Тут же опаловые зубы прикусили ее, а высунутый кончик языка увлажнил.
Невидимая кисть нарисовала в воздухе сначала одну щеку, потом другую,
которая утончалась и переходила в едва выпирающий подбородок, как тот,
по очертаниям которого она водила своим пальцем. Обретала форму шея,
потом плечи.
Дойдя до грудей, скульптор выказал свое любопытство:
- Ты сказала, что на основании формы я смогу определить ее функцию, -
напомнил он ей.
Они вместе рассматривали эти загадочные выпуклости. Клетки, мышцы,
кровеносные сосуды не удивляли больше жителя Дианы после тех шедевров
сложности, которые он обнаружил в мозгу и вокруг него. Какой смысл
таился в симметрии таинственных округлостей? Для чего были на их
вершинах эти четко очерченные бугристые клумбочки? Какую практическую
роль играли эти нежные шишечки посередине, которые, казалось, хотели
расшириться и сделаться твердыми, чтобы послать или получить какие-то
сигналы? Со своей стороны, Мари-Шатт, охваченная каким-то волнением,
спрашивала себя, почему эта часть ее тела заставляла сильнее биться
сердце, наполняя кровью виски, пробуждая чрево, вынуждая ее ощущать
другие органы в тех местах, которые она еще не исследовала и которых ей
теперь хотелось касаться, гладить, снять чрезмерное напряжение.
Ей показалось, что существо стало уже быстрее творить, чтобы поскорее
закончить произведение.
- Ну вот и все, - объявило оно.
Удовлетворенно понаблюдав некоторое время, он вновь чем-то
обеспокоился.
- Не могу понять, что можно делать с этим, - сознался он, указывая
длинными пальцами на треугольный кусочек шерсти в том месте, где
сходились обнаженные ляжки Мари-Шатт. - Ни с тем, что находится внутри!
Взгляд Мари-Шатт жадно скользил по формам этого близнеца, только что
дарованного ей, сравнивал их со своими и находил в удвоенной
загадочности что-то необыкновенное.
Ее двойник одновременно с ней испытывал волнение, которое ему могло
облегчить, так она по крайней мере надеялась, понимание своего
существования и преимуществ своего тела.
Его руки, только что созданные, потянулись к рукам натурщицы.
Коснулись их, погладили друг друга, сцепились пальцами.
Эта игра продолжалась, и участники ее не пытались остановиться. Потом
к игре подключились их губы. Их рты сблизились, опробовали тепло друг
друга. Затем их щеки нежно стали тереться одна о другую.
Потом руки их разжались. Они теснее прижались обнаженными телами. Они
проникали друг в друга, открывая все новые и новые тайны.
Они как-то всхлипывали, удовлетворенно вздыхали и вскрикивали от
удовольствия. И это было удивительным языком в общении их тел.
Когда они полностью познали новизну желаний, жительница Земли и
дианиец отправились, чтобы сообщить эту счастливую новость остальной
планете.
На Диане Первая любовь родилась в результате встречи двух тел, одно
из которых было создано по подобию с пришелицей. С этого момента тело
Мари-Шатт воспроизводилось повсюду. Она сама занималась любовью со
многими своими двойниками, и казалось, что она никогда не устанет
находить в них свою чувственность и свою красоту, в которые она все
больше и больше влюблялась.
История планеты была в дальнейшем отмечена необходимостью
удовольствия, которое два подобных создания испытывали, лаская друг
друга. Полная схожесть стала таким образом идеалом счастливой любви.
Любить друг друга означало пытаться походить друг на друга как можно
больше. Полная схожесть порождала любовь идеальную. Среди объятий рук,
полностью подобных своим, любовники познали нескончаемую радость любви.
Можно было любить только подобных себе: любое отличие становилось
препятствием для любви. Всякий раз, когда какое-нибудь печальное
существо не могло ответить на верность своего любовника, их связь
считалась неудавшейся; следовательно, и там любовь знала разочарования и
потери.
