ны поместили в музей, а строку включили в дополнительный том академичес-
кого издания. Но Профессор уже готовил к изданию двенадцатую книгу.
Сохраняются все вещи Пушкина, старые ботинки, галстуки, нижнее бель
е... Профессор пошел дальше. Он разобрал пол совершенно новенькой прист-
ройки в Болдине, в кабинетах дирекции. По старинному плану он вычислил
предполагаемое отхожее место.
"Вещи, это вещи и не более того! - говорил Профессор, когда два ог-
ромных санитара тащили его в машину, - а тут не вещи, тут плоть самого
Поэта, его сокровенная часть!"
Пушкинист был неизлечим. Ему постоянно чудился запах божественных
экскрементов. И чем больше его кололи и кормили таблетками, тем запах
становился сильнее. Он сделался настолько сильным, что его начали ощу-
щать даже врачи.
- У вас мания преследования, - сказал Денис Александрович. - Вас
преследует запах. Вот, извольте! - Денис Александрович полистал свою
тетрадку и, конфузясь, прочел: - "Объединенным комитетом ста тысяч миров
воздвигнут как плод вдохновения заповедный мир гениев. Сюда на цветущую
благоуханную планету свозилось все, начиная от мыслей и кончая запахами
гениев. Герой, проникший сюда в поисках хоть частичного ответа на свой
неизменный вопрос, задыхаясь во мраке и зловонии, с трудом протиснулся
между книжным стеллажом и штабелем могильных плит, прихватил с какой-то
полки несвежие носки и через минуту бежал".
Профессор нашел ногами шлепанцы, повозил ими по скользкому линолеуму
и встал. Он накинул на плечи пестрый халатик и пошел в туалет.
"Воду, что ли, включили? - подумал Денис Александрович. - Пойду
напьюсь!"
На четвертой странице машинописного текста Эрвин Каин открывал тайну
перемещения во вселенной. Нужно было пить воду. "Человек в основном сос-
тоит из воды, и барьером, непреодолимой преградой, мешающей ему втекать
в океаны вселенной, служит лишь горстка так называемых минеральных со-
лей".
Денис Александрович не верил Эрвину Каину, но последние годы его му-
чила жажда, и при любой возможности он пил столько, сколько успевал вы-
пить, пока его не оттаскивали от животворящего источника.
До завтрака оставалось еще время, и, удобно устроившись на ледяном
фаянсе унитаза, воду все-таки не включили, бывший психиатр, как и всег-
да, обратил свои мысли к священной книге.
"В представлениях древних контакт с иноземной цивилизацией, во-пер-
вых, неизменно связывался с выходом в космос, а во-вторых, казался осо-
бым событием. Но уже спустя год после первого контакта всем стало понят-
но, что никуда выходить и ничему удивляться не надо, а просто придется
пересмотреть карту планеты, прибавив к ней бесконечное количество госу-
дарств и материков".
Сначала новые поселения отмечали только краской. потом все краски и
все их оттенки иссякли. Карты стали снабжать запахом, позже вкусом. Но
количество опознанных контактных миров перевалило за полтора миллиона,
не помогали уже и бесконечные оттенки ультразвука, так называемый
"дельфиний язык".
Под Денисом Александровичем мелодично зажурчала вода, и он, подтянув
штаны на резинке, пошел к крану. Вентили на кранах по обыкновению от-
сутствовали, и открыть хотя бы один из них было невозможно, но краны из-
давали теперь протяжный, булькающе-свистящий звук, а на одном из желез-
ных носиков уже скапливалась и летела вниз капля воды.
Денис Александрович лизнул каплю и пошел в столовую. После завтрака
полагался целый стакан чаю.
"Стакан чаю - это больше, чем тридцать капель воды. Я иду в столовую,
соответственно, если я мыслю логически, значит, я существую совершенно
нормально!"
За столом уже сидел Профессор, а рядом со столом стоял на одной ноге,
руки за голову, Сидоров. Денис Александрович покивал обоим и подвинул
себе стул. На столе на белой клеенке стояли пустые пластмассовые таре-
лочки и лежали аккуратно ложки. Денис Александрович хотел расспросить
Сидорова о его многозначительной позе, но не стал.
- А когда я ездил по обмену в Монтевидео?.. - затянул свою обычную
утреннюю песню Профессор. - Вы не представляете, какие там краски, какие
там запахи?..
