- Нет, девять, - возразил друг.
Сергей Петрович уставился на стол, потом пересчитал аккуратные зеленые
брикетики. К его огромному удивлению, их и впрямь оказалось девять. В душу
Кузьминскому змеей вползло нехорошее предположение. Ладно, первый раз,
месяц назад, он потерял деньги, но сейчас? Куда подевались баксы? То, что
их было ровно сто тысяч, Кузьминский помнил отлично. Спускаясь ужинать, он
пересчитал пачки, их было десять!
Сергей Петрович разозлился. Вновь пропала не слишком крупная для него,
можно сказать, ерундовая сумма, но не в этом дело. В доме завелся вор, и
Кузьминский преисполнился решимости найти наглеца.
Естественно, он не хотел позориться и поэтому не стал обращаться в
милицию. Открыто сообщать домашним о своих предположениях тоже не стал.
Мерзавец один, а под подозрение попадают все. С одной стороны, Сергею
Петровичу неприятно обижать людей, живущих с ним в одном доме, с другой -
он не хочет, чтобы ворюга, узнав о затеваемом следствии, затаился.
Поэтому Кузьминскому пришло в голову самое простое решение. Ему давно
нужен личный секретарь, он не раз говорил вслух о своем желании нанять
интеллигентного, спокойного мужчину, который поселился бы в доме. Сергей
Петрович принадлежит к старинному роду Кузьминских. Его предки были
дворянами, и бизнесмен давно мечтает составить генеалогическое древо своей
семьи. Всяких документов у него чемоданы. Его мать и бабка тщательно
берегли бумаги, оставшиеся от пращуров. Чего там только нет: старинные
свидетельства о рождении, семейные Библии, чьи-то дневники, письма, счета.
Все это, вкупе с фотографиями, свалено кучей и давно вопиет о наведении
порядка. Вот уже год как Кузьминский каждое воскресенье пытается
разобраться с бумагами и, спускаясь к ужину, заявляет:
- Самому не справиться! Нет, определенно нужно нанять секретаря, там
такая прорва документов...
* * *
Сергей Петрович прервал рассказ и перевел дух. - Ты сейчас поедешь с
Кузьминским, - заявила Нора, - и будешь изображать его помощника.
- Зачем? - спросил я, великолепно зная ответ. Нора стукнула кулачком
по подлокотнику кресла.
- Ваня, не придуривайся! Человек, повадившийся таскать деньги, будет
продолжать это делать. Твоя задача - выследить его.
- Вовсе нет, - я попытался оказать вялое сопротивление, - скорей всего
вор побоится разбойничать, он уже получил двадцать тысяч долларов за
короткий срок и теперь, я думаю, доволен.
- Нет, - сердито оборвал меня Кузьминский, - прощелыга считает меня
идиотом, не способным запомнить, сколько денег у него лежит в столе, он
обязательно выйдет на охоту еще раз. Два удачных ограбления только
разогрели его аппетит.
- У вас дома нет сейфа? - удивился я.
- Есть, - рявкнул Сергей Петрович.
- Кладите деньги всегда в него, - посоветовал я, - и избежите
неприятностей. Надеюсь, шифр никто, кроме вас, не знает?
- Нет, - побагровел Кузьминский, - сейф могу открыть только я. Но не в
купюрах дело! Хочу вычислить вора и с позором изгнать его из дома. Мне
нестерпимо жить с мыслью о том, что рядом ходит преступник, и очень не
нравится, что я невольно начал подозревать всех.
- Иди, Ваня, собери сумку, - приказала Нора. Вы представляете, как мне
хотелось срываться с насиженного места, чтобы ехать неизвестно куда и
выполнять роль соглядатая?
- Но вор может не проявить себя целый год. - Я опять попытался
сопротивляться.
Сергей Петрович прищурился.
- Нет, скоро он предпримет еще одну попытку.
- Почему?
- Завтра утром я скажу, так, между прочим, что в столе лежит крупная
сумма денег, что не знаю, сколько там точно, пересчитаю вечером, когда
вернусь с работы. Негодяй гарантированно полезет в кабинет, тебе останется
лишь выследить его.
- Но...
