кто уклоняется от выполнения законов. Все преступники предстанут перед
военным судом, председательствовать на котором буду лично я.
Мы все поняли, что это значит для нас. Не требовалось много ума, чтобы
понять весь ужас нашего положения. Теперь наши жизни и свобода находились в
руках одного человека. Ярт нанес смертельный удар по остаткам нашего
благополучия. Он двинул на нашу страну, где мы наслаждались относительным
покоем и безопасностью, неумолимую военную машину.
- А кроме того, - продолжал Ортис. - Я пришел сюда и по другой
причине, весьма неприятной для тебя, брат Юлиан. Но что есть, то есть, - и
повернувшись к воинам, он бросил резкую команду. - Обыскать дом! - Я сразу
вспомнил человека, который совсем недавно стоял здесь же и из-под плаща
которого выпал пустой мешок.
Через час с обыском было покончено. Они перетряхнули весь наш
немудреный скарб. Однако больше всего времени они провели в гостиной, и
особенно возле камина. Они искали тайник. Десятки раз сердце у меня
замирало, когда я видел, как кто-нибудь из воинов приближается к нише.
Мы все знали, что они ищут. Все, кроме Хуаны. И мы знали, что нас
ждет, если поиски увенчаются успехом. Смерть отцу и мне - но еще более
страшная судьба ждала мать и девушку. И все это сделал Йохансен, чтобы
заслужить милость нового коменданта. Я знал, что это он, я был твердо
уверен в этом. Чтобы заслужить милость коменданта! Я думаю, что именно это
было причиной гнусного поступка. О, если бы я тогда знал истинную причину!
Во время обыска Ортис беседовал с нами. Он в основном говорил с
матерью и Хуаной. Мне очень не нравилось, как он смотрел на них, особенно
на Хуану. Однако говорил он достаточно вежливо. Он казалось, пытался
произвести на них впечатление своими политическими взглядами. Он,
представитель класса, укравшего у женщин право быть людьми, право, которое
они завоевали только в Двадцатом веке после долгих лет рабства и унижений!
У женщин не было никаких политических взглядов. Они просто ненавидели
гнусных завоевателей, отнявших у них все, ввергнувших их снова в рабство.
Ненависть стала их политикой, их религией. Для них весь мир был ненависть и
несчастье.
Отец говорил, что так было не всегда. Когда-то на земле, вернее ее
части - в Америке, царило счастье и благополучие для всех. И в эту страну
стекались обездоленные со всей земли. Однако не все они добивались здесь
счастья. В основном из-за своей лени и тупости. Они завидовали тем, кто
сумел устроить свою жизнь. Поэтому, когда пришли Калькары, эти люди стали
помогать им.
Обыск длился час и воины ничего не нашли. Однако Ортис знал, что здесь
что-то должно быть и к концу обыска он потерял терпение и даже стал
руководить им сам. А когда и это не привело ни к чему, он рассвирепел.
- Свинья янки! - вскричал он, обращаясь к отцу. - Тебе не удастся
одурачить потомка великого Джемадара Ортиса, как ты одурачил других. У меня
нюх на предателей и я чувствую в этом доме измену. Я предупреждаю тебя,
каждого предателя ждет смерть на шахтах!
Он молча поднялся, не сводя огненного взгляда с отца, затем повернулся
к Хуане.
- Кто ты, девушка? - спросил он. - Где ты живешь и что делаешь для
увеличения благосостояния общества?
Благосостояние общества! Эта фраза часто слетала с его губ, когда он
обращался к нам. Но она была абсолютно бессмысленна, так как ни о каком
благосостоянии речь не могла идти. Говоря о благосостоянии он имел в виду
только Калькаров, и их приспешников.
- Я живу у Молли, - ответила Хуана. - Я помогаю ей ухаживать за скотом
и по хозяйству.
- Хм-м-м-м, - промычал Ортис. - Хозяйство! Это хорошо. Мне нужен кто-
нибудь, кто содержал бы мой дом в порядке. Как ты насчет этого, девушка?
Работа легкая, никакого скота. И я буду хорошо тебе платить.
- Но мне нравится возиться с животными, - взмолилась она. - Мне хорошо
у Молли и я не хочу менять свою жизнь.