Но зато на этой планете, в отличие от Земли, никто не испытывал
сомнений по поводу истинных целей природы. Там никто не сомневался, что
тело предназначено только для удовольствия, а не для чего-то другого.
Для работы и для продолжения рода давно уже были найдены другие системы,
которые не предусматривали участие телесных органов.
Итак, на какое-то время Мари-Шатт населила просторы Ателье Скульптора
своим изображением, многократно размноженным. Однако настал день, когда
дианийцы посчитали скучным это однообразие. Не меняя своего понимания
счастья, они попытались внести разнообразие в свои фигуры-близнецы.
Чтобы воплотить в жизнь свои мечты, они создавали светлые,
каштановые, рыжие, зеленые, голубые, серые волосы, заплетали их в виде
колосьев, спиралей, призм, лестниц. Их глаза пылали настоящим пламенем,
которое освещало любовников светом, неизвестным на Земле. Специальные
фильтры на губах придавали поцелуям большую притягательность. Некоторые
дианийцы создали конические груди, соски которых в зависимости от
фантазии создателей могли излучать необыкновенное сладострастие.
Половой орган создавали в виде меняющегося углубления, спиральных
пещер, кратеров, расщелин, которые по форме напоминали звезды, рты (куда
любовник погружал свой язык), раны (откуда пил кровь). Однако даже те из
дианийцев, кто обладал богатым воображением, не смогли придать этому
половому органу более удовлетворительную эстетическую и функциональную
форму, чем та, которую явила им Мари-Шатт.
И все в конце концов решили, что в половом органе лучше ничего не
менять. И тела, которые создавались вновь, все как одно имели те же
длинные сексуальные ноги, тот же лобок, то же влагалище, тот же клитор,
то есть они всегда были ярко выраженными женскими органами.
Таким образом, благодаря появлению на Диане Мари-Шатт, жители
планеты, не имевшие до этого половых органов, научились заниматься
любовью так, как это делают между собой женщины Земли, не испытывая
никаких сомнений по поводу того, что могут существовать другие способы
любви.
ЛЮБОВЬ
I
Мариза ждет всегда с нетерпением окончания уроков: ее мысли витают
уже далеко от класса. Она думает о двух сестрах, в которых влюблена.
Когда она встретится с ними в парке, она, конечно же, подавит в себе
желание броситься к ним, утопить свои щеки в их длинных волосах. Однако
ее глаза будут метать молнии, и две девочки, которые моложе ее,
засмеются одновременно, счастливые тем, что их так любят.
Школа, возвышающаяся над озером, похожа на крепость. Вероника и
Валери занимают комнату на последнем этаже в одной из боковых башен. Их
окно - единственное, которое обращено к небольшому холму, окруженному
высокой стеной и поросшему деревьями. Там, вдали, перед ними распахнуто
окно. За ним днем ничего не видно, но ночью время от времени можно
увидеть свет лампы.
Тогда две сестры устанавливают на стальной подставке небольшой
телескоп, подаренный им родителями, чтобы они могли изучать звезды.
Направляют его на освещенный прямоугольник окна. С опытом, который они
приобрели, им не составляет труда сфокусировать телескоп. По очереди,
удобно расположившись, они могут видеть ванную комнату.
Женщина, которая там находится, не подозревает, что за ней следят.
Она считает, что ее никто не может видеть за этими цветущими деревьями.
Аллея пустынна. Мариза прижимает свои губы к свежему ротику Вероники,
лижет податливый кончик ее языка. Все ее тело приходит в возбуждение,
требует большего. Но шаги и голоса приближаются: она теперь не сможет
поцеловать Валери так же, как ее сестру. Ее пугает, что она не сможет
приласкать сразу обеих сестер.
- Вчера она была совершенно голой. И долго оставалась перед зеркалом.
Мы ее очень хорошо видели, - говорит Вероника.
- Что она делала на этот раз? - спрашивает Мариза.
- Только смотрела на себя, - рассказывает Валери. - Она настолько
красива! Груди ее становятся все больше и больше.
