- Сколько раз тебе объяснять, - обозлилась хозяйка, - когда мы
работаем, не следует мешать. Пусть перезвонят позднее.
- Так это мама Ивана Павловича, - испуганно сообщила Ленка, - как
заорет: "А ну давай сюда Ваню немедленно". Я прям обмерла, может, она
помирать собралась, так завопила.
- Если человек на пороге кончины, - вызверилась Нора, - он не станет
визжать, сил на истерики не хватит, на тот свет отъезжают, как правило,
молча. Вели ей через час перезвонить. Впрочем, нет, я знаю Николетту,
примется трезвонить каждые пять минут. Ступай, Ваня, побеседуй с маменькой.
Я взял протянутую трубку, вышел в коридор и тихо сказал:
- Слушаю. - И в тот же миг чуть не оглох.
Как все бывшие актеры, маменька обладает громким голосом и способна
четко произносить тысячу звуков в секунду.
- Вава! Мне так плохо, я просто умираю, абсолютно нет никакого
аппетита, желудок болит, а ты...
Я молча выслушивал жалобы. Последнее время Николетта приобрела
привычку без конца говорить о грядущей смерти и страшных заболеваниях,
которые ее одолевают. При этом учтите, что давление у матушки стабильно
держится на цифрах "120" и "80", а легкое несварение бывает от
злоупотребления деликатесами. В почтенном возрасте нужно питаться просто:
овсянкой, овощным супом, отварной рыбой "кошачьего" сорта, то есть минтаем,
а вовсе не жирной семгой, до которой Николетта большая охотница.
- Немедленно приезжай, - закончила маменька.
- Сейчас не могу. - Я попытался оказать сопротивление, но Николетта
мигом подавила восстание рабов:
- Сию секунду!
- Но я на работе.
- Дай мне Нору, - потребовала маменька.
- Но...
- Нору!!!
Делать нечего, пришлось нести телефон назад в кабинет.
- Говори, - сердито рявкнула хозяйка. Трубка разразилась хлюпаньем,
чавканьем и повизгиванием.
- Тише, - поморщилась Элеонора, - ты меня оглушила!
Но Николетту это заявление не смутило. Спустя десять минут моя хозяйка
отсоединилась и покачала головой.
- Как только твой отец, царствие ему небесное, терпел жену! Ангельский
характер был у Павла. Поезжай, Ваня, к ней. Честно говоря, я не слишком
хорошо поняла, в чем суть дела. Вроде Николетта потеряла документы или ее
ограбили. Да, еще у нее кончились продукты, велено купить по дороге.
Я покорно пошел на выход. Маменька постоянно утверждает, что начисто
лишена аппетита. Однако харчи в ее холодильнике исчезают с завидной
скоростью. Я забиваю рефрижератор Николетты раз в неделю, это не считая
покупок, которые делаю для ее постоянных журфиксов и суаре<Журфикс и суаре
(искаженный французский) - дни приема гостей. Журфикс - жестко
фиксированный день, допустим, среда. Суаре - вечеринка, которая собирается
в любое удобное время.>.
Чувствуя себя разбитым после бессонной ночи, я подрулил к супермаркету
и, взяв проволочную тележку, двинулся вдоль рядов...
Покупая провиант для маменьки, следует учитывать, что все, включая
хлеб, обязательно должно быть зарубежного производства. Бесполезно
втолковывать Николетте, что наш шоколад намного вкусней турецкого,
черкизовская колбаса лучше датской, а вологодское масло свежее и
восхитительнее финского.
Нет! Маменька, увидав коробки, банки и упаковки с надписью "Сделано в
России", мигом капризно выпятит нижнюю губку и заноет:
- Опять приволок несъедобное! Боже, я вынуждена на старости лет
питаться гнилью за копейки. Как ужасно быть бедной, никому не нужной
вдовой, умирающей от рака желудка. Да, недолго мне осталось, скоро освобожу
тебя.
Поэтому я каждый раз зря трачу лишние деньги. Импортные набитые
консервантами яства намного дороже наших нормальных продуктов. Один раз я
расшалился и провел эксперимент. Взял пустую коробку из-под противного
датского печенья, сделанного на машинном масле в прошлом веке, и насыпал
туда наше, восхитительно свежее, производства фабрики "Большевик".
