узнал и это поле, это синее небо, это двойное солнце, что странно. Разве
я мог видеть это место? Я же никогда не был здесь.
- Слепой зачастую привыкает к радиопьесам еще до того, как ослепнет.
- Без всякого пафоса сказал Эрвин Каин. - Глухой привыкает к титрам в
кинофильмах, еще обладая слухом. Вот так и мы, готовимся Там, чтобы су-
ществовать Здесь...
Голос Эрвина Каина звучал ровно на одной ноте, и Денис Александрович
не смел перебить учителя. Каин стоял среди высокой травы и смотрел на
заходящее солнце.
- Беда, конечно, если слепой привык к титрам, а глухой любит ради-
опьесы, приходится переучиваться... - Он вопросительно взглянул на Дени-
са Александровича. - С вами, я вижу, все в порядке, а мне вот пришлось
переучиваться. - Он сделал торжественную паузу, желая вероятно подчерк-
нуть смысл сказанного. - Но поверьте, я вознагражден.
На одно короткое мгновение Денису Александровичу почудилось, что
солнце всего одно, и что второе солнце лишь отражение первого в толстом
больничном стекле. В это мгновение поле вокруг медленно почернело. Подул
ветерок и воздух наполнился сладким запахом, сходным с запахом импортных
транквилизаторов, но, конечно, это был запах вечерних цветов.
Солнца уходили, одно за другим, катились к горизонту но все еще хоро-
шо можно было разглядеть мужественные черты великого писателя, его прос-
той брезентовый костюм, его высокие белые сапоги. Двойное солнце играло
на вороненых стволах двустволки, висящей на плече Эрвина Каина, и солнц
становилось четыре.
- А я думал, что, когда умру, ничего не будет! - неожиданно для себя
сказал Денис Александрович. - Это было заблуждение?
- Наивная душа! - Великий Каин посмотрел на него почти с любовью. -
Есть два лозунга! - И он процитировал сам себя: - Первый: "Жить и тру-
диться неустанно!" и второй: "Умереть и трудиться всегда!"
Он переступил на месте. Сапоги писателя зашуршали по вечерней земле,
будто тапочки по больничному полу, и Денис Александрович вдруг увидел,
что это вовсе не Эрвин Каин стоит перед ним среди обширного поля на за-
кате, а Генерал в пижаме стоит перед ним на фоне кафельной стены, бурно
рассуждая о достоинствах генеральской охоты.
- Завидую, - сказал генерал.
- Чему? - удивился Денис Александрович.
- Ну тебя же признали неизлечимым, - сказал Генерал. - Теперь тебе
группу дадут. Теперь тебя домой отпустят!
- Мой дом здесь! - возразил Денис Александрович, и великий Каин под-
держал его:
- Дом человека там, где живет его мысль! Без сомнения, наша вселенная
достаточно уютное место, но при этом не стоит забывать, что звездное не-
бо всегда внутри нас!
"А законы морали, они что же, снаружи?" - хотел спросить Денис Алек-
сандрович, но это был только миг. Короткий миг помутнения. Вопрос родил-
ся и отпал.
Все вернулось. Он шел вслед за великим Каином, а петляющая узкая тро-
пинка, ничем не напоминала скользкий линолеум прямого больничного кори-
дора.
- Вы здесь творческим трудом занимаетесь? - стараясь не отставать,
спрашивал Денис Александрович.
- Творю помаленьку, - охотно подтвердил Эрвин Каин. - А как же без
этого! Творю, конечно!
- Вы фантастику пишете?! - от быстрого шага Денис Александрович нем-
ножко задыхался. - Дадите почитать?
Ускоряя и ускоряя шаг, философ объяснил:
- Фантастика не отражает сути. Я ушел от вымысла. Я теперь реалист,
друг живой природы. Скажите мне, что может быть извращеннее, что может
быть невероятнее нашей реальности. Какой фантаст нужен, чтобы придумать
элементарную суточную милицейскую сводку! Поверьте, для этого нужен ге-
ниальный фантаст. А гениальный фантаст - уже почти реалист! Осознанная
реальность не терпит литературного искривления. Поэтому-то я не подарю
миру больше ни одного текста. Теперь я создаю совсем иное!
В эту минуту под ноги Денису Александровичу бросился крупный серый
заяц. Со всего разгона бывший психиатр налетел на зайца и чуть не упал.
