Вскоре после того, как Луи-Наполеон стал императором Наполеоном III,
в Париж приехали английские банкиры. Возглавлявший делегацию банкиров лорд
- мер Лондона, вручил Наполеону III благодарственный адрес за
"восстановление порядка". Адрес был подписан 4000 английских банкиров,
промышленников и коммерсантов, многие из которых были или масонами или
евреями, или тем и другим вместе. Все симпатии английского капитала были на
стороне Франции, которая намечается масонами, как орудие борьбы против
России.
Дипломаты различных государств немедленно начинают плести
дипломатическую паутину, цель которых поссорить Николая I с Наполеоном III.
Прусский посол убеждает Николая не именовать Наполеона III "братом",
заверяя, что ни Пруссия, ни Австрия тоже не будут именовать его так. О том
же самом писал австрийскому послу в России и австрийский министр
иностранных дел. А немного спустя прусский король и император Австрии
назвали в своих грамотах Наполеона III "дорогим братом", поставив Николая I
в неловкое положение. "К сожалению, Пруссия, а за нею Австрия не сдержали
своего обещания, - писал с негодованием Николай I Паскевичу, - действовать
заодно с Россией по отношению к Франции. Они признали Луи-Наполеона братом,
чем вновь доказали, как мало можно полагаться на их уверения. Просто
тошно!"
Англия затевает другую провокацию. Эбердин, английский министр
иностранных дел делает вид, что Англия хотела бы выступить против Франции
вместе с Россией, и что она, де, только из страха признает Луи-Наполеона
императором, так как боится нападения французов. Но все это были только
звенья одной и той же провокации, цель которой столкнуть Россию с
европейской коалицией, боявшейся усиления России.
"Пальмерстон и руководимый им Кларендон полагали, что Николаю с
каждым шагом будет все труднее сойти с опасного пути, на который он
вступил, и что задача английской дипломатии заключается в том, чтобы
подталкивать царя все дальше и дальше, доведя, его, наконец, до тупика,
откуда выхода ему не будет" (Тарле. Крымская война. Том I, стр. 164). "Один
за другим в этот критический миг до Николая из Англии доносились, спеша,
соперничая друг с другом в откровенности, превосходя друг друга в
дружелюбии, советы, мнения, излияния английских министров, послов,
ответственных людей. И все они как бы говорили царю: "Дерзай!".
"Что означает эта ссора, - писал в Париж французский посол при
баварском дворе Тувнель, - хорошо знали в Париже, если хотят довести дело
до конца". (Тувнель. Николай I и Наполеон III. Париж. 1891 год. стр. 2).
Граф Фитцум фон Экштедт, бывший в разное время саксонским представителем в
Петербурге и в Лондоне, весьма умный наблюдатель, пишет в своих
воспоминаниях: "Чтобы понять происхождение Крымской войны, недостаточно
приписывать ее несвоевременному честолюбию императора Николая. Это
честолюбие старательно воспламеняли и искусственно поддерживали
Луи-Наполеон и его советники с самого начала рассчитывали на Восточный
вопрос так, как тореадор рассчитывает на красный платок, когда он хочет
разъярить животное до высочайшей степени".
Вождь консервативной оппозиции, лорд Дерби, выступая 31 марта 1854
года в парламенте говорил: "Какие бы вины мы ни нашли за русским
императором, а я тут выступаю не в качестве защитника его политики, - я не
думаю, чтобы мы имели какое-либо право сказать, что он обманывал Англию.
Напротив, я думаю, беспристрастно, что русский император имеет гораздо
больше причин утверждать, что он введен в заблуждение поведением
британского правительства". "Даже узурпатора Бонапарта, задувшего 2 декабря
1851 года, французскую республику, - пишет Тарле, - революционеры Франции и
всей Европы меньше боялись и не так яростно ненавидели, как Николая.
