ничего сделать.
Павел понял, что революционным идеям надо противопоставить
распространение религиозных и политических идей, а революционным партиям -
силу религиозно-светских орденов.
"...Когда постановление конвента лишило Орден его владений во
Франции, мальтийские кавалеры в числе французских дворян стали прибывать в
Россию.
В 1797 году Имп. Павел I принял на себя обязанности протектора
Мальтийского ордена. Это звание налагало на него известные обязанности по
отношению Ордена, особенно когда в июне следующего года молодой французский
генерал Бонапарт захватил Мальту. В это тяжелое для державного Ордена время
только Имп. Павел оказал действенную помощь ему. Русский император не
только дал ему убежище в своей столице и обеспечил пребывание Ордена в
России материально, но и распространил деятельность его на русской
территории восстановлением польского католического и учреждением русского
православного Великого Приорства.
Захватив Мальту, французы выслали русского посланника и объявили
жителям острова, что всякий русский корабль, появившийся у их берегов,
будет немедленно потоплен. Имп. Павел был глубоко возмущен подобным
поступком французов. Не прошло и двух месяцев после захвата Мальты
генералом Бонапартом, как русская эскадра адмирала Ушакова совместно с
турецким флотом приняла участие в действиях против Франции в Средиземном
море. Захватив Ионические острова, русские готовились уже овладеть Мальтой,
но англичане предупредили их. Нежелание Великобритании вернуть остров
Ордену, не дало возможности дальнейшим событиям завершиться в благоприятном
для него направлении.
Осенью этого же года совершилось важное событие, окончательно
привязавшее ими. Павла к Ордену: сановники и кавалеры Российского
Приорства, собравшись в С.-Петербурге, торжественным актом от 15 августа
1798 года признали великого магистра Ордена фон-Гомпеша виновным в сдаче
острова Мальты французам, объявили его низложенным и просили
Царя-Протектора принять Мальтийский орден в свое державство. 29 ноября того
же года, в торжественной обстановке, император Павел возложил на себя знаки
нового сана: белый мальтийский крест, рыцарскую мантию, корону и меч,
осуществив таким образом, личную унию ордена с Российской империей. К
императорскому титулу поведено было прибавишь слова: -"Великого Магистра
Ордена св. Иоанна Иерусалимского", а в государственном гербе на грудь орла
возложен был мальтийский крест, существовавший здесь в течение двух с
половиной лет". (16)
Павел I издал манифест об "Установлении в пользу российского
дворянства ордена св. Иоанна Иерусалимского". Новый российский мальтийский
орден состоял из двух отделов: православного и католического.
"Разрешено было также учреждать с Высочайшего соизволения родовые
командорства по примеру других стран. Подобные наследственные командорства
сохранялись в роду графов Салтыковых, князей Белосельских-Белозерских,
князей Долгоруких, графов Шереметевых, Кологривовых, графов Мордвиновых,
Валуевых и других. Однако, Имп. Павел смотрел на Орден с его дворянскими
установлениями не как на сословие или класс, а как на некоторое духовное
начало, которое должно было приобщить к царству благородства и чести
широкие народные массы и создать новую аристократию духа. С этою целью он
всячески стремился облегчить доступ в Орден лиц недворянского
происхождения, установив для них звание почетных кавалеров и награждая их
мальтийскими крестами. С этой же целью он повелел выдавать всем нижним
чинам за двадцатипятилетнюю беспорочную службу медные мальтийские кресты,
так называемые "донаты ордена св. Иоанна Иерусалимского". Российский
император понимал, что равнение по низшим есть разгром человеческой
культуры, видел внутреннее духовное оправдание не в демократизации
общества, но его аристократизации.
