасе прошептала она. - Но тебя же разорвут на
куски.
- Да, но только один раз.
* * *
Сегодня был базарный день и я отправился на рынок, взяв немного сыра и
несколько шкур. Отец не пошел со мной. Я отговорил его, так как на базаре
наверняка будут Сур и Гофмейер. Один сыр я взял как подарок для Сура. О,
Боже, как мне не хотелось делать это! Но отец и мать настояли на этом и я
полагаю, что они были правы. Жизнь для нас и так была слишком тяжелой, и
нет смысла усугублять свои же страдания.
На рынке было много народу, так как я немного опоздал. И было много
солдат, больше, чем обычно. День был теплый, первый по настоящему теплый
день, и люди сидели под навесами.
Приблизившись, я увидел Ортиса, Птава, угольного барона, Гофмейера и
некоторых других. Здесь были даже жены Калькаров и их дети.
Я увидел жену Птава, ренегатку Янки, которая добровольно пошла к нему
в дом. Их ребенок девочка лет шести играла в пыли дороги в сотне футов от
них. Я едва узнал ее, но затем я увидел то, от чего у меня замерло сердце.
Два человека гнали небольшое стадо коров и быка. Бык неожиданно
рванулся и, выскочив из стада, бросился на маленькую беспомощную девочку,
которая продолжала играть не подозревая об опасности.
Пастухи пытались остановить быка, но их усилия были тщетны. Все
вскочили и стали кричать девочке,предупреждая об опасности. Жена Птава
пронзительно визжала, Ортис отдал приказ солдатам, но никто из них не
рискнул преградить путь разъяренному зверю.
Я был ближе всех к девочке, и бросился к ней. Но в ту же секунду в
моей голове вспыхнула ужасная мысль. Это же дочь Калькара! Это дочь
женщины, которая продала свой народ ради роскоши, богатства и безопасности.
Сколько людей погубил отец девочки и подобные ему? Спасли бы они мою дочь
или сестру? Все это промелькнуло у меня в голове, пока я бежал.
Но я не остановился. Что-то влекло меня ей на помощь. Может то, что
это ребенок? Я просто не мог допустить, чтобы малышка погибла у меня на
глазах.
Я успел во время, и бык, увидев меня между собой и ребенком, взревел и
начал рыть рогами землю, поднимая клубы пыли. Затем он двинулся ко мне. Я
не отступил. Я решил вступить в бой и оттянуть время, чтобы девочка могла
убежать. Бык был огромен и свиреп, видимо поэтому его и решили продать.
Справиться со мной ему не составило бы труда, но я решил драться до
конца.
Я крикнул девочке, чтобы она убегала, а затем мы сблизились с быком. Я
схватил его рога, когда он наклонил голову, чтобы поддать меня рогом, и изо
всех сил стал удерживать их. И тут я почувствовал, что сил у меня много,
очень много. Даже в бою с собаками я не использовал их до конца. К моему
удивлению мне удалось удержать голову быка и я даже стал медленно, очень
медленно, поворачивать ее набок.
Бык отчаянно сопротивлялся и ревел. Я чувствовал, как напрягаются мои
мышцы и понимал, что хозяин положения - я. Солдаты, повинуясь приказу
Ортиса, бросились к нам, но прежде чем они добежали, я сделал мощное
усилие. Бык упал сначала на одно колено, затем на другое, а подбежавший
сержант пустил ему пулю в лоб.
Когда бык перестал дергаться в судорогах, подошли Ортис, Птав и
другие. Я к этому времени уже вернулся к своим товарам. Ортис окликнул
меня. Я обернулся, всем своим видом показывая, что без крайней
необходимости не желаю иметь с ними никаких дел.
- Иди сюда, - сказал он.
Я приблизился на несколько шагов и снова остановился.
- Что ты хочешь от меня? - спросил я.
- Кто ты? - внимательно рассматривал он меня. - Я никогда не видел
таких сильных людей. Ты должен вступить в Каш Гвард. Как ты относишься к
этому?