Подавление венгерской революции войсками Паскевича в 1849 г. еще стояло у
всех перед глазами и взывало к отмщению. То, что самый грозный враг
освобождения народов от абсолютизма и от феодальных пережитков находится в
Петербурге, являлось в годы, предшествовавшие взрыву Крымской войны,
повсеместно признанной аксиомой" (Тарле. Крымская война). А в "Истории
СССР", изданной Учпедгизом в Москве в 1947 году находим следующее
любопытное признание: "Разгром Венгрии означал... что русский царь стал
решающей силой в европейской политике. При его содействии после подавления
Венгерской революции победила контрреволюция в Пруссии. Австрии и Франции.
Вернувшись в Германию в период революции 1848 года, Маркс и Энгельс
неустанно призывали все революционные и демократические силы Европы к
борьбе против русского царизма, ибо победа европейской революции была
невозможна без разгрома крепостнической монархии в России". (Ч. II, стр.
185).
VIII
Русским и иностранным масонам и кругам духовно связанным с
масонством, и в первую очередь Ордену Русской интеллигенции, конечно, не
могла нравиться позиция занятая Накопаем I по отношению к масонству.
Николай I и Россия были расценены масонами, как "Враг щ 1". И как только
Накопай I был занесен в черные списки мирового масонства, как враг номер
первый, против него и против России в иностранной прессе началась
ожесточенная клеветническая кампания не стихающая до наших дней. В этой
клеветнической кампании приняли активное участие самые различные круги:
масоны, государственные деятели и политические круги, так или иначе,
связанные с масонством, социалисты, только что появившиеся на свет
коммунисты, анархисты, творцы "научного коммунизма" Карл Маркс и Энгельс, и
создатели духовного заместителя русского масонства Ордена Р. И. - А.
Герцен, М. Бакунин и В. Белинский.
"Идейная борьба" началась с беззастенчивой клеветы по адресу Николая
I, России и Русского народа. Россию, и все в ней существующее, политические
враги Николая I пытаются всячески опорочить и дискредитировать в глазах
европейского общества. Для этого в Россию посылаются специальные эмиссары
вроде потомка французских якобинцев - маркиза де Кюстин. Маркиз де Кюстин
был радушно принят Николаем Первым. Ему была дана возможность увидеть в
России все, что ему хотелось и за все это он заплатил циничной,
преднамеренной клеветой по адресу России, Императора Николая, православия,
характера русского народа.
Этот наглый французский циник, сознательно писавший о России и
русских только все плохое, писал про русских, что "они обладают ловкостью
во лжи, естественностью в фальши, успех которой возмущает настолько же мою
искренность (?), насколько меня ужасает". Об искренности же самого Кюстин
можно судить по следующему случаю. При личных встречах маркиз де Кюстин
очень грубо льстит Императору. После беседы с царем в Михайловском дворце,
Кюстин пишет, что он уехал с бала в "восторженном настроении". Передавая
содержание другой беседы де Кюстин пишет: "Эффект, который он на меня
произвел, был очень большим, я чувствовал себя покоренным: благородство
чувств Императора ... искренность его слов.. Сознаюсь, я был поражен". В
третьем случае он пишет, что "Этот крик человеколюбия, вышедший из души,
которой все способствовало, чтобы возгордить ее, внезапно растрогал меня".
А после "восторженный", "пораженный" маркиз писал, что великий князь
Константин на одном приеме, не сказав ни слова приблизился к нелюбимому им
генералу и не делая ему ни малейшего замечания, совершенно спокойно
проткнул ему ступню своей шпагой". Генерал остается "смирно" и даже стона
не вырывается из его груди: его уносят. когда великий князь выдернул свою
шпагу".
Увидев храм Василия Блаженного пишет: "Очевидно, что страна, где
такого рода монументы называют местом молитв - не Европа; это Индия,
Персия, Китай, и люди, идущие поклоняться Богу в этой банке варенья не
христиане".
В одной из бесед Николай I сказал маркизу де Кюстин: "В вашей стране
на наш счет имеются такие предубеждения, которые труднее победить, чем
страсти взбунтовавшейся армии".
"Государь, - отвечал на это титулованный прохвост, - Вас видят
слишком издалека, если бы Вы, Ваше Величество, были более известны, Вы бы
были более ценны и нашли бы у нас, как и здесь, много поклонников..."