- Ваня! Собирай сумку, - отчеканила Нора, - ты едешь к Сергею
Петровичу.
Делать нечего, пришлось идти в спальню и паковать чемодан. Да, похоже,
мне сегодня не почитать книгу "Россия от Ленина до Сталина".
Глава 2
Утром мои глаза наткнулись на незнакомый потолок. Пару секунд я в
недоумении смотрел на обильную позолоту, потом сообразил: нахожусь не дома,
лежу на слишком мягкой и просторной кровати в чудовищной комнате. Стены ее
выкрашены нежно-голубой краской, потолок сверкает, словно церковный купол,
из его середины свисает бронзовая люстра, украшенная миллионом хрустальных
подвесок. Под стать ей и мебель. В левом углу расположился огромный
гардероб, белый с растительным орнаментом. Справа стояло трюмо: большое
овальное зеркало в резной раме, опирающееся на столик, покоящийся на тонких
изогнутых ножках. Возле окна, задернутого парчовыми занавесками,
громоздилось роскошное вольтеровское кресло и пара пуфиков. Стены украшали
картины "устрашающей" красоты.
На одной изображена полуголая мясистая девица, стоящая на берегу
пруда. Толстой целлюлитной ножкой она пробовала воду, на ее глуповатом
щекастом личике застыло выражение мрачной решимости. Очевидно, девушка
собралась утопиться и пыталась определить температуру воды.
Второе полотно запечатлело охотника с поднятым автоматом. Мужик в
темно-зеленом камзоле и сапогах-ботфортах выглядел дико. На мой взгляд,
живописец плохо знал историю. Когда появился "Калашников", подобные камзолы
и напудренные парики давным-давно перестали носить. У ног охотника лежал
трофей: тигр с раскинутыми в разные стороны могучими лапами. Если учесть,
что вокруг простирался самый обычный лес средней полосы России, то ситуация
выглядела особо комичной. Ели, дубы, осины, на полянке убитый тигр и
охотник, одетый по моде семнадцатого века, с оружием, появившимся на свет
на три столетия позже.
Но более всего меня впечатлила кровать. Я увидел ее целиком, только
когда встал на ноги. Белые резные спинки по бокам были украшены изящными
ангелочками с хищными, недобрыми лицами. Необъятные подушки, трехметровая
перина, шелковое, скользкое белье. Покоилась эта неземная красота на
львиных лапах.
Я покачал головой и толкнул дверь в ванную комнату. Она тоже выглядела
сногсшибательно. Унитаз и рукомойник нежно-розовые, с латунными кранами,
душевая кабинка - интенсивно фиолетового цвета. На крючках болталось штук
десять разнокалиберных полотенец, розовых, как кожа молодого поросенка, а
на двери висел халат, который, казалось, основательно вымочили в чернилах.
В стаканчике торчала новая зубная щетка, в мыльнице лежало, естественно,
мыло, на полочке теснились шампунь, гель для бритья и упаковка одноразовых
бритв. Кто-то все заботливо предусмотрел.
Я умылся и обнаружил в шкафу свой идеально вычищенный и отглаженный
костюм, рубашку постирали и даже накрахмалили.
Внезапно мне стало не по себе. У Элеоноры есть домработница Ленка,
которая выступает сразу в нескольких ипостасях. Она и уборщица, и кухарка,
и прачка. К слову сказать, квартиру Ленка пылесосит ужасно, просто разгоняя
грязь по углам, а если ей взбредет в голову протереть письменный стол, то
ни настольную лампу, ни сложенные стопкой книги она не поднимет, просто
повозит тряпкой вокруг, оставляя на полировке мутные разводы. Готовит Ленка
тоже отвратительно, а гладить просто не умеет.
Но у нее есть и положительные качества: она никогда без спроса не
зайдет в ванную комнату и не станет рыться в вещах. У Сергея Петровича
Кузьминского в доме заведено иначе. Вчера вечером я лег спать, не разобрав
саквояж. Просто поставил сумку у шкафа, решив заняться вещами утром. И что
же? Пока я мирно спал, кто-то вошел в комнату, разложил шмотки, почистил
костюм и постирал рубашку.
Оно, конечно, спасибо, но мне не нравится, когда посторонние без
предупреждения вваливаются туда, где я сплю.