- Я не хочу, - ответил я. И тут он узнал меня, так как в глазах его
сверкнул огонь.
- Мы бы очень хотели, - сказал он холодно, - чтобы такие люди как ты
были лояльны к властям.
Он отвернулся, но затем снова взглянул на меня.
- Смотри, юноша, используй свою силу разумно.
- Я постараюсь.
Я думаю, что жена Птава и он сам хотели поблагодарить меня за спасение
ребенка, но увидев, что Ортис отвернулся от меня, они тоже отвернулись, за
что я был им очень благодарен.
Сур и Гофмейер рассматривали меня. Коварство и злоба были написаны на
их лицах.
Я собрал свои товары и пошел к нашему месту на рынке. Но оказалось,
что некий Вонбулен уже занял его. По неписанному закону каждая семья имела
свое место на рынке и мы владели этим местом уже в течение трех поколений.
Сначала мы торговали лошадьми, а затем, когда лошадей не стало,
переключились на овец.
Вонбулен имел свой навес в самом дальнем углу рынка, где торговля шла
из рук вон плохо. А сейчас он со своими свиньями и мешками занял наше
место.
- Что ты делаешь здесь? - спросил я.
- Теперь это мое место, - ответил он. - Сур разрешил мне занять его.
- Ты уберешься отсюда. Все знают, что это место нашей семьи уже много
лет. Еще мой дед построил этот навес. Пошел вон отсюда.
- Я никуда не уйду, - угрожающе сказал он. Это был огромный мужчина,
сильный и злой. Длинные черные усы, торчащие наподобие кабаньих клыков,
придавали ему свирепый вид.
- Ты уберешься отсюда, или я вышвырну тебя, - сказал я, но он положил
руку на дверцу, не позволяя мне открыть ее.
Я знал, что он очень глуп и неповоротлив. Поэтому я неожиданно ударил
его в грудь с такой силой, что он полетел прямо в загон свиней и упал в
грязь. Барахтаясь в дерьме, он поднялся на ноги, сыпя проклятиями. Я увидел
в его глазах убийство. А как он бросился на меня! это можно было сравнить
только с тем, как на меня бросился бык, которого я только что повалил.
Только Вонбулен был гораздо более злой, чем бык, и гораздо менее
привлекательный.
Он размахивал своими кулачищами, а рот его был открыт так, как будто
он намеревался съесть меня живьем. Но страха я не ощущал. Мне было смешно
смотреть на его злое лицо и на усы, с которых капала зловонная жижа.
Я с легкостью парировал его первую бешеную атаку и сам нанес несильный
удар в лицо. Я не хотел сильно быть, мне хотелось позабавиться. Но
результат оказался неожиданным. Для меня. И для него тоже. От моего удара
он отлетел фута на три, упал, изо рта его полилась кровь, смешанная с
зубами.
Я поднял его, держа за ворот и за штаны, и швырнул на площадь, где уже
собралось много народа.
Вонбулена не любили в нашем тевиосе и на лицах людей я увидел
довольные улыбки. Но были и такие, что не улыбались. Это были Калькары и
полукровки.
Я увидел все это сразу, а потом вернулся к своему делу. Я стал
выбрасывать все имущество Вонбулена: свиней, мешки с зерном, какие-то тюки,
а затем внес свои товары. И тут прибежал Сур. Он закричал, злобно глядя на
меня.
- Что все это значит?
- Это значит, - спокойно ответил я, - что никто не может посягнуть на
имущество семьи Юлианов и не поплатиться за это.
- Это я отдал ему это место. Уходи отсюда!
- Это не твое место, чтобы ты распоряжался им. Я знаю свои права и
никому не уступлю свое место без борьбы. Ты меня понял?
Я отвернулся от него и снова занялся делом. На рынке больше никто не
смеялся. Все были напуганы. Но из толпы шагнул один человек и встал рядом
со мной, лицом к лицу с Суром. Я взглянул и увидел, что это Джим.
