Начало процессу положил еще Джаич в Берлине, обыгрывая в карамболь
красномордых завсегдатаев забегаловок. Игра, разумеется, шла на деньги. А я
в это время караулил в подворотне, вооруженный топориком - на всякий
случай. Выручку затем делили поровну. Чуть позже я получил солидное
вознаграждение за успешно закончившиеся поиски гениального
художника-абстракциониста Леонида Козираги. Поручивший мне это дело Стивен
Голдблюм не поскупился. Еще бы! Любое полотно Козираги стоит ныне не менее
миллиона долларов. И, наконец, мои романы неожиданно начали пользоваться
спросом. Их даже перевели на иностранные языки. Соответственно, и гонорары
мои росли.
Я даже намекнул Лили, что отныне смогу обходиться и без "Гвидона". Но она
тут же спустила меня с небес на землю. При этом Лили напоминала тигрицу, у
которой пытаются отобрать детеныша. Она кричала, что Крайский -
неотъемлемое достояние "Гвидона", и что если я все же вознамерюсь покинуть
их, она прикажет сделать из меня чучело и выставить напротив входа в наш
головной офис.
Я предпочел остаться. Восковая фигура Миши Крайского в музее мадам Тюссо -
еще куда ни шло. Но чучело...
К тому же меня постиг финансовый крах. В один прекрасный момент на меня
насели агенты инвестиционного фонда "Цунами". Они утверждали, что у них
прямо чешутся руки удвоить, утроить, а то и удесятерить мое состояние. За
счет грамотного, высоко профессионального вложения средств. Поначалу я
отмахивался. Но они продолжали усердно названивать мне и присылать по почте
все более заманчивые предложения. А потом мне захотелось яхту за сто
пятьдесят тысяч долларов, которую присмотрел в одном из каталогов, и я
клюнул. Случайно услышал, как инвестиционный фонд "Цунами" хвалят по
европейскому телевизионному бизнес-каналу, и клюнул. Через некоторое время
мне сообщили, что деньги вложены в импорт кофе из Чили в Свазиленд. А потом
предприятие прогорело. С самыми глубочайшими извинениями мне был возвращен
остаток: что-то около девятисот долларов. Теперь весь Свазиленд наливается
кофе за мой счет. Но я не унываю.
Сюда я прибыл по заданию "Гвидона". Джаич в Санкт-Петербурге расследует
дело об убийстве известного банкира. Свою болонку по прозвищу Саймон я
оставил на попечении официантки по прозвищу Барсик из ресторана "Блудный
сын". Один из телохранителей Лили Миксер вышел на свободу, зато посадили
Блондина.
Вот, пожалуй, и все.
...Ах, да! Тролль настолько вжился в свою новую роль, что даже ведет свои
собственные записки. По его настоятельной просьбе привожу здесь из них
отдельные отрывки.
Г Л А В А 2
К примеру, о начале этой истории Тролль написал так: "Бык Крайский мирно
пасся у себя в кабинете, когда его позвала Лили. Открылся коридор, который
вел из загона, и Крайский обрадовано рванул на волю, не подозревая о
последствиях..."
Почему "Бык" - немного позднее. Итак, я "рванул из загона". Произошло это
двадцать первого июня, в пятницу.
В кабинете у начальницы я столкнулся с толстенным дядькой - одутловатая
физиономия и огромный золотой перстень на правой руке. Такие обычно
разъезжают в "Мерседесах", а зимой напяливают на головы пыжиковые шапки.
Питаются они обильно и вкусно, и в возлияниях также не знают удержу. Одним
словом, фрейдовский тип самца по-русски. Но у этой особи имелось
отклонение: некоторое подобие шарма. Он был грациозен. Этакая помесь
бегемота с газелью.
- Знакомьтесь, - произнесла Лили, - господин Галаган. Чрезвычайный и
полномочный посол России в Республике Андорра.
Господин Галаган легко приподнялся, что трудно было ожидать при его
комплекции, лучезарно улыбнулся и кивнул головой.
- А это - наш вундеркинд Миша Крайский.
Думаю, что по уровню лучезарности моя улыбка все же заняла первое место.
- Наслышан, - радостно сказал он. - Наслышан и начитан.
- Крайский, господин Галаган - твой новый клиент, - без обиняков заявила
Лили. - Проводи его к себе и обо всем подробно расспроси. Я еще нужна вам,
господин Галаган?