А в написанной позже книге "Россия в 1839 году", Кюстин одну
сочиненную клевету дополняет другой, еще более наглой и подлой. Жуковский
признался, что он плевал, читая книгу маркиза де Кюстин. Гениальный лирик
Ф. Тютчев назвал де Кюстина "собакой".
Но члены ордена русской интеллигенции были в восторге от
клеветнических инсинуаций французского прохвоста: один из вождей ордена А.
Герцен дал следующее пропагандное указание: "Без сомнения, это самая
увлекательная и умная книга, написанная о России иностранцем... Я не смотрю
на ее промахи, основа воззрения верна; и это страшное общество и эта страна
- Россия". А вождь "прогрессивного" крыла ордена проф. Погодин записал в
свой дневник: "...Прочел целую книгу Кюстина. Много в ней ужасающей правды
о России. За изображение действий деспотизма, для нас неприметных, я готов
поклониться ему в ноги".
В Европе выходило много книг, проповедовавших ненависть к России и
сознательно искажавших ее облик. Кроме книги маркиза де Кюстин - "Россия в
1839 году", Ф. Лакруа "Тайны России". Анонимный памфлет изданный в 1844
году в Англии "Разоблачения о России" и др.
Прочтя книгу Лакруа, Николай I сказал: "В этом роде гаже ничего еще
не читывал". (А. Щербатов. Генерал-фельдмаршал кн. Паскевич-Эриванский. том
V, стр. 521). Характерно, что памфлет "Разоблачения о России" вышел после
посещения Имп. Николаем I Англии, во время которого Он пользовался большим
успехом у англичан. Даже в 1855 году, когда Англия стояла во главе
антирусской коалиции такой серьезный английский журнал, как Quarterly
Review, давал следующую оценку Николаю I: "Его бесстрашие в момент
опасности, его смелое и величественное поведение, его НЕУТОМИМАЯ
деятельность и его понимание русского национального характера несомненно
предназначали его возглавлять великую империю" (1855, том 95, стр. 423).
Статьи печатавшиеся в английской прессе по своему политическому цинизму и
глупости напоминают современные статьи печатающиеся против России и
русского народа в современных американских "Лайфах" и других органах
американской печати. Вот как характеризует, например, писания одного
английского журналиста того времени Уркуорта в своем исследовании "Крымская
война" академик Тарле: "Статьи Уркуорта, всегда живые, часто яркие,
представляют собою смесь здравых мыслей с совершенно бредовыми фантазиями.
Он ненавидит Николая и русских вообще истинно фанатической ненавистью, а в
Абдул-Меджидовской Турции вполне искренне и убежденно усматривает
носительницу высокой, оригинальной культуры, но к несчастью недоступной
пониманию европейцев, цивилизации... С большим одобрением Уркуорт ссылается
на лекции "ученого Мицкевича в Парижском университете", в каковых лекциях
Мицкевич "пытался установить тождество русских с ассирийцами - на основе
филологии. Оказывается, согласно "открытий" Мицкевича, "что имя
Навуходоносора-Небукаднецар" - не что иное, как русская фраза, означающая:
"Нет Бога кроме царя".
"О, России много говорят; в наше время он служит предметом
пламенного, тревожного любопытства, - писал Ф. Тютчев в брошюре "Россия и
Германия" изданной в 1844 году в Германии, - очевидно, что она сделалась
одной из главнейших забот нашего века" На вопрос в чем причина подобного
интереса Тютчев отвечает: "Современное настроение, детище Запада, чувствует
в этом случае себя перед стихией если не враждебной, то вполне ему чуждой,
стихией, ему не подвластной, и оно как будто боится изменить самому себе,
подвергнуть сомнению свою собственную законность". Причину этой тревоги
Тютчев видел в неприемлемости для разъединенного рационализмом Запада
"истинно христианской, живущей своей собственной органической самобытною
жизнью России".
IX
Гоголь в статье "Занимающему важное место" ("Выбранные места")
