кто из них ремесленник и какое мастерство знает. Таких опытных ремеслен-
ников они выделяли в особую толпу. Затем были отобраны молодые и сильные
мужчины и окружены всадниками.
Наконец монголы начали выбирать красивых женщин, девушек и детей и
выводить из толпы. Тут все поняли, что они разлучаются со своими родными
и, вероятно, навсегда. Поднялись крики и вопли, и полились слезы отчая-
ния.
Как мясники на базаре равнодушно отбирают мычащих коров или жалобно
блеющих коз и гонят их ударами на бойню, так и новые хозяева Бухары били
плетьми упиравшихся, набрасывали им на шею аркан и, погнав коня, вырыва-
ли из толпы.
Ужас перед монголами был так велик, что бухарцы даже не оказывали
сопротивления.
Некоторые мужья и отцы при виде своей дочери или жены, волочившейся в
пыли за монголом, бросались к ним, обезумев от горя, пытаясь спасти
близкого человека. Но монголы топтали их конями или, ударив по голове
палкой с железным ядром, опрокидывали на землю.
Среди толпы бухарцев, выгнанных из города, были также ученые, прово-
дившие долгие годы в медресе, где они передавали ученикам свои обширные
познания. Двое таких ученых стояли в толпе и ужасались, видя кругом бес-
человечные насилия.
- Эти язычники грабят мечети, копыта их коней попирают листы мудрых
книг. Они похищают и давят младенцев, насилуют девушек на глазах отцов,-
сказал первый.- Разве я могу это стерпеть?
Второй ученый, известнейший в городе Руки эд-Дин Имам-Задэ, ответил:
- Молчи! Несется ветер гнева аллаха! Соломе, развеваемой ветром, не-
чего говорить!
Однако недолго старый Рукн эд-Дин мог выдержать спокойствие и покор-
ность. Видя, как жестоко монголы обращаются с женщинами, Рукн эд-Дин и
его сын вступились за них и тут же были убиты. То же испытали многие
другие: видя позор и унижение своих семейств, они бросались на их защиту
и падали от смертельных ударов монголов.
Это был ужасный день, когда слышались только крики, стоны умиравших и
плач женщин и детей, навсегда расстававшихся с их отцами, мужьями и
братьями. Мужчины были бессильны чем-либо помочь, и вспоминались слова
поэта: "Кто не захотел крепко держать черную рукоять меча, на того по-
вернется острый клинок его".
Монголы вернулись в покинутые населением пустынные улицы. Когда они
разбрелись по домам и вьючили на коней награбленные вещи, город загорел-
ся сразу со всех концов. Огненные языки и черный дым поднялись над древ-
ней Бухарой, закрыв солнце. Постройки были легкие, из дерева и глины, и
город быстро обратился в огромный костер. Сохранились от разрушения
только главная мечеть и стены некоторых дворцов, построенные из кирпи-
чей.
Монголы, спасаясь от бушевавшего огня, помчались из города, бросая
награбленное. Много лет затем город оставался в виде груды закоптелых
развалин, где скрывались одни совы и шакалы.
Глава вторая. СТАРЕЙШИНЫ САМАРКАНДА ПРЕДАЛИ ГОРОД
Все - жертва вашего распутства и
веселья, На пальцах рук у вас не
хенна, нет, то кровь!
(Риза Тевфик)
Чингиз-хан двинулся из Бухары к Самарканду ранней весной года Дракона
(1220). Войско шло по обоим берегам Зеравшана. Не делая на этот раз осо-
бых притеснений тем, кто ему покорялся, каган оставил отряды для осады
городов Серипуль и Дабусие, которые заперли перед монголами свои ворота.
Прибыв к Самарканду, Чингиз-хан выбрал местом своей стоянки загород-
ный "Зеленый" дворец Хорезм-шаха ("Кексерай"). Сюда стали прибывать от-
ряды его четырех сыновей и толпы пленных, которых монголы гнали плетьми,
как скотину. Все эти отряды располагались вокруг города, образовав неп-
рерывное кольцо.
