надевал на укрепленный горизонтально брусок так, чтобы один край кольца
входил в зазор планки. Наметив ширину ремня, Степан втыкал поперек бруса
нож и тянул кожу, чуть наискось, на себя. Лезвие ножа отделяло от
кожаного цилиндра ровную ременную спираль.
Из одной шкуры охотники нарезали до полусотни саженей крепкого, почти
квадратного ремня толщиной в полдюйма. Несколько ремней сделали более
широкими, пальца в два, на лямки, коли случится перетаскивать лодку
через торосистый лед.
За пять дней Степан с Ваней изрезали несколько кож. Готовые ремни на
время развесили для подсушки. Посматривая на ремни, поморы прикидывали в
уме и другое: сплетая несколько таких лент, можно будет при надобности
получить и якорные канаты, пригодные даже для большой морской лодьи.
С берега доносился размеренный стук топора. Это Федор нашел крепкое
дерево и уже мастерил гребные весла, мачту и правило - руль.
Но постройка самой лодки пока не двигалась: не хватало годного
материала. А время шло. Лед в проливе уже наполовину разрушился. От
грозных, высоких когда-то торосов остались небольшие холмики и пологие
гряды. По всей поверхности льда голубели озерки с талой водой, а кое-где
образовались сквозные проталины и промоины. По льду стало опасно ходить.
"Гнилой стал лед",- говорили поморы.
В один из первых дней августа сильным ветром лед внезапно в
какой-нибудь час взломало, и он быстро стал уплывать к югу, будто в
широком устье пролива выбили гигантскую пробку.
- Ну, братцы, плохо наше дело. Самое время на новом месте быть, а у
нас еще и лодки нет, - говорил, качая головой, Федор. Да и остальные
приуныли.
Три дня пролив был чист. А потом ветер переменился и на море снова
показался лед. Теперь он плыл обратно - с юга на север. Зимовщики
узнавали "свой" прежний лед. Но среди трухлявых, разъеденных солнцем
обломков виднелись крепкие большие зеленоватые, синие, белые льдины,
попавшие сюда уже из других, может быть далеких мест. Льдины величаво,
словно лебеди, проплывали мимо поморов, понуро стоявших на берегу.
Химков тихонько, чтобы не задеть богомольного Федора, ругнулся черным
словом и отошел к Ване помогать счищать вар со старых досок.
Тем временем легкий шелоник тянул и тянул через пролив льдины и
небольшие поля битого льда.
- Алексей, глянь-кось, что за зверь на льдине лежит? - окликнул вдруг
кормщика Шарапов.
Кормщик нехотя поднял голову и посмотрел на пролив.
Надо было знать, на какую льдину безопасней прыгнуть, как
оттолкнуться ..
- Вон там, на большой белой льдине...
- Вижу я... да не зверь это, Степан... Велик больно.. Лодка! Братцы,
лодка это, осиновка или тройник!.. Верно говорю!
- Лодка и есть, - всмотревшись, сказал Федор. Алексей сосредоточенно
обдумывал что-то.
- Что же, братцы, лодку достать надобно. Ветер сейчас слабый, а ежели
это осиновка или тройник, то в обрат будем и по воде и по льду
добираться. Они с креньями ведь... Со Степаном вместе пойдем. Не впервой
нам...
Охотники не теряли ни минуты. Взяв на всякий случай по веслу, они
прыгнули с припая на плывущий мимо них лед. Отталкиваясь веслом, они
перескакивали с льдины на льдину, пробираясь к дорогой, неожиданной
находке.
Нужны многолетний опыт и смекалка, чтобы проделать такой рискованный
путь. Надо было знать, на какую льдину безопасней прыгнуть, как
оттолкнуться... Когда путь преграждало разводье, поморы переплывали его,
превращая какую-нибудь льдину в плот и гребя веслами. Наконец, преодолев
последнее препятствие, друзья оказались на той льдине, где килем кверху
лежала лодка.
Это была действительно осиновка. Несколько минут ни Алексей, ни
Степан не могли вымолвить ни слова. Они тяжело дышали и, сняв шапки,
вытирали пот.
- Ну, Степан, счастливые мы! - радовался Алексей, оглядев лодку. -
Цела ведь совсем, хоть сейчас паруса да весла ставь!