Денис Александрович попытался представить себе Монтевидео, но предс-
тавил почему-то тесную комнату, заставленную старой мебелью. Оттуда, вы-
пив канистру кипяченой воды, герой романа, которого так и не пустили к
станку, отправился в путешествие по вселенной. Текст вспомнился наи-
зусть, и, пока подавали завтрак, Денис Александрович прокрутил эту сцену
дважды.
"Он открыл белый пластиковый ящичек и разложил карту, - писал Эрвин
Каин. - При масштабе один к ста миллиардам поверхности пола не хватило,
и пришлось вытащить письменный стол и кушетку в коридор!" - "Куда же те-
перь?! Как булькает в животе! Сейчас я начну улетать, а я еще не выбрал
куда. Всматриваясь в миллионы разноцветных, вынесенных на плоскость ми-
ров, вдыхая их запахи, пробуя на язык, он думал: "А ведь переселение ду-
ши в иной мир - это как измена Родине!" Один мир был кислым, как лимон,
другой коричневым, а от третьего закладывало в ушах. Сам не замечая то-
го, он жевал теплую крашеную бумагу, набивая желудок и тем самым непро-
извольно уменьшая воздействие целебной воды!"
"Вода, вода, вода! - крутилось в голове Дениса Александровича. - Нуж-
но же чем-то запивать лекарства?"
К Профессору, все еще рассуждавшему про Монтевидео, склонилась мед-
сестра.
- А ну-ка, скушаем таблеточку!.. Вот наша таблеточка. Синенькая! А
вот Сидорову - беленькие! А вы, Денис Александрович, сегодня у нас на
диете, вам временно отменили.
- А мне? - спросил Генерал, неизвестно как оказавшийся за их столом.
- Мне тоже поститься?! У меня, между прочим, печень! - он схватился за
печень.
- А тебе, миленький, еще не назначили, у тебя только укольчики!
Сидоров проглотил таблетку, и медсестра заставила его открыть рот.
Она напоминала, заглядывая туда, астронома, изучающего знакомые, но уже
осточертевшие созвездия.
- Вот и умница! А то, знаю я тебя, спрячешь за щечку!.. - она потре-
пала Сидорова за костлявое плечо.
Медсестра чем-то походила на Марию, но на руках у нее вместо положен-
ного младенца был поднос с лекарствами, уменьшающий сходство.
Денис Александрович съел котлету, съел жидковатое картофельное пюре,
выпил свой чай. Профессор протянул ему свой стакан, Денис Александрович
выпил и кивком поблагодарил. Он вообще хорошо относился к Профессору. В
первую очередь хорошее отношение шло от того, что на заслуженном пушки-
нисте ему в свое время удалось защитить кандидатскую.
- А я чая не люблю! - улыбнулся Профессор. - Компотик из яблок люблю,
с зефиром... А зефир лучше, чтобы был розовый!
После завтрака наконец включили воду. Переждав время, пока сумасшед-
шие, помешанные на чистоте. умоются, Денис Александрович рывком присо-
сался к освободившемуся крану. Рядом, у соседнего крана разместился Си-
доров. Сидоров, нормируя воду портвейновой пробкой, неизвестно как по-
павшей сюда, выпивал ровно пять граммов в тридцать пять секунд, проверяя
время по собственному пульсу.
- Вы по какой системе пьете? - закончив первый цикл, спросил он у Де-
ниса Александровича.
- Я так, жажда мучает, - неохотно прерываясь, сообщил тот.
- А то, может быть, небольшой курс уринотерапии? - поинтересовался
Сидоров.
- Нет, мочи не хочу, даже собственной! - и бывший психиатр опять при-
сосался к железному носику.
- Вас же всякой дрянью кормят! - не унимался Сидоров. - Вас же всякой
дрянью поят! Вы мясо едите, вот сегодня даже ели!.. А мясо чрезвычайно
вредно для духа! А уринотерапия все снимает! Выпили утречком перед завт-
раком стаканчик, и вся пакость в вас, так сказать, просвистит, не затро-
нув энергобиоканалов!
Денис Александрович зажмурился, пытаясь представить себе Марию, но
представил себе только Сидорова со стаканом мочи в руке.