Из всех городов Хорезма Самарканд был наиболее укреплен. Старые высо-
кие стены неприступной толщины имели железные ворота с башнями и бойни-
цами по сторонам. Гарнизон насчитывал сто десять тысяч воинов. Из них
шестьдесят тысяч говорило тюркскими наречиями, это были главным образом
кипчаки, а остальные войска состояли из таджиков, гурцев, кара-китаев и
других племен. Имелось еще двадцать боевых слонов устрашающего вида; на
их помощь очень надеялся Хорезм-шах. Кроме того, можно было собрать це-
лое войско добровольцев из мирного населения, состоявшего из ремесленни-
ков и их многочисленных рабов.
Если бы во главе защиты Самарканда был поставлен испытанный и неукро-
тимый полководец вроде Каир-хана или Тимур-Мелика, то город держался бы
долго - не менее года,- пока хватило бы съестных припасов. Но Хорезм-шах
назначил главным начальником войск Самарканда своего дядю, надменного
Тугай-хана, никогда не бывшего полководцем, брата ненавидимой царицы-ма-
тери Туркан-Хатун,
Чингиз-хан два дня объезжал город, осматривал стены, валы, глубокие
рвы, доверху наполненные водой; он отыскивал слабые места защиты и обду-
мывал план нападения.
Чтобы скрыть свои действительные силы и напугать осажденных, монголы
выстроили пригнанных пленных в боевой порядок, на каждые десять человек
дали знамя. Жителям Самарканда издали казалось, что город окружило бес-
численное войско врагов.
Тюркские военачальники Алп-Эр-хан, Сиюндж-хан и Балан-хан вышли со
своими отрядами кипчаков из городских ворот и напали на монголов. Завя-
зались упорные схватки. Хотя мусульмане и захватили в плен нескольких
монголов, но сами потеряли около тысячи человек и вернулись под защиту
крепостных стен.
На следующий день кипчакские воины уже не захотели выходить из горо-
да. Добровольцы из жителей Самарканда сделали внезапную вылазку. Монголы
обратились в притворное бегство. Самаркандцы погнались за ними и попали
в засаду,- со всех сторон на них напали поджидавшие воины, отрезав отс-
тупление, и перебили почти всех. Лишь немногие вернулись в город.
Утром третьего дня Чингиз-хан сел на коня и лично руководил штурмом
Самарканда. Все свои войска он расставил вокруг стен и против всех во-
рот. Монголы нападали на выезжавших из города, поражая их стрелами из
своих больших, тугих дальнобойных луков; они бились со смельчаками целый
день до вечера, а затем обе стороны вернулись в свои лагери.
В эту ночь самые знатные лица Самарканда - главный судья (кади), гла-
ва духовенства шейх-уль-ислам и старейшие хранители мечетей - имамы -
устроили ночное совещание, решив покорно сдаться. Утром они вышли из го-
рода и направились в лагерь кагана. Они хотели выпросить у монгольского
владыки милости к осажденному городу. Чингиз-хан "обещал им безопасность
от гнева своего и люэволил разойтись по домам", и посольство вернулось с
радостью в город. Тогда, за исключением отряда смелых, который укрылся в
цитадели, кипчакские ханы, имея во главе начальника всех войск Тугай-ха-
на, также поспешили явиться с поклоном к монголам и предложили принять
их к себе на службу. И на это Чингиз-хан, милостиво посмеиваясь, согла-
сился.
Утром шестого дня осады отворились главные "Ворота намаза" и монголы
ворвались в столицу Хорезм-шаха. Они пригнали пленных и приказали им
разрушить стены.
Однако, вопреки обещаниям Чингиз-хана не делать зла городу, все муж-
чины и женщины Самарканда, разделенные по сотням, были выгнаны в поле, и
там монголы их начисто ограбили и подвергли насилиям. Исключение было
сделано только для очень немногих лиц, на которых указали предатели -
шейх-уль-ислам и кади. Их монголы не тронули.
Населению было объявлено, что монголам разрешено проливать безнака-
занно кровь всякого, кто вздумает скрываться в домах, когда все жители
выведены в поле. Пользуясь этим приказом, монголы зарезали множество
мирных жителей.
Кипчакское войско в тридцать тысяч воинов, вместе с женами и детьми,
имея во главе дядю Хорезм-шаха Тугай-хана, вышло из города, чтобы слу-
жить врагам. Монголы приказали им сложить оружие, обещав взамен выдать
монгольское. Они объявили, что кипчаки, поступив на службу к Чингиз-ха-
ну, должны иметь также и облик монгольский. Поэтому им выбрили полумеся-
цем волосы на голове. Для лагеря монголы указали им особую долину. Там
кипчаки поставили свои шатры и расположились вместе с семьями. А на дру-
гой день внезапно монголы на них напали и всех перебили, забрав имущест-
во. Оставшиеся в живых сказали про погибших кипчаков: "У них не оказа-
лось мужества ни для боя, ни даже для бегства".