- Жаль, они были как раз нужных размеров, - восклицает огорченная
Мариза, которая, однако, никогда их не видела.
-Чуть более округлые - еще лучше, - возмущается Вероника. - Не бойся,
они не обвисают. Наоборот. Соски остались маленькими, как и раньше.
- Она никогда не должна загорать, - вступает в разговор сестра. - Ее
кожа имеет одинаковый цвет повсюду. Она не слишком белая, совсем не
белая. Просто восхитительная.
-Знаешь, - восторженно говорит Вероника, - папа достал нам
сверхчувствительный объектив, какой мы у него просили. Теперь мы сможем
увидеть любое пятнышко на ее теле.
- Надеюсь, что сегодня вечером она сделает что-нибудь, - вздыхает
Мариза.
Так как она ученица другой школы, ей не разрешается подниматься в
комнату сестер: правила школы очень строги. Но, с другой стороны, если
бы она смогла проскользнуть незамеченной в комнату сестер и провести там
ночь, то не для того, чтобы следить за незнакомкой: испытать
удовольствие, лаская тела сестер, было бы единственной ее целью.
Волосы на лобке имеют тот же цвет, что и густые волосы на голове.
Отблеск ламп делает их огненно-красными.
- Это - равносторонний треугольник, - демонстрирует свои познания
Валери. - Каждая сторона имеет ровно двенадцать сантиметров.
- Дай мне еще посмотреть, - требует Вероника, отталкивая сестру,
чтобы завладеть телескопом. - О, она взвешивает на руках свои груди.
Наблюдающая на минуту замолкает, вызывая нетерпение у своей сестры.
Когда Вероника снова начинает говорить, голос у нее меняется:
- Руки ее нежно опускаются к бедрам. Она все время смотрит в зеркало,
не отрывая взгляда от своего тела. Теперь пальцы скользят по ляжкам.
Поднимаются вверх. Теперь они на животе. На груди. Остановились на
грудях.
- Дай мне! - требует Валери.
Младшая сестра уступает ей место.
- Что она делает?
- Держит груди. Кажется, она их сжимает. Да, сжимает и поднимает
голову. Она счастлива. Она все время их сжимает. Запрокидывает голову.
Улыбается. Вот. Оставила одну из грудей. Продолжает сжимать другую.
Свободная рука гладит живот. Спускается еще ниже. Рука исчезает между ее
ног.
- Хочу посмотреть.
- Подожди. Вот. Подожди... подожди...
Обе замолкают. Надолго замолкают. Потом Валери объявляет:
- Она закричала. Я видела, как открылся ее рот. Она издала
продолжительный крик. Кончила.
Она целует сестру в щеку, быстро снимает через голову ночную рубашку
и голой проскальзывает под простынь.
Вероника взглянула последний раз в телескоп, затем тоже разделась и
легла ничком на кровать напротив старшей сестры. Мариза с нетерпением
ждет встречи с сестрами.
- Я люблю их, - вздыхает она. - Могла бы любить их всегда. У нас
впереди еще столько лет, которые мы можем провести вместе. И до каникул
еще далеко...
Ей едва исполнилось четырнадцать лет. Веронике - двенадцать. Валери -
тринадцать.
II
Однажды утром сестры отвергли ласки своей поклонницы. Хотя
возможность была подходящая, а убежище надежное. Мариза готова была
кричать.
Эта явная и неожиданная холодность была для нее как удар ножа.
- Что случилось? - взмолилась она со слезами на глазах. - Что я вам
сделала?
Однако девочки ничего не захотели ей сказать. В последующие дни они
ее всячески избегали. Каждый раз, когда Маризе все же удавалось
оказаться наедине с ними, они не отвечали на ее вопросы, лишая ее также
доверительных рассказов о поведении женщины в окне.
- Все время темно?
-Да.
Валери снова легла. Ночная рубашка раздражала ее под простыней,
однако у нее не было желания снять ее.
Тут же поднялась сестра и заняла свое -место на наблюдательном