- Не хочешь менять? Да? - передразнил он ее. Она прижалась спиной к
моему отцу, как бы ища защиты. Я чувствовал, как ее пальцы схватили мою
руку. - Молли сама будет ухаживать за скотом. Ей не нужна помощь. А если у
нее столько скота, что она не может справиться с ним одна, значит она живет
богаче нас. Я посмотрю, может ей следует платить побольше налогов.
- О, нет, - вскричала Хуана, испугавшись за Молли. - У нее совсем мало
скота и они едва сводят концы с концами.
- Значит ей не нужна помощница, - сказал Ортис. Холодная улыбка
скользнула по его губам. - Ты придешь ко мне и будешь у меня работать.
И тут Хуана удивила меня, удивила всех и особенно Ортиса. Только что
она была напугана и умоляла Ортиса, но теперь она гордо выпрямилась, и,
вздернув подбородок, посмотрела прямо ему в глаза.
- Я не приду, - надменно сказала она. - Я не хочу.
Ортис раскрыл рот от изумления. Его солдаты растерялись. Воцарилась
тишина. Я посмотрел на мать. Она вовсе не дрожала от страха, как я полагал.
Она тоже вскинула голову и выражала взглядом свое презрение Калькарам. Отец
стоял так, как всегда стоял перед Калькарами: опустив голову. Но я видел,
что он краем глаза следит за Ортисом, и пальцы его шевелятся так, как будто
сжимают горло человека.
- Ты придешь, - сказал Ортис. Лицо его чуть покраснело от негодования.
Зачем он взглянул на меня и вышел в сопровождении двух воинов.
Глава пятая
Драка на базаре
Когда дверь за ними закрылась, Хуана спрятала лицо в ладони.
- О, я везде приношу одно несчастье, - простонала она. - Я принесла
смерть отцу и матери, а теперь всем вам, Джиму, Молли, я принесла горе и
разорение, а может и смерть. Но вы не должны страдать из-за меня. Он
смотрел на тебя Юлиан, когда угрожал мне. Что он хочет сделать? Но тебе
бояться нечего, Юлиан. Я знаю, как исправить зло, которое принесла в этот
дом.
Мы попытались убедить ее, что она тут ни причем, что она нисколько не
увеличила тот груз несчастий, который лежит на нас, что мы попытаемся
защитить ее, но она только качала головой, а под конец попросила меня
проводить ее к дому Молли.
Она была спокойна, когда мы шли, но я пытался всячески подбодрить ее.
- Он не может заставить тебя работать на него, - настаивал я. - Даже
Двадцать Четыре не осмеливаются насильно заставлять человека работать на
них. Ведь мы еще не совсем рабы.
- Но я боюсь, что он найдет способ. Я видела, как он смотрел на тебя,
мой друг. Это был ужасный взгляд.
- Я не боюсь.
- А я боюсь за тебя. Нет, этого не должно случиться.
Она говорила с такой решительностью, что удивила меня. Затем она
попрощалась со мной и вошла в дом, закрыв за собой дверь.
По пути домой меня не покидало тревожное чувство за нее. Мне не
хотелось видеть ее столь несчастной. Я убедился, что она очень решительна.
Даже такой могущественный человек, как комендант Ортис, и то не смог
заставить ее согласиться работать на него. По закону он мог сделать ее
своей женой, если у нее нет мужчины. Но даже в этом случае она могла
сопротивляться и постараться в течение месяца найти себе мужа.
Но я знал, что Ортис найдет способ обойти закон. Более того, мужа этой
женщины он может арестовать под каким-либо предлогом, или даже просто он
найдется как-нибудь утром с ножом в спине. Только героические женщины
способны сопротивляться Калькарам, а тот мужчина, который захочет взять в
жены эту женщину, должен был быть готов к самопожертвованию и без всякой
надежды спасти свою жену. К тому времени, как я добрался до дома, я почти
обезумел от страха за Хуану.
Я бродил по своей комнате и в душе моей зрело убеждение, что должно
случиться нечто ужасное. У меня перед глазами вставали страшные картины и
вскоре я дошел до того, что не мог противиться своему желанию увидеть ее,
убедиться, что я ошибаюсь и все в порядке.