Постанывая от наслаждения, Николетта за один час смела полкило жирного
курабье и потом долго восхищалась его нежным вкусом. Стоит ли говорить, что
маменька даже не взглянула бы на печенюшки, будь они в родной упаковке.
Забив каталку доверху, я допинал ее до кассы и принялся вываливать
покупки на резиновую ленту. Хорошенькая девочка, кокетливо сверкнув ярко
накрашенными глазками, выпрямилась, одернула на груди форменный халатик и
прочирикала:
- Мужчина, вы зря взяли это масло и йогурты.
Они совсем не вкусные, да и дорогие слишком. Лучше берите наши, они в
три раза дешевле и живые. Ну сами посудите, что такое надо насовать в
молочные продукты, чтобы они по году не тухли. Гляньте на упаковку, там
сплошные буквы "Е" с номерами.
Я продолжал выкладывать отобранное. Отчего я вызываю у большинства
женщин мгновенное желание руководить мной? Пигалица за кассой тоже не
упустила момента, хотя ей в торговом училище небось объясняли, что клиент
всегда прав.
- И колбаса эта мертвая, - вещала девица, - у вас, наверное, жены нет,
подсказать некому, хотите, помогу?
- Слышь, ты, Барби недоделанная, - рявкнул стоящий сзади меня парень,
- если где увидишь живую колбасу, свистни, прибегу посмотреть. А сейчас
заканчивай к мужику клеиться, работай, блин, скорей. У него своего бабья
без тебя хватает! Небось уж заучили до отключки.
Я с благодарностью глянул на своего защитника. Девчонка фыркнула и
принялась выбивать чеки. Итог составил шесть тысяч двести пятьдесят рублей.
- А послушались бы меня, - вновь не утерпела кассирша, - обошлись бы
половинной суммой.
Ничего не ответив, я пошел к машине. Получив продукты, Николетта
принялась потрошить пакеты, восклицая:
- Фу! Йогурты молочные! Надо было брать сливочные. А почему пудинг
ванильный? Я же ем только шоколадный. И копченая колбаса не
"Брауншвейгская"! Вава, я не перевариваю "Докторскую"! Ужасно! И где манго?
- Они были зелеными, - попытался отбиться я.
- А это что? - взвизгнула Николетта.
- Туалетная бумага.
- Польская, однослойная! Омерзительно, - затопала ногами маменька, -
как тебе пришло в голову, что я повешу в туалете рулон ядовито-розового
цвета?
На мой взгляд, цвет сортирной бумаги не имеет значения. Я попытался
довести эту простую мысль до маменьки, но она взлетела вверх на струе
злобы.
- Вава! У меня в санузле бежевые стены и напольная плитка цвета спелой
хурмы. Понимаешь, что из этого следует?
- Честно говоря, не очень, - признался я.
- Бумага туда годится либо белая, либо палевая, но никак не розовая.
- Виноват, исправлюсь, - кивнул я.
С Николеттой лучше соглашаться, так вы избежите шумного скандала. Она
продолжала ворошить пакеты, высказывая недовольство: куриные яйца мелкие и
противные, пачка масла кривая, селедка не в том соусе, помидоры не имеют
буро-красного оттенка, семга, наоборот, слишком яркая, ей следует быть
розовой, оливковое масло не той фирмы, хлеб пахнет тряпкой, а сыр не
вызывает любви.
Последнее замечание повергло меня в ступор. На мой взгляд, "Эдам" не
следует обожать, его просто едят, режут на ломтики и кладут на хлеб.
- Вот она, тяжелая жизнь нищенки, вынужденной экономить на питании, -
подвела итог маменька и тут же принялась раздавать указания своей
домработнице Нюше:
- Икру поставь на холод, миноги положи вниз, клубнику оставь на столе.
Господи, как тяжело! Все приходится делать самой.
Нюша челноком сновала по просторной кухне, подгоняемая криками:
- Не туда! Заверни в фольгу! Осторожно, сейчас разобьешь! Так я и
знала! Косорукое чудовише!
