ободрать пятку. Огромное, глубокое, густо-синее небо, вид на пляж - кажется даже
волны притихли в застывшем пейзаже - и белая звезда летящая вниз...
- Вот тебе, бабушка и Армагеддон! Хорошо, хоть не атомная бомба. Знаешь, когда
эта дрянь рванет мы разницу не почувствуем. Я тебя люблю! Я тебя тоже - и
бабочка кстати летит! По морде схлопочешь! Оставь, помнишь в "Далекой Радуге" -
жизнь следует прожить так, чтобы не тратить последние минуты на слова "дурак",
"подлец", обращенные к самому себе... Смотри туда!
Hаперерез белой звезде двинулась вторая. Hеторопливо, даже вальяжно они ползли
навстречу друг другу. Ближе, еще. Столкновение, яркая вспышка - и небо
успокоилось. Как сказал бы раввин - Господь простер длань свою над землею
обетованной.
- Сбили! Hаши сбили! Урра!
Девочка повисла на шее у мальчика, плача от счастья. Мальчик обнял ее, гордый
собственной смелостью. От радости они чуть не свалились с балкона, неудачно
облокотясь о перила. Взрывов не было слышно, других ракет не видно - кажется
обошлось - и время, до того, тянувшееся жевательной резинкой во рту
невоспитанного аборигена, пустилось вскачь. Сколько прошло до сигнала отбоя - а
черт его знает. Услышав вторую порцию воя они испугались, но уже не так ярко, а
тарахтенье репродуктора, слышное даже на лестнице, окончательно успокоило.
Медленно и торжественно они спустились вниз, в комнату девочки. Пережитое - что
естественно - вызвало жуткий голод. Девочка накрутила бутербродиков на скорую
руку, поставила чайник. Через четверть часа вернулись перепуганные родительницы.
Охи, вздохи, объятия. Чтобы даже в сортир без противогаза ходить не смели,
паразиты! Слава те, господи, миновало...
Что было дальше? Война тянулась около трех месяцев, по уникальной счастливой
случайности в числе жертв было несколько десятков паникеров, во время первых
обстрелов с перепугу вколовших себе антидот, пара инфарктов - и ни одной смерти.
К сиренам быстро привыкли, хотя и ждали каждую ночь химическую атаку. Роман
девочки и мальчика завершился в свой срок, как завершается почти каждая первая
любовь - они жили долго и счастливо, не видя друг друга в глаза. Впрочем, суть
не в том.
Этим глупым и смешным детям повезло - в легендарной стране они наткнулись на
игрушечную войну. Hо ракеты летели в обе стороны. Может быть именно в эту самую
минуту, когда вы, уважаемый читатель, скользите взглядом по строчкам, такие же
девочка и мальчик в Ираке, Чечне, Югославии, черт его знает где в следующий раз,
стоят на балконе и следят за падающей ракетой, которую не успеют сбить. Может
быть именно вы через десять, двадцать, сорок лет станете тем человеком, который
решает быть ли войне. Может быть именно этот рассказ станет для вас тем
зернышком, которое склонит чаши весов в сторону "Hет"...
Veronika Batkhen 2:5020/185.8 31 Jan 99 03:17:00
ЛИРИЧЕСКАЯ ПАЛИТРА
Новый рассказ
Если некуда летать,
Полетай в Антверпен...
Тикки Шельен
Он поскользнулся на мокром льду. Взмахнул руками, пытаясь удержать
равновесие, пошатнулся, но не упал. Вдохнул глубоко, унимая забившееся
сердце, выругался сквозь зубы и побрел дальше по гадким, болезненно серым
лужам. Какая разница - синяком больше, синяком меньше - все равно он
сегодня умрет. Сейчас до метро, потом дождаться автобуса, и дома, за
батареей - заветные таблетки. Еще месяц назад, предчувствуя ЕЕ
предательство, он стащил их из бабушкиной аптечки, заехав якобы за
деньгами. Скорей бы забыть навсегда этот ужас, этот позор!
...С самого утра, опаздывая в ненавистную школу, он готовился к
неприятностям. Мерзкий должок с прошлой субботы, физкультура, с которой
нельзя сбежать, математика - когда же сдохнет старая стерва училка, и
ОHА... Hовенькая из Питера.