- О нет. - У него был приятный мягкий баритон.
Он снова лучезарно улыбнулся, затем поднялся с кресла, полный энергии и
желания отправиться со мной хоть на Луну.
Мы сели в лифт и понеслись наверх. В кабинете у меня имелось два кресла и
стул на колесиках, который стоял возле компьютера. Господин Галаган подошел
к компьютеру и, не спросив разрешения, включил его. Затем вперился взглядом
в цифры, замелькавшие на экране.
- Хорошая машина, - наконец, одобрительно произнес он. - Вот только вам
нужна программа-пароль, чтобы посторонние не имели доступа к информации,
содержащейся на диске. Имеете такую?
- Гм... нет.
- Не беда, я вам достану. - Он отошел от компьютера, уселся в одно из
кресел и добавил: - Бесплатно, разумеется.
- Итак, чем могу быть полезен? - осторожно поинтересовался я, уставившись
на его перстень. Мне еще никогда не приходилось иметь дело с чрезвычайными
и полномочными послами. - Появились проблемы?
- К сожалению, да. Скажу вам, как доктору... Ведь частный следователь - это
тот же доктор, не правда ли?
- Ну-у-у... В известном смысле...
- Вообще-то, проблемы существуют всегда. У кого их нет? Но сейчас у меня
появилась одна очень существенная проблема. Прямо не знаю, с чего начать...
У меня есть дочь... Нет, вообще-то, у меня трое детей, я - счастливый
отец... был... М-да... Самая младшенькая, Варвара... Тогда я уже активно
двигался по служебной лестнице - наверх, разумеется, - и, как часто бывает
в подобных случаях, времени не хватало... К тому же, я там, а она здесь. А
когда я там...
- Где? - уточнил я. - В Андорре?
- Ну что вы! Андорра - это промежуточный этап. Куда меня только страна не
бросала... Венесуэла, Мексика, Мавритания, Индонезия, Южная Корея,
Парагвай, Северный Вьетнам, когда он еще существовал. И знаете, везде люди
живут...
- А дочка ваша оставалась в Москве?
- Поначалу, естественно, нет. Но когда выросла... Стремление освободиться
от родительской опеки возобладало над желанием жить за границей.
Разумеется, я уже тогда обязан был предусмотреть... Согласитесь, если
ребенок отказывается жить за границей - с ним что-то явно не в порядке.
- А что, собственно, произошло?
Почему-то я сел не в соседнее кресло, а на стул с колесиками, и принялся
кататься вокруг него по комнате. Он не отрываясь следил за мной взглядом.
- Она исчезла, - с мягкой укоризной произнес он. Так обычно отвечают старым
приятелям, которые, позабыв об обязанностях, присущих этому статусу, долгое
время не интересуются делами вашей семьи.
- Когда?
- Ой, давно. - Он поднял вверх ладони, словно защищаясь от летящего в лицо
мяча. - Пять месяцев назад.
- И все это время вы никому не давали знать...
- Мы ведь надеялись, что она сама появится. Зачем же предавать огласке...
Хочу отметить, что и наш нынешний разговор носит сугубо конфиденциальный
характер.
- Понятно... Итак, ее зовут Варвара. Сколько ей лет?
- Двадцать шесть. Девятнадцатого сентября исполнится двадцать семь.
- Фотографию ее захватили с собой?
- Конечно!
Едва уловимым движением он извлек из бокового кармана портмоне и вынул
оттуда несколько снимков.
- Вот, пожалуйста, можете полюбоваться.
Если быть до конца откровенным, любоваться было особенно нечем. Выглядела
она на все тридцать пять. Крашенная блондинка с толстыми, как у негритянки,
губами и распутным взглядом.
- Вы хотите, чтобы я ее разыскал? - пробормотал я, продолжая разглядывать
фотографии. Чувства при этом возникали самые противоречивые. Наиболее
отчетливое из них, наверное, могло быть созвучно реакции критика, которого
вынуждают написать рецензию на скучный многопудовый труд.
- Знаете, я уверен, что рано или поздно она появится сама. Но моя жена...
- Одним словом, вы все же хотите, чтобы я взялся за ее поиски?
- Да.
Не могу утверждать, что он встал по стойке смирно, поскольку он сидел. Но
сел он по стойке смирно - это уж точно.