- Ну-к что ж, хороша осиновка, новая. Должно, с лодьи промысловой. А
работа наша, мезенская, сразу видать, - согласился Степан.
Перевернув лодку, поморы потащили ее по льду и разводьям к берегу. На
берег вышли немного севернее, с версту от прежнего места, сносило вместе
со льдом. Но этот пустяк мало беспокоил охотников. Теперь у них была
лодка.
Осиновка - небольшое, но вместительное суденышко, длиной около
шестнадцати футов, шириной в три фута. Эта распространенная у поморов
лодка обладает многими отличными качествами. Как легкая скорлупа,
носится она по волнам и вместе с тем остойчива, поворотлива на ходу,
равно под веслами и под парусом. Полозья на днище позволяли, когда
нужно, катить ее по льду, как санки. Такая лодка обязательно входила в
промысловое снаряжение зверобоев. Особенно любили ее мезенцы. На палубе
морских лодей, идущих на дальние промыслы, всегда находилось место для
осиновки.
Уже вчетвером поморы долго любовались на свою лодку, гладили и
ласкали ее загрубевшими ладонями, точно живое существо. Потом с новой
энергией взялись за дело. Алексей установил мачту, поставил парус,
протянул снасти. Весла, сделанные Федором, пришлись как раз впору. Якорь
соорудили из толстого корня, привязав к нему для тяжести грузный камень.
Через два дня осиновка была готова к плаванью и стояла, чуть
покачиваясь, на якоре, в маленьком заливчике.
Осиновку испытали в ходу: и на веслах и под парусом. Суденышко всем
понравилось. Ваня предложил назвать его "Чайкой" и, получив общее
одобрение, раскаленным толстым гвоздем нацарапал название на носу лодки.
Ваня любовно ухаживал за осиновкой, вымыл и вычистил ее до последней
доски, буквально снимая каждую соринку. В то же время, пока взрослые
были заняты сборами, ему наказали следить за морем: грумаланы боялись
пропустить случайную лодью.
В свои походы к морю, к прибрежным скалам - наблюдательным пунктам -
Ваня, как всегда, отправлялся с медвежонком. Однажды мальчик отошел
дальше обычного, к высоким утесам, темневшим в нескольких верстах от
залива Спасения. Это была веселая прогулка. Они гонялись вперегонки, и
медвежонку редко удавалось догнать быстроногого мальчика. Мишка злился,
сердито фыркая и мотая головой. Но вот медвежонок остановился и задвигал
ушами и носом. Ваня тоже заметил впереди, почти у самой скалы,
неподвижную коричневую тушу какого-то животного. Мальчик осторожно
подошел поближе. Это был большой старый морж. Он лежал в какой-то
необычайной позе. Голова его опустилась вниз, массивные желтые бивни
почти целиком ушли в мелкий гравий, будто зверь в припадке ярости вонзил
свое оружие в землю.
Ваня сделал еще несколько шагов. "Ого, в длину, поди, с двух быков
будет морж-то!"
Мальчик стоял в полутора-двух саженях от туши и мог рассмотреть ее во
всех подробностях. Шкуру моржа покрывали редкие жесткие волосы. Спина и
бока были испещрены как сеткой, глубокими рубцами. Это следы свирепых
поединков на лежбищах. Быть может, за свою долгую жизнь морской великан
встречался и с человеком, может быть, и поморские пули и пики оставили
свои заметки на его шкуре.
Ваня крикнул, - морж оставался недвижим. Подняв камень, мальчик
швырнул его в грузную тушу - никакого впечатления.
"Да он дохлый!"
Теперь мальчик смело подошел вплотную к моржу и для большей
уверенности пнул его ногой. Но что такое? Шкура как-то послушно
прогнулась, от удара на ней осталась вмятина. И в ту же минуту рядом с
Ваней раздался отчаянный визг...
Случилось вот что. Медвежонок, должно быть, тоже сообразивший, в чем
дело, тихонько подобрался к моржу сзади и увидел небольшое отверстие,
прогрызенное в шкуре чьими-то острыми зубами. Недолго думая, мишка сунул
туда голову и с визгом отскочил.
Ваня бросился на помощь своему другу и лишь увидел, как откуда-то из
туши моржа молнией выскочил, пушистый зверек и, метя хвостом, мгновенно
скрылся между камнями.