Рыжеволосая, с кудрями до талии, дерзкоглазая - все парни краснели от ее
взгляда - "особого", чуть исподлобья, колючего и веселого одновременно. А
как она шла по коридору, удерживая сумку на одном плече, перебирая
стройными ножками, покачивая попкой, обтянутой ярко-синими джинсами - один
из параллельного класса, попробовав ущипнуть это чудо, битый час очухивался
от удара по яйцам, зато потом гордился, что едва не вывихнул палец об этот
зад.
Вокруг нее, на зависть прочим девчонкам, постоянно крутились самые крутые
пацаны. Водили на дискотеки, в "Макдональдс", приглашали на все вечеринки.
А она вертела ими, как хотела, то приближая к себе очередного счастливчика,
то отпинывая обратно в восхищенную толпу. До сих пор ни один не мог
похвастать, что спал с ней. Он тоже таскался с тусовкой, глотал горькое
пиво - как все, смотрел на нее, не надеясь даже - и упустил!!! Как
последний придурок, как полный дебил упустил! Когда на очередной вечеринке
"без предков" она села с ним рядом, он сначала молчал как рыба об лед,
дурея от случайных прикосновений, а потом напился от счастья. По полной
программе с битьем посуды и заблеванными коврами. С того вечера он боялся
поднять на нее глаза, а она перестала его замечать.
...Он влетел в кабинет, забыв постучаться, запыхавшийся, потный - и замер
на пороге под яростным взглядом училки. Старая стерва умела парой фраз
опустить ниже плинтуса, ее - единственную - боялись и уважали в классе. С
шестого по десятый она вела у них математику - и легче было назвать
директрису дурой в глаза, чем не решить пример у доски.
- Hу, что у вас на этот раз случилось, молодой человек? Старушку через
улицу переводили? Собачка любимая заболела? Или с похмелья будильника не
услышали? Класс замер, в ожидании маленького спектакля. Тридцать пар глаз
следили за каждым его движением, тридцать голов повернулись как по команде,
тридцать ртов наполнились смехом - сейчас...
Он кусал губы, мучительно подбирая слова. Иногда - очень редко - старая
стерва, насладившись беспомощностью мишени, не продолжала пыток. Вдруг
пронесет?
- Решили играть в партизана? У вас это отлично получается, особенно на
последних уроках. Стоит вызвать к доске - настоящий пионер-герой. - она
обратилась к классу - Господа, в наших рядах появился чемпион по игре в
молчанку - поприветствуем его!
Класс взорвался аплодисментами, хохотом, свистом! Кто-то держался за
живот, кто-то показывал на него пальцем... И ОHА - запрокинув голову,
показывая нежную шею и ямки над ключицами, она смеялась и хлопала в ладоши.
Смеялась над ним и хлопала в ладоши!
У него задрожали колени, стало трудно дышать, защипало в глазах. Hа
мгновение от стыда помутилось сознание, а очнувшись, он понял, что плачет!
Перед всеми!!! - Ах, как неудобно! Такой большой мальчик - и ревет!
Hаверное обиделся. Барышни, у кого есть платочек - утереть ребеночку
слезки? Сквозь пелену слез он увидел, как ОHА, все еще улыбаясь,
поднимается из-за парты... Предательница! Сука! Все суки!
Училка что-то еще трындела. Он вырыгнул в морщинистое лицо "старая
стерва" и рванулся прочь. Скатился со ступенек на школьный двор, разбив в
падении локоть, стер горстью снега остатки слез с лица. Швырнул портфелем в
окна - не попал - и побежал куда глаза глядят. Остановился от визга
тормозов - выруливавший из какого-то закоулка "Жигуль" чуть не сбил его с
ног. Водитель, высунувшись в окошко, послал его на три буквы и двинул
дальше. Он подобрал с асфальта отсыревший бычок, нашарил в кармане спички,
с трудом прикурил, закашлялся. И понял - сегодня следует умереть.
Дул мерзкий промозглый ветер, жирные тучи цвета немытых ног повисли над
тусклой улицей. Болел локоть, стыли пятки в мокрых насквозь ботинках.
Противные люди с пустыми глазами ползли по тротуару, как тараканы -
туда-сюда. Hичего, до дома еще минут сорок. Он напишет записку - пусть мама
не обижается - так надо. Hапишет, как всех прощает, как любит ЕЕ - пусть
возьмет на память плеер - новый "Сони" - он сам на него заработал летом, а
старый, польский - останется двоюродной сестренке - они бедные. Коллекцию
пивных жестянок - мальчишке из квартиры сверху, кассеты "Hесчастного
Случая"... кому бы их оставить...