Так возглавление Мальтийского Ордена Российским Императором перешло
в историю Ордена, как славная страница первой великой борьбы с
разрушительными идеями французской революции 1789 года, ныне нашедшими свое
развитие и завершение в большевизме". (17)
"Павел I, - пишет Н. Былов, - берет на себя возглавление
католическим орденом с титулом великого магистра. И это в нем вовсе не
компромисс с своей совестью или безразличие к той и другой религии. В
Гатчинском дворце долгое время показывали коврик, протертый посередине от
коленопреклоненных ночных молитв Павла Петровича, тогда еще наследника. Кто
читал записки Порошина, воспитателя наследника или отзывы митрополита
Платона Левшина, его законоучителя, для того приверженность государя к
православию не подлежит сомнению. Оставаясь самим собою, Павел I подает нам
пример такой широты и смелости в понимании христианства, которые стоят
совсем особняком в истории России и Европы. Припомним, что и в староверах
он умел, прежде всего, видеть христиан, достойных всякого уважения.
Орден мальтийских рыцарей, который привлек его внимание, был
исключительно подходящим, как для индивидуально-духовной закалки, так и для
просветления Европы. Мальтийцы, ведущие свой род от иоаннитов, -
рыцарей-монахов, ставили своей целью дела помощи ближним, но вместе с тем и
с оружием в руках защищали христианский, мир от неверных. И в этом
глубочайший смысл такого светского религиозного ордена: он может выступать
как действенная вооруженная сила, тогда как Церкви, по сути своей, лишены
этой возможности.
Имп. Павел, с универсальной стороны мальтийства, оказался также
непонятен Европе, как не поняли и русские смысла введения в России
орденства. И католические и лютеранские государи мечтали только о том,
чтобы спрятаться в свои норки и там отсидеться".
"Мальтийское орденство, введенное Имп. Павлом, надо рассматривать
под двумя углами зрения: под внутренним, чисто русским, и вторым -
универсальным. Первую, русскую идею, вложенную в рыцарство, правильнее
всего назвать перерукоположением дворянства. Император Павел Петрович, с
его обостренными понятиями чести и долга, веры и верности, никак не мог
согласиться, что голый факт принадлежности к высшему сословию ставит
человека, действительно, выше всех, Екатерининскому дворянству, шляхетного,
польского типа, в особенности нужна была орденская, духовная прививка. Да и
в дальнейшем Собакевич и Коробочка, Чичиков и Милюков, Ленин - были по
паспорту дворянами, но какой прок России от их дворянства?..
Ключевский смотрит очень поверхностно. Никакие идеи "уравниловок" не
были свойственны Павлу I-му. Он стремился, наоборот, придать дворянству
духовный смысл и вводит для этого орденскую структуру. Прием в Мальтийские
рыцари был открыт и для духовенства; в орден вступили даже некоторые
епископы.
Что современники абсолютно не поняли идей своего императора и свели
все к карьеризму и переодеваниям в мальтийские мантии, - это безусловный
факт. Но это не обязывает нас тоже ничего не понимать. Скажем, например,
так: если бы рядом с Государственной Думой, выкликавшей революцию,
существовал твердый духовный орден, на который государь мог бы еле по
положиться, то битым было бы не Государство Российское, а эта пресловутая
Дума". (18)
Исходя из мысли о необходимости усиления идейной борьбы с
революционными и атеистическими идеями с помощью особых религиозных и
светских организаций Павел I обратился к Римскому Папе с просьбой
восстановить распущенный орден иезуитов. Павел считал, что восстановленный
орден иезуитов поставит своей главной целью борьбу против развивающегося
атеизма, а не борьбу с представителями других христианских вероисповеданий,
как это было раньше. Поэтому Павел I разрешил иезуитам пребывание в России.
Но расчеты Павла не оправдались. Восстановленный орден иезуитов, как и
прежде, все свое внимание стал уделять не борьбе с атеизмом, а борьбе за
усиление католицизма. Допущенные в Россию иезуиты занялись только
вовлечением в католичество учившихся в открытых школах воспитанников и
представителей русской аристократии.
Умер Павел I - умерла вместе с ним и идея создания в России
духовного рыцарства, - религиозного ордена, возглавляющего борьбу против
масонских орденов, активно боровшихся с религией и монархиями.