- Завтрак на столе, - прохрипело из угла.
От неожиданности я подскочил и увидел в углу комнаты небольшой
динамик.
Поколебавшись немного, я не стал завязывать галстук - в конце концов,
утром позволительно спуститься к трапезе без особых формальностей.
В столовую я вошел последним, все члены "стаи" Кузьминского уже
наслаждались кофе. Никто из них не удосужился одеться, все были в халатах.
- Садись, Ваня, - кивнул хозяин.
Я приблизился к свободному стулу, чувствуя, как в меня вонзаются не
слишком дружелюбные взгляды.
- Прошу любить и жаловать, - улыбнулся Сергей Петрович, - Иван
Павлович Подушкин, мой секретарь.
- Здравствуйте, - прозвучал нестройный хор голосов.
- Садись, Ваня, не стесняйся, - повторил Кузьминский, - чувствуй себя
как дома. Это Белла, моя дочь.
Слишком полная для своего возраста, белокурая девушка скорчила
гримаску, но ничего не сказала.
- На другом конце стола, - как ни в чем не бывало продолжал Сергей
Петрович, - сидит Клара, моя племянница.
Тоненькая, даже хрупкая девушка мило улыбнулась и помахала мне изящной
ручкой.
- Привет.
- Привет, - осторожно ответил я.
- Вообще-то ее зовут Клава, - заявила Белла. - Она сама себя в Клару
переименовала.
- Тебе не все равно, - мигом отозвалась двоюродная сестра, - чего
лезешь!
- Девочки, спокойно, - строго сказала женщина лет пятидесяти.
- Она первая начала, - не успокаивалась Клара.
- А вот и нет, - не сдалась Белла, - ты имя первая переделала, никакая
ты не Клара, а Клавка!
- Знакомься, Ваня, - ледяным тоном продолжил Кузьминский, - моя
свояченица Анна, а это ее муж Валерий.
Я посмотрел на апатичного, белобрысого типа, сильно смахивающего на
простуженного бультерьера, и, выдавив улыбку, сказал:
- Очень приятно.
Анна промолчала, а Валерий пробормотал что-то вроде бр-бр.
Я решил, что он поздоровался.
- Ну вот, - потер руки Кузьминский, - теперь ты знаешь всех, но надо
еще познакомиться и с главным человеком, с Ларисой Викторовной.
Довольно полная женщина в черном платье, стоящая у буфета, укоризненно
воскликнула:
- Скажете тоже! Главный человек. Все бы вам, Сергей Петрович,
насмешничать.
- Ну, не скромничай, - засмеялся хозяин, - мы без тебя пропадем,
ничего не найдем: ни одежду, ни белье, ни холодильник.
- Ладно вам, - отмахнулась Лариса Викторовна, - пойду посудомойку
освобожу.
Тяжело ступая, она ушла.
- Мне кажется, что не следует так нахваливать прислугу в лицо, -
сердито заметила Анна, - наслушается комплиментов и начнет хамить!
- Лариса отлично работает, - кинулась в атаку Белла, - она все мне на
место кладет!
Клара захихикала:
- Bay, она тебе няня! Это круто! Она тебе памперсы меняет?
- Дура!
- Мама, - загундосила Клара, - Белка опять ругается!
- Сергей, - воскликнула Анна, - ну почему ты не объяснишь Белке, как
следует...
- Не смейте меня так называть! - взвилась девочка. - Я тебе не Белка,
а Белла, запомнила?
Анна встала и плаксиво заявила:
- Нет, это невозможно, у меня голова заболела. - И выскочила в
коридор.
Белла и Клара уставились друг на друга ненавидящими взглядами.
- Вот вырасту, стану хозяйкой в доме, - отмерла дочь Сергея Петровича,
- и всех выгоню!
- Белла! - разозлился отец. - Думай что говоришь.
Валерий, до сих пор молча поглощавший творог, оторвал глаза от
тарелки. Мне стало жаль Кузьминского, сейчас свояк вступится за жену и
дочь...
- Передайте мне хлеб, - попросил тот.
- Меня оскорбили, - голосом обиженной третьеклассницы заявила Клара.