Я понимал, что дело слишком серьезное и сожалел о том, что Джим
ввязался в эту историю. Никто больше не встал на мою сторону, хотя я знал,
что подавляющее большинство здесь ненавидит калькаров также сильно, как и
я.
Сур был в бешенстве. Но он ничего не мог поделать. Только Двадцать
Четыре могли отобрать у меня место. Он отошел подальше и стал кричать и
угрожать мне. Для меня было величайшим блаженством то ощущение, что Сур
боится меня. Это стал счастливейший день в моей жизни.
Я загнал овец, а затем взяв сыр, позвал Сура. Он обернулся ко мне,
оскалив зубы, как загнанная в угол крыса.
- Ты сказал моему отцу, чтобы тебе принесли подарок. Вот он получай! -
крикнул я так, чтобы слышали все на площади, а затем швырнул сыр прямо ему
в лицо.
Сур упал как подкошенный, а окружающие его люди в панике бросились в
стороны. Я стал спокойно раскладывать свои товары, чтобы покупатели могли
их видеть.
Джим долго стоял рядом, а затем сказал:
- Ты поступил очень смело, мой мальчик. - И добавил. - Я завидую тебе.
Я не очень понял, о чем он говорит, но предположил, что Джим тоже
хотел бы показать этим подонкам свою ненависть и презрение. Лично я сделал
это не в припадке слепой ярости и не от сознания своей силы, нет. Я просто
вспомнил склоненную голову моего отца и слезы матери. Я сделал это потому,
что я предпочел бы умереть, если мне не дозволено ходить с высоко поднятой
головой. Я вспомнил опущенную голову моего отца, и мне было стыдно за него
и за себя, а теперь я немного искупил свою вину. Я решил пройти по этой
жизни с гордо поднятой головой и со сжатыми кулаками, пройти, как человек,
пусть даже путь мой будет короток.
Глава шестая
Суд
В полдень я увидел небольшой отряд солдат, шедших по рынку. Они
подошли ко мне и остановились. Сержант обратился ко мне:
- Ты брат Юлиан Девятый?
- Я Юлиан Девятый, - ответил я.
- Когда ты будешь говорить с братом генералом Ортисом, тебе лучше
называть себя братом Юлианом Девятым, - рявкнул он. Ты арестован. Иди за
мной.
- За что?
- Если ты сам не знаешь, брат Ортис тебе скажет.
Ну вот. Это пришло и очень быстро. Мне было жаль мать, но я был рад. А
если бы на свете не существовало Хуаны, я был бы вполне счастлив. Я знал,
что отец и мать вскоре последуют за мной и мы все будем счастливы в том,
другом мире, где нет Калькаров, налогов, где царит вечная справедливость.
Но в этом мире существовала Хуана и я был уверен в этом мире, а в
существовании того, другого, совсем не был уверен, так как никогда его не
видел.
Мне не было смысла сопротивляться Каш Гвард - ведь в этом случае меня
просто бы пристрелили. А если я пойду с ними, то у меня появится
возможность до того, как меня убьют, прикончить свинью Ортиса. Если
конечно, они хотят убить меня. Никто не может, сказать, что будут делать
Калькары, за исключением того, что ничего хорошего ждать от них не
приходится.
Меня повезли в штаб-квартиру тевиоса, причем повезли на телеге, так
что такое путешествие даже понравилось мне. Мы проделали долгий путь по
различным дистриктам тевиоса, по рынкам, и везде люди смотрели на меня с
чувством жалости, так же как я сам смотрел на заключенных, которых
проводили мимо нашего дома. Некоторые из них возвращались, другие нет.
Никто не знал наперед, какая судьба ждет их. Не знал и я своей судьбы.
Доведется ли мне вернуться домой? Увидеть отца, мать, Хуану?
Наконец мы прибыли в штаб-квартиру. Меня сразу привели к Ортису. Он