Наконец маман перевела дух, Нюша, шмыгая носом, вытирала желтоватую
лужицу от разбитого яйца.
Я воспользовался возникшей тишиной и спросил:
- Что случилось? Ты потеряла документы?
Маменька повернула ко мне стриженную в салоне "Жак Блер" голову. Лучше
вам не знать, во что мне обходится каждый ее поход в это парикмахерское
капище.
- В отличие от очень многих людей, - язвительно заявила маменька, - я
никогда ничего не теряю.
- Но Нора сказала мне...
- Она не поняла!
- Так что случилось?
- Сейчас сядем в гостиной, и расскажу. Ты что, не слышишь, старая
идиотка? Немедленно ответь!
Последние фразы относились к Нюше, которая стояла возле
подпрыгивающего от негодования телефонного аппарата с раскрытым ртом.
- Але, - завопила домработница, - хто! Чаво? Каво?
- Чаво, каво, - передразнила Николетта, - господи, сто лет как из
деревни приехала, а разговаривать не научилась.
- Что случилось? - продолжал я любопытствовать.
- Сначала сядем.
- Но я тороплюсь.
- Не буду говорить на ходу, - уперлась маменька.
- Это тебя, Ваняша. - Нюша сунула мне трубку. Я машинально сказал:
- Слушаю.
- Немедленно поезжай к Кузьминскому, - нервно заявила Нора, - там дым
коромыслом.
Я глянул на Николетту:
- Говори скорей, в чем дело? Я ужасно тороплюсь.
Маменька обиженно поджала ярко накрашенные губки.
- Потом как-нибудь, когда отыщешь и для меня секундочку в своем
плотном графике.
- Сделай одолжение, скажи.
- Я не приучена вываливать информацию по дороге! - Николетта решила не
сдавать позиций.
Я секунду поколебался. Если сейчас покорно поплетусь в гостиную, то у
маменьки возникнет сладкое ощущение полной победы над сыном. Следующие два
часа она будет излагать какую-нибудь идиотскую историю о том, как ее
оскорбила Кока. Помнится, месяц назад я выскочил в одиннадцать вечера из
кровати, услыхав в трубке горькие рыдания Николетты.
- Жизнь кончилась, - стонала она. - О-о! Я такое узнала, просто ужас!
Слегка испугавшись, я прилетел на зов, был препровожден в гостиную и
после часовых всхлипываний и истерических взвизгов наконец узнал правду.
Маменьке предстояло пойти через пару дней на юбилей заклятой подружки Коки.
Ради такого случая в бутике было куплено платье, чуть вконец не разорившее
меня. Так вот, Николетта узнала, что другая ее не менее любимая подруженька
Зюка приобрела себе такое же.
Поразмыслив над ситуацией, я быстро прошел в коридор и сказал
надувшейся Николетте:
- Извини, я обязан бежать, когда надумаешь рассказать о том, что тебе
надо, позвони.
Николетта молчала, но, когда я уже был на лестнице, она бросила мне в
спину:
- Это нужно тебе. Но после такой обиды можешь даже не рассчитывать на
мое прощение!
Недовольный собой, я сел в машину. Даже если раз в году я решаю
проучить маменьку, та всегда оказывается в выигрыше. Теперь она будет
изображать глубокую обиду, и мне придется потратить кучу времени и денег на
"устаканивание" проблемы.
Глава 9
Когда я вошел в холл, из гостиной неслись истерические рыдания,
какая-то женщина судорожно всхлипывала:
- Не знаю, это не я, не я...
Я осторожно втиснулся в гостиную и застал там Клару и Сергея
Петровича. Девушка, прижимая к плоской груди стиснутые кулачки, словно
заведенная твердила:
- Нет, нет, не я...
- Вот, - ткнул в нее пальцем Кузьминский, - можешь познакомиться,
семейный вор, любительница брать то, что ей не принадлежит!
- Нет, нет... - трясла взлохмаченной головой Клара.
- Да, - заорал Сергей Петрович.
Девушка закатилась в истерике. Сначала она захохотала, потом осела на
пол, легла на ковер в позе зародыша, подтянула острые коленки к носу и
принялась стучать головой о пол.