Заяц сел на тропинке перед ним, задрал уши и уставился на человека. У
него были красные глупые глаза.
- Вот его я создал, - объявил Эрвин Каин.
Стволы ружья уткнулись в зайца, но тот почему-то не убежал, только
еще сильнее вылупил глаза и отвесил губу.
- Пойдемте, больной! - вдруг сказал заяц и дернул лапой, указывая
направление. - Не задерживайте! Вы еще всю ночь улыбаться будете, а у
меня дома собака не кормленая. Тибетский терьер, девочка.
Денис Александрович узнал эти глаза, узнал эту грустную, мокрую губу,
эти большие желтые зубы. Когда-то в иной жизни, этот симпатичный траво-
ядный зверек был человеком и работал санитаром в сумасшедшем доме. Он
отличался от других санитаров тем, что все время заводил с больными раз-
говор о своей собаке, всякий раз сравнивая любимого пса со следующим па-
циентом.
- Укольчики пора делать! - ехидничая объявил Заяц. - Пойдем, пойдем,
милый! Я тебе, так и быть, про свою собаку расскажу.
Приняв бытие зайца как поэтическую метафору из романа, Денис Алек-
сандрович не сопротивлялся. Впрочем, не сопротивлялся своей метафоре и
великий Каин. Втроем они прошли до конца тропинки. Подобно хорошо сма-
занной двери скрипнули ветви. Чистым кафелем мелькнула поверхность ма-
ленького озерца. Пышное ложе из красной и желтой листвы, подобно кушетке
в процедурке, повисло на четырех острых ножках.
Ощутив легкую усталость, Денис Александрович опустился на ложе. Оно
оказалось прохладным и скользким. Распуская тугой пояс на брюках, он лег
на живот.
Заяц встал рядом столбиком, ноздри его шевелились.
- Вот и хорошо! - сказал заяц, и с размаху ударил Дениса Александро-
вича когтистой лапой по правой ягодице. - Вот и по-доброму! Сейчас уко-
лемся, завтра утречком уколемся, а там глядишь и на выписку!
Нижняя губа ушастого свесилась почти до земли. Денис Александрович
почувствовал, как окостенел его зад и это оказалось весьма неприятно.
- Я понял, это шутка! Фокус? - с опаской поинтересовался он, поднима-
ясь и натягивая штаны. - Говорящих зайцев ведь не бывает! - Он повернул-
ся, желая получить разъяснение фокуса у великого Каина, и почти утонул в
глубоком и чистом, как лесное озеро, холодном взгляде философа. - Я его
знаю, этого Зайца, - неуверенно добавил он. - Он санитар, из психушки.
Но я не понимаю, почему он здесь и в таком странном виде?!!
- Ошибаетесь, - возразил Философ задумчиво, - У него нет вида! Виды,
подвиды, этнические группы, социальные классы, имущественное нера-
венство, интеллектуальное и инстинктивное начала, это все было там, -
почему-то он показал пальцем в небо. - Там, при жизни! Здесь у нас
только чистый продукт - душа! А душа, знаете ли, она жаждет!
Голос Эрвина Каина возрос, обретая трагическую ноту. Трагическая нота
сразу выразилась в конкретном действии. Философ, хоть и без размаха, но
сильно ударил ушастого стволом. В ответ Заяц чихнул, крутанул головой и
его острая морда оттолкнула двустволку.
- Не надо, - пискнул он. - Не балуйся. Накажу!
- Успокойся! - сказал Эрвин Каин.
Он вынул из кармана и дал зайцу большую морковь. После чего Заяц, уже
стоящий столбиком, вытянулся еще сильнее и сладко захрустел.
- Следующий! - с хрустом выплюнул он. - Следующий!
Небо приятно мигнуло красным. Раздался гудок. Как после укола у Дени-
са Александровича закружилась голова, и зеленые ветви расплылись, смыка-
ясь медленно вращающимся кругом. Если бы не Эрвин Каин, то он, наверное,
упал бы. В голове его переворачивались, и путались вечные и конкретные
вопросы.