Я запер дверь и понесся к дому Джима. Но добежав до него, я увидел
чью-то тень, двигающуюся к реке. Я не разглядел кто это, но побежал еще
быстрее.
Фигура появилась на высоком берегу и затем исчезла. Послышался всплеск
воды и по ней пошли круги.
Я видел это только мгновение, так как я буквально взлетел на обрыв и
не задумываясь прыгнул вниз, прямо в центр расходящихся кругов.
Я наткнулся на нее в воде, схватил за тунику, вытащил на поверхность и
поплыл к берегу, загребая одной рукой. При этом я старался держать ее
голову над водой. Она не сопротивлялась, но когда мы взобрались на берег,
она повернулась ко мне, задыхаясь от плача.
- Зачем ты сделал это? - простонала она. - О, зачем? Это же был
единственный выход!
Она была так несчастна... и так прекрасна, что мне захотелось обнять
ее. И тут я понял, что люблю ее больше жизни
Я взял ее руки в свои, крепко сжал их и заставил поклясться, что она
никогда больше не повторит своей попытки. Я говорил ей, что может она
никогда больше не услышит об Ортисе, что самоубийство грех, что может быть
еще найдется другой выход...
- Я боюсь не за себя, - сказал она. - Я могу сделать это в самую
последнюю минуту. Но я боюсь за всех вас. Вы были так добры ко мне. Если я
сейчас погибну, вы все будете в безопасности.
- Пусть я лучше буду в опасности, чем дам умереть тебе. Я не боюсь.
И она обещала мне, что больше не будет пытаться покончить с собой, до
тех пор, пока не останется иного выхода.
Я медленно шел домой. Мысли мои были полны горечи и печали. Моя душа
протестовала против такого социального строя, когда можно украсть молодость
и счастье.
Что-то внутри меня, какой-то инстинкт, говорил мне, что эта девушка
предназначена мне свыше, и теперь прихлебатели чудовищ с луны хотят отнять
ее у меня, ограбить меня. Моя американская гордость была сильна во мне,
никакие унижения и притеснения не смогли погасить ее. Я впитал ее с молоком
матери. Они презрительно называли нас Янки, но мы с гордостью носили это
название. И мы, в свою очередь, презрительно называли их кайзерами, правда
не в лицо, хотя смысл этого слова все давно забыли.
Подойдя к дому, я увидел, что в гостиной еще горит свеча. Я ушел так
поспешно, что забыл погасить ее. Когда я подошел ближе, я увидел кое-что
еще. Шел я медленно и мягкая пыль заглушала шум моих шагов. Я увидел в тени
стены двух человек, которые заглядывали в окно гостиной.
Я приблизился и разглядел на одном из них форму Каш Гвард. Второй был
одет как и я. По сутулой спине и тощей нескладной фигуре, я узнал Пита
Йохансена. И это меня совсем не удивило.
Я знал, зачем они здесь: хотят узнать, где отец прячет знамя. Но я
также знал, что таким способом они ничего не выведают. Отец знал, что его
подозревают, и не будет доставать его из тайника. Поэтому я тихонько
удалился и обошел дом с другой стороны. Я вошел в дом, делая вид, что не
имею понятия о их присутствии.Я разделся, потушил свечу и лег спать. Не
знаю, сколько времени они были здесь, и хотя это было очень неприятно, я
был рад, что обнаружил слежку за нашим домом. Утром я рассказал обо всем
родителям. Мать вздохнула и покачала головой.
- Ну вот, - сказала она. - Я всегда знала, что рано или поздно это
произойдет. Они постепенно уничтожают всех. Теперь пришла наша очередь.
Отец ничего не сказал. Он молча позавтракал, вышел на улицу и пошел,
опустив голову, как человек, у которого разбито сердце и сломлен дух.
Мать смотрела ему вслед и затем всхлипнула. Я обнял ее за плечи.
- Я боюсь за него Юлиан, - сказала она. - Такие люди, как он, жестоко
страдают от унижений и несправедливости. Многие не принимают это близко к
сердцу, но он гордый человек из благоpодного рода. Я боюсь... - и она