Сначала Ваня ничего не понял. Только найдя отверстие в шкуре и
осторожно осмотрев его, он изумленно убедился, что морж пустой!
Это, конечно, была работа песцов. Обнаружив труп зверя, они прогрызли
шкуру там, где она была мягче, и, постепенно вгрызаясь все глубже,
оставили от моржа буквально одну кожу и кости. Только что убежавший
песец, видимо, лакомился остатками. Так как "дверь" была одна, он укусил
медвежонка и выскочил вон.
Ваня покатывался со смеху, глядя, как мишка обиженно скулил,
облизывая ранку на носу.
- Ну-ка, мишенька, глянь в окошко еще разок!.. Может, кого еще...
высмотришь, - сквозь смех повторял мальчик, стараясь подтащить
медвежонка к моржу. Мишка уперся всеми четырьмя лапами.
Успокоившись, мальчик полез на скалу. Но море было пустынно.
Дома Ваня смеялся над новыми приключениями медвежонка уже вместе со
Степаном.
- Вот история, так история, не слыхал еще!.. Песец его из моржа-то...
хвать за морду... Мишка, небось, подумал: что за зверь такой: и снаружи,
и внутри - кругом зубы!
Наверно, когда-нибудь на зимовке или дома ввечеру, Степан расскажет
новую сказку про страшного моржа с двойным набором зубов...
Тем временем сборы в дорогу пришли к концу. На "Чайку" погрузили
только самое ценное: песцовые и оленьи меха, охотничье снаряжение и
домашний скарб. Две тюленьи шкуры, наполненные жиром, привязали к бортам
лодки. Все, что осталось, поморы решили спрятать в избе, а избу накрепко
забить досками от медведей и песцов. На "Чайку" взяли с собой немного
копченого и вяленого мяса - запас на первое время. Во что бы то ни стало
нужно было сохранить огонь. Для этого, по старому обычаю, в самом носу
лодки сделали глиняный очаг - ажан - и в нем развели огонь.
Десятого августа, ранним утром, "Чайка" вышла из залива Спасения с
четырьмя поморами и медвежонком на борту.
Шли близ берега. "Чайка" легко огибала сохранившийся кое-где припай,
встречные плавучие льдины. Ветерок был слабый, и море совершенно
спокойное, тихое. Льды отражались в нем, как в зеркале. Солнечные лучи,
скользя по водной глади, слепили глаза. К середине дня подул полуночник,
и поморы, бросив весла, пошли под парусом.
Химков был доволен плаванием. К вечеру он подвернул еще ближе к
берегу, высматривая удобное место для ночевки, так как ветер стал
меняться. Наконец кормщик скомандовал
- Роняй, Ваня, парус! А ты, Федор, весла бери, к берегу подгребай!
Немного передохнем здесь, а к утру, даст бог и ветер попутный возьмется,
тогда уж прямо до места дойдем.
"Чайка" с разгона, шурша, врезалась в гравий. Мореходы дружно
вытащили осиновку повыше - на угор, за приливную волну, и стали
устраиваться на ночлег. Прямо у борта "Чайки" разостлали шкуры, тут же
развели огонь.
- Ну, братцы, ужинать - и на боковую! Завтра длинный да опасный путь
будет, ни варева, ни отдыха до самого становища. Не запамятовать бы,
котелок воды из ручья набрать. Где топор-то с рогатиной? Гляди еще,
ошкуй пожалует.
Как только лагерь замолк, медведь действительно не замедлил
пожаловать. Он долго расхаживал вокруг, но напасть не решился: боялся
огня.
Под утро Алексея на дежурстве сменил Федор. Посмотрев на дым костра,
Химков заметил, что ветерок снова перешел. "Попутный, вроде", - подумал
он, укладываясь вздремнуть. Все стихло кругом. В остекленевшее море
гляделись нежно-розовые облака, застывшие в синем утреннем небе. Федор
сидел, охватив колени руками, и лишь изредка пошевеливал угли в
угасавшем костре.
Через несколько часов "Чайка" снова ходко шла под ветром к югу.
Каменные прибрежные утесы подступали все ближе к морю, становились
выше и круче. Вот открылся и обрывистый южный мыс. Алексей изменил курс,