А в эту ночь из гарнизона, укрывшегося в цитадели, выехала тысяча от-
чаянных джигитов во главе с Алп-Эр-ханом. Они смело пробились сквозь ря-
ды монголов и, пользуясь темнотой, скрылись. Впоследствии они соедини-
лись с войском Джелаль эд-Дина.
Оставшиеся защитники крепости продолжали биться. Тогда монголы разру-
шили плотины канала Джакердиза, имевшего искусно сделанное из свинца
русло. Вода затопила окрестности цитадели и подмыла стены, так что
сквозь обвалы монголы проникли в цитадель и перебили всех, кого нашли.
Из выведенных в поле жителей монголы отделили искусных ремесленников,
чтобы их отправить к себе в далекую Монголию. А ремесленники были знаме-
ниты выделкой белой тряпичной бумаги, парчи, шелковых, серебристых тка-
ней, платков, дубленых кож, конской сбруи, больших медных котлов, сереб-
ряных и металлических кубков, ножниц, иголок, оружия, луков, колчанов и
множества других ценных предметов. Все лучшие мастера были отданы в
рабство сыновьям и родичам Чингиз-хана и отправлены в Монголию, где они
потом образовали особые ремесленные поселки. Монголы и потом не раз уво-
дили из Самарканда различных ремесленников и молодых, сильных рабочих,
так что надолго Самарканд и его область обезлюдели.
После взятия самаркандской цитадели Чингиз-хан проехал через город,
где повсюду грудами лежали трупы, и вернулся в загородный дворец. Его
тенистые сады умеряли начавшуюся жару, которой не выносил монгольский
владыка. Страшный смрад от разлагавшихся трупов не позволял оставаться в
городе, откуда бежали жители.
Глава третья. Хорезм-шах НИГДЕ НЕ НАХОДИТ СПОКОЙСТВИЯ
Когда человек падает духом, то его конь не
может скакать.
(Восточная пословица)
В то время как монголы грабили земли Хорезма, шах Мухаммед находился
далеко от них. Он выжидал дальнейшего хода событий, занимая с небольшим
отрядом город Келиф на реке Джейхуне.
- Моя цель,- говорил он,- не позволить монголам переправиться через
реку Джейхун. Скоро в Иране я соберу огромное новое войско и тогда про-
гоню этих ужасных язычников.
На вершине скалы, выдвинувшейся углом в реку, подымалась узкая башня,
и к ней прилепились небольшие плоские хижины. Старинная каменная стена
окружила их неровным кольцом.
Здесь в тоске и размышлениях пребывал Хорезм-шах. На крыше башни
всегда дежурил дозорный, посматривая на север. Вдали на холмах ночью за-
горались огни, а днем столбы дыма подавали сигналы о передвижениях неп-
риятельских войск.
Иногда Мухаммед спускался к реке, где толпились неуклюжие лодки с вы-
соко поднятыми носами. Шах смотрел на мутную, стремительно проносившуюся
воду, стесненную скалистыми берегами. Большая часть его войска постепен-
но переправилась на другую сторону Джейхуна, где на холмах виднелись
постройки древнего города Келифа. Когда-то непобедимый Искендер Двурогий
и его воины, привязав к груди надутые воздухом козьи шкуры, переправи-
лись здесь вплавь через узкую стремительную реку.
Когда началась осада Самарканда, Хорезм-шах дважды посылал помощь
осажденным: один раз десять, другой раз двадцать тысяч всадников, но оба
отряда не решились дойти до столицы и снова вернулись в Келиф, объявив,
что падения Самарканда нужно ждать каждый день и их помощь будто бы делу
не поможет. В Келиф прискакал Инаньч-хан с двумя сотнями измученных и
израненных всадников из отряда, ушедшего ночью из Бухары. Татары нагнали
этот отряд на берегу Джейхуна, почти всех перебили, и только немногим
удалось спастись. Среди уцелевших был Курбан-Кызык.