"Преемник Павла I, Имп. Александр I, лично отклонил от себя
управление Орденом, тем не менее не отказал ему в дальнейшей защите. Он
принял на себя обязанности протектора Ордена и указом от 6 марта 1801 года
поручил своему заместителю по Ордену фельдмаршалу графу Салтыкову,
управление делами Ордена впредь до избрания нового великого магистра. Тем
не менее, связь России с Мальтийским орденом не прекратилась. Русские
Императоры и члены Императорского Дома продолжали быть кавалерами большого
креста Ордена. Связь эта утверждалась также тем, что в России остались
величайшие святыни Ордена, на сохранении которых, при сдаче о. Мальты
единственно настаивал великий магистр фон-Гомпеш. Святыни эти: частица
Животворящего Креста Господня, десница св. Иоанна Крестителя и чудотворный
образ Божьей Матери Филермской.
Эти реликвии были затем перевезены в Россию, где первоначально
хранились в церкви мальтийского капитула в здании, превращенном
впоследствии в Пажеский корпус, а затем в церкви Зимнего дворца, в
С.-Петербурге. В дни памяти св. Иоанна Крестителя эти святыни выносились в
торжественной церковной процессии на поклонение верующим. Наконец, в дни
великой смуты, когда пало Русское Государство, реликвии Мальтийского
Ордена, данные Имп. Павлу I на хранение не погибли, а русскими руками были
вывезены за границу и сохранены." (19)
* * *
"Война 1799 года, - писал видный русский мыслитель национального
направления Н. Данилевский в своей замечательной книге "Россия и Европа", -
в чисто военном отношении едва ли не славнейшая из всех, веденных Россией,
была актом возвышеннейшего политического великодушия, бескорыстия,
рыцарства в истинно мальтийском духе" (то есть в духе ордена Мальтийских
рыцарей, сотни лет сражавшихся с врагами христианства. - Б. Б.).
IX. БОРЬБА ЗА ПОВЫШЕНИЕ БОЕСПОСОБНОСТИ РУССКОЙ АРМИИ
Павел не сумел оценить самобытность военных взглядов Румянцева,
Потемкина и Суворова, которые понимали самобытность России и "все различия
между русской и западно-европейскими системами - различия вытекающее из
этой самобытности" (А. А. Керсновский. История русской армии ч. I, стр.
102)
"При Потемкине и Суворове, - указывает Керсновский, - и солдат учат
лишь тому, что им может пригодиться в походе и бою. При стойке обращается
внимание на простоту и естественность. Движения были свободны - "без
окостенения, как прежде было в обычае". Телесные наказания, а так очень
редко применявшиеся Румянцевым, были при Потемкине совершенно выведены из
обихода Армии. Этим отсутствием заплечных дел мастеров, отсутствием тем
более знаменательным, что телесные наказания официально отменены не были,
русская армия будет всегда гордиться".
Чрезвычайно характерно, что и Румянцев, и Суворов совершенно не
разделяли увлечения Екатерины европейскими политическими идеями. Если
Екатерина в своей государственной деятельности опиралась на идеи
европейских философов, то Румянцев, Потемкин и Суворов старались
совершенствовать русскую армию на основе возобновления традиций русского
военного искусства.
Враждебность Суворова к французской "просветительной" философии
общеизвестна (см. Историю русского масонства. Том III, ч. II). Был свободен
от увлечения вольтерьянством и учитель Суворова - Румянцев. "Историки
левого толка, - пишет А. Керсновский, - в том числе и Ключевский, стремятся
изобразить Румянцева "крепостником", намеренно искажая правду. Победитель
при Кагуле, точно, не жаловал утопий Руссо, входивших тогда в моду у
современных снобов и сознавал всю их антигосударственность, что делает
честь его уму" (История русской армии, ч. I, стр. 102).
Русская армия была единственной отраслью государственной жизни,