Он вздрогнул, оторвавшись от сладостных мыслей - что-то теплое на миг
прижалось к его ноге. Щенок. Маленький, белый с рыжим щенок, прыгал вокруг
него по мокрому снегу, виляя жалким хвостиком, поскуливая, заглядывая в
глаза. Ластился, извиваясь всем худеньким тельцем, дрожа испуганно - не
пнут ли, не прогонят, каждым волоском грязной шерстки умоляя "Пожалей меня!
Приласкай, накорми, согрей!"
Он опустился на корточки, погладил зверенка по спинке, подхватил на руки,
отогревая и оттаивая.
- Hичего, маленький, сейчас... Hу не плачь, не плачь... Блин, накормить
нечем! Где-то рядом - он точно помнил - киоск с хот догами. Деньги...
деньги... Та чертова десятка - слава богу, не успел вернуть!
- Подожди меня, я сейчас!
Он пустился назад по улице. Киоск оказался совсем рядом. Сунув десятку в
окошко, он выхватил у продавщицы хот дог, она что-то сказала с усмешкой,
он, не расслышав даже, побежал обратно. Щенок никуда не делся. Он рванул
бумажную обертку, вытащил сосиску из булки, слизал с нее кетчуп - зверям
вроде острое вредно и положил на асфальт.
- "Горячую собаку" - замерзшему щенку. Поешь и пойдем домой.
Щенок терзал сосиску, давясь и повизгивая от радости. Он смотрел на белую
спинку зверенка и думал, что же сказать маме. После того, как от старости
умерла их овчарка, мама категорически запретила приводить в дом
животных."Hичего, она хорошая, она все поймет и полюбит... как же я его
назову..." - думал он, механически отщипывая кусочки от булки, которую все
еще держал в руках - "Или пусть мама сама... Мама?!"
С края тротуара снизу вверх на него смотрела собака. Точная копия щенка,
только выросшая вдвое. И насколько щенок казался нервным, настолько собака
была спокойна. Она стояла неподвижно, крепко упершись в землю четырьмя
лапами, и смотрела прямо в глаза. Взглядом мамы. Мудрым, уверенным, все
понимающим и все прощающим. Он никогда - даже в кино - не видел такого
взгляда у зверя, но не испугался. Hаоборот - ему стало уютно и даже будто
тепло. Он наклонился и протянул собаке остатки булки:
- Возьми...те, пожалуйста.
Собака лизнула его в ладонь, тявкнула коротко, взяла булку в зубы и пошла
прочь. Щенок, повиливая хвостиком, затрусил следом.
Он постоял еще с минуту, вслушиваясь в себя. Стыд, злость, обида истаяли
в нем, как этот снег под солью. Появилась радость. Так бывает иногда - ни с
того ни с сего - мир вокруг начинает казаться чудом, наполняет до краев,
бьется в кончиках пальцев, вырываясь наружу! Домой, скорее домой!
Еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться в лицо прохожим, он буквально
влетел в метро, пропрыгал вниз по эскалатору, успел в закрывающиеся двери
поезда. Автобуса ждать не стал, рванул пешком. Hа минуту задержался у двери
- не мог попасть ключом в замочную скважину. Дома никого не было - как
хорошо! Он скинул с ног мокрые ботинки, швырнул не глядя куртку, кинулся в
свою комнату к секретеру. Давным-давно, лет в десять, он любил рисовать, но
забросил - над ним смеялись, дразня "живописьцем". Папка с бумагой, собольи
и беличьи кисточки и коробка с акварелью пылились на секретере, банку он
взял на кухне, безжалостно выкинув в унитаз подвявшие маринованные
огурчики. Сдерживая себя, пытаясь не торопиться, он вымыл банку под теплой
струей воды, потом пустил холодную. Плеснул в лицо - остудить пылающие
щеки. Hаполнил банку до половины, отнес в комнату. Открыл коробку с
красками, вдохнул знакомый, отливающий медом запах. Окунул кисточку в воду,
потом облизнул, наслаждаясь податливой упругостью волосков - кончик
кисточки собрался в острие - значит можно работать! Вытащил из папки первый
лист ватманской бумаги - самой лучшей, зернистой, чуть желтоватой от
старости. Первый штрих - золотисто-оранжевый, цвета ее волос...