"Пусть, пусть я ничего не имею от этой влаги! - захлебываясь, думал
он. - Но я буду, буду пить, у меня своя система, я пью много воды, пото-
му что я в нее верю!"
Профессор подошел сзади и теперь тряс его за плечо:
- Ну не надо, ну хватит вам воду пить! А то пойдемте укольчики сдела-
ем, ребята уже сделали и в шахматы играют, а вы тут... Пойдемте!
Бывший психиатр с раздражением, но не без удовольствия подчинился во-
ле своего бывшего больного. Он вышел в коридор и, издали увидев неприв-
лекательную очередь в процедурный кабинет, зашаркал в палату за тет-
радью. Он не мог долго обходиться без нее.
Палата была закрыта. Стеклянная небьющаяся дверь защелкнута на замок,
и она не имела ручки.
Денис Александрович, не обращая больше никакого внимания на Профессо-
ра, тянувшего его за рукав, напрягая глаза, смотрел сквозь стекло на
свою тумбочку. Он видел сквозь ее белое дерево тетрадку, лежащую внутри.
Видел сквозь обложку бегущие строки.
"Очень скоро все изменилось на Земле. Никто больше не работал. Мно-
жество производительных миров охотно кормили, поили и одевали челове-
чество.
Они были готовы и учить его, но человечество категорически отвергало
иное знание вещей и математик.
В моду вскоре вошли тоталитарные режимы. Не в состоянии пресечь утеч-
ку граждан в иные миры, правительства усилили пограничный контроль. Те-
перь легче было попасть из Москвы на Альфу Центавра, чем из Парижа в
Лондон. Повсеместно вводился комендантский час. Лишенное трудовых и
умственных занятий, человечество, пытаясь сохраниться как вид, приступи-
ло к всевозможным преобразованиям. Возникали новые тюрьмы, новые законы.
Можно было загреметь в одиночную камеру на восемь лет за то, что не вов-
ремя и не там чихнул, можно было получить пятнадцать лет, сделав по
центральной улице нечетное количество шагов. На местах заводов и фабрик
возникли бани и катки с искусственным льдом. Функционеры хоть и не поте-
ряли работы, но трудовой день их сократился сначала до получаса, а потом
и до семнадцати минут.
Сохранившаяся полиция вела активную борьбу с демонстрациями под ло-
зунгом: "Верните рабочую минуту!" или: "Как ты прекрасно, мгновение тру-
да!"
Смертные казни были отменены, но пришельцев из других миров расстре-
ливали без суда и следствия прямо на улицах. Мучительно входило в обиход
долголетие".
Сквозь бегущие строки гениального текста Денис Александрович увидел
вдруг проступающий профиль Марии и на всякий случай сразу закрыл глаза.
Когда он открыл глаза, из кабинета напротив вышел Сидоров и, насвис-
тывая, пошел в туалет. Сидоров вышел, а Денис Александрович вошел в ка-
бинет. Среди сверкающего кафеля и чистого стекла процедурная сестра Вар-
вара Варфоломеевна, лихорадочно облизывая свои быстро пересыхающие губы,
колола Генерала аминазином. Генерал кряхтел.
Генерала привезли сюда из военного госпиталя, где он лечился от цир-
роза печени. Психоневрологическое отделение от нефрологического в этом
госпитале отделяла одна-единственная, но всегда закрытая дверь. Как-то
Генерал гулял по коридору. Дверь в психоневрологическое отделение была
почему-то открыта, и он вошел, а дверь сквозняком захлопнуло. Когда са-
нитар спросил его, отчего это он тут, а не в палате. Генерал ответил:
- Я генерал.
Так Генерала и не хватились в нефрологическом отделении. Через полго-
да его перевели в другую, уже целиком психиатрическую больницу, а еще
месяца через два при интенсивном лечении он постепенно начал осознавать
себя рядовым, изредка впадая в состояние генерал-полковника. Но даже
опытному врачу не удалось добиться от Генерала ощущения человека штатс-
кого.
В тот последний день своей жизни Денис Александрович отчего-то очень
не хотел идти на укол. Он видел, как вонзается длинная прямая игла в
подрагивающую ягодицу Генерала, и с грустью вспоминал, что у процедурной
сестры тоже в жизни не все в порядке. Муж сестры Варвары Варфоломеевны