Я тяжело вздохнул.
- Хорошо, однако для этого потребуются некоторые средства...
- Ради Б-га! Я готов.
Он снова вытащил портмоне.
- О, нет! - запротестовал я. - Не сейчас и, разумеется, не в рублях.
Г Л А В А 3
Вряд ли можно утверждать, что личные дела Варвары Галаган не минули
пристального ока ее родителей. Выудить, во всяком случае, из них удалось
немногое. С шестнадцати лет Варвара практически с ними не жила, с
восемнадцати была полностью предоставлена себе самой, часто наезжая к
родителям за границу, но надолго не задерживаясь. Почти в совершенстве
владела испанским, немного - китайским и корейским. Единственная близкая
подруга, о которой было известно родителям, проживала сейчас в Испании, -
вышла замуж за барселонского банкира Эмилио Караса. Так что все дороги, как
говорится, вели на Пиренеи. Тем более, что в московской квартире семьи
Галаган была найдена открытка с видом крепости, расположенной на верхушке
скалы и очень напоминающей "Ласточкино гнездо". На обратной стороне имелась
надпись:
"Тело мое загорело и натренировано, после серфинга оно покрывается морской
солью, после боулинга - потом, однако вечером я умащиваю его благовониями.
ОНО ЖАЖДЕТ ТЕБЯ! Лорет."
Я было подумал, что Лорет - это имя, а Варвара Галаган - лесбиянка. Но,
внимательнее вглядевшись в открытку, заметил, что изготовлена она в Лорет
де Мар, и что это - городок на побережье Испании. Еще в комнате Варвары
висела огромная фотография корриды. На ней был запечатлен тореро, с
гордостью застывший над тушей поверженного быка.
А еще я отыскал тетрадку с ее школьным сочинением на тему "Дети тьмы", и к
ней впечатляющую подборку вырезок из различных советских и иностранных
газет, посвященных незавидной доле детей и подростков в странах
капиталистического мира. Впрочем, не только капиталистического. В сочинении
упоминался и Северный Вьетнам. Однако слова "Северный Вьетнам" были
решительно вычеркнуты красным карандашом. Я обратил внимание, что упор в
сочинении сделан на страны, где в разное время работал ее отец.
- Хотелось бы услышать ваши комментарии, - проговорил я, протягивая ему
тетрадку.
Галаган прочитал сочинение. Не возникало сомнений, что видит он его первый
раз в жизни.
- М-м-м... - проговорил он.
- Скорее всего, это школьное сочинение не имеет никакого отношение к
исчезновению вашей дочери, но я должен проработать все возможные версии.
Почему-то, она сконцентрировала внимание на положении детей в странах,
непосредственно связанных с вашей дипломатической службой, хотя это общая
проблема всех детей земного шара.
- Что же в этом удивительного? - Он пожал плечами. - Ведь гораздо легче
писать о том, что видел собственными глазами.
- А вот в этой подборке, которая состоит исключительно из материалов,
касающихся вышеназванных стран, отдельные места выделены фломастером.
Честно говоря, они не кажутся мне особенно актуальными или ключевыми по
сравнению со всем остальным материалом. Может быть, просветите меня, в чем
тут дело?
Пришлось ему просмотреть и ворох газетных заметок.
- Вы правы, - проговорил он после долгого молчания. - Выделенные места
ничем особенно не примечательны. Думаю, все дело в потоке Вариного
сознания. Теми его вывертами, круговоротами и завихрениями, которые имели
место в момент ее подготовки к написанию сочинения.
Мне оставалось только порадоваться, что и в самом деле ничего не указывает
на какую-либо связь между сочинением и исчезновением младшей Галаган. Иначе
пришлось бы заняться моделированием потока сознания Варвары образца
десятилетней давности, а, как известно, нельзя войти дважды в одну и ту же
реку.
И все же я не сдавался.
- Варвара всегда подходила так основательно к выполнению школьных заданий?
Это прямо не сочинение, а целый реферат. И если да, то почему сохранилась
только эта тетрадка?
В ответ чрезвычайный и полномочный посол промычал нечто нечленораздельное.
Вне всяких сомнений политическое и экономическое положение Андорры он знал
куда лучше, чем собственную дочь. А о чем знала лучше его супруга, и вовсе
оставалось загадкой. Старшие же дети Галагана (сыновья) в настоящее время