Долго. Всю жизнь Денис Александрович пытался сформулировать эти воп-
росы. Он и готовил их, оттачивал как карандаш, складывал в стопочку, пе-
ретасовывал. Те вопросы, что были побольше прояснял, как протирают мок-
рой тряпочкой экран выключенного телевизора, те, что можно было пока от-
ложить, пересыпал нафталином, а те, что задавал любимым женщинам, обрыз-
гивал французскими духами. Но теперь, когда настал решающий миг, колода
выпала из дрожащей руки и на месте строгого логического пасьянса образо-
валась путаница желаний.
- Я хочу спросить о самом главном в жизни? - задыхаясь и хватаясь за
податливый локоть философа шептал в горячке Денис Александрович. - Я всю
жизнь хотел об этом спросить. И я забыл, как это называется...
Очень медленно переставляя ноги, опираясь на Эрвина Каина, он шел по
тропинке. Ему очень хотелось прилечь и забыться, но ему также хотелось
задать свой вопрос. Хотя бы один.
- Что происходит с человеком после смерти? - спрашивал он.
- То же, что происходит с человеком после обеда, - охотно отозвался
Эрвин Каин. - С каждым разное. Все зависит от исправности желудка, и пи-
щи поданной на обед. Кого-то клонит в сон, у кого-то запор, у кого-то
понос, кому-то нравится заниматься сексом с набитым желудком, кто-то
предается серьезным сытым размышлениям, а иной человек запивает обед та-
ким количеством водки, что душа его просто растворятся в ней, как чекан-
ная золотая монета в плавиковой кислоте.
- Разве душа может погибнуть? - искренне ужаснулся бывший психиатр.
- Вполне! Душа проста и неделима, как и атом! Но это только в том
случае, если мы говорим об атоме, как о философском понятии. Если мы
возьмем атом, как физическое понятие, он столь же шаток, хаотичен и не-
надежен, как бетонный небоскреб-супермаркет в сейсмической зоне во время
землетрясения.
- Но если душа не растворилась в водке, то куда она попадает после
смерти? В один из вымышленных миров?
Эрвин Каин остановился. Он поставил Дениса Александровича на ноги и,
взяв за плечи, сильно встряхнул.
- Неужели не понятно? - спросил он строго, как новый доктор. - После
смерти душа человека попадает сюда, в рай или в ад, если угодно. По
крайней мере, должен вас заверить, место всего одно, хотя территория и
не маленькая. Практически все оказываются в одном положении. Но некото-
рых я вынужден все-таки наказывать. Вот, посмотрите!
Философ снял с плеча ружье прицелился в проплывающего мимо величест-
венного, мохнатого изюбра и спустил курок. От грохота выстрелов, а сра-
ботали сразу оба ствола, у Дениса Александровича сразу заболела голова.
- Вы убиваете их? - хватаясь за голову руками спросил Денис Александ-
рович.
- Убиваю! - согласился Эрвин Каин. - Отстреливаю. Но не нужно беспо-
коиться, они потом и дальше себе живут. Мой выстрел можно сравнить с
мгновенной фотографией на память. Смерть, она ведь только закрепляет ко-
нечный образ, а вовсе не истребляет дикий росток вашего желания жить.
И действительно сквозь слезы Денис Александрович увидел как
изюбр-профессор поднялся на все четыре ноги и заковылял между высоких
елей. Очень долго философ молчал и Денис Александрович, с трудом удержи-
ваясь на ногах, сказал льстиво:
- Честное слово, жалко, что фотографией увлеклись, и что фантастики
больше не пишете. Очень интересно было бы почитать. А скажите, вы, так
же как и другие, умерли? Но если вы также, то почему вы с ружьем, а они
вокруг только ушами хлопают? Почему вы охотник, а они только звери лес-
ные?
- Нет, фантастику не пишу, - задумчиво отозвался Каин. - Но почитать
дам, если вам уж так любопытно. Без фантастики нам с вами, вижу, уж ни-
как теперь не обойтись. Спрашиваете, почему я охотник? Не знаю! Так рас-
положились звезды. Кто-то работает жертвой, кто-то палачом. Наверное,
меня просто назначили на эту работу.
Эрвин Каин развернулся и размашисто зашагал по тропинке. Немного
прихрамывая, Денис Александрович последовал за философом.
- В последнюю минуту перед смертью что-то со мной произошло, - расс-
казывал философ вполголоса, - Что-то очень важное - то ли вспышка света,
то ли полный мрак, то ли я взлетел, то ли провалился. В общем, решающее
что то! Но я не запомнил, к сожалению, как это было. Думаю, именно тогда
