ж на харе неконченая говназия... Или как ее?
-- Гимназия, - сказал Ржевский хмуро и насупился - что было, то было. -
А за харю ответишь, мужик! - заявил он плаксиво.
-- Мужик, - согласился Василий Иванович. - А ты что, баба что-ли?
Подошедшие бойцы Чапаевской дивизии дружно загоготали - они считали
Василия Ивановича изрядным остряком.
-- Петька, держи его, надо Фурманову показать...
-- Зачем? Пытать будем?
-- Не-е-е... Что ж мы, изверги? Просто он можа тоже не видел...
-- Кого, беляков-то? Знамо, не видел! Это ж теперича редкость-то
какая! Тока где энтот Фурманов-то?
-- Не знаю... Кто бы поискал.
-- Я б с радостью, Василий Иванович, но ведь надо ж его сторожить...
-- А!.. Да Анка посторожит!
-- Что?! - вскипел Ржевский. - Юбка будет охранять белогвардейского
офицера?! Я повешусь!
-- Потом, - сказал Чапаев. - Погодь пока, на тебя наш политрук
посмотрит...
-- Я! Я!!! Я сбегу, ей-богу...
-- Бога нет, это опиум для народа, - сказал Петька заученно.
-- Точно, - подтвердил Василий Иванович.
-- О, боже, идиоты!
-- Бо...
-- Заткнись, урод!
Мощная зуботычина повергла поручика на пол, в тот угол, где
храпела Анна Семеновна.
Ударившись о что-то мягкое, которое тут же вскочило и звучно
рыгнуло, поручик понял, что шутки с Чапаевскими бойцами плохи.
-- А за что, то споймал эту живность...
-- Но-но! - раздалось из угла, но уже более миролюбиво.
-- Эту живность, - подчеркнул Василий Иванович и сделал
эффектную паузу. - Так вот, за это я тебе... я... тебе... благодарность, во!
Сообщим в Москву, - сказал он важно.
-- Служу Советскому Союзу!
-- Кому-кому?!
-- Там видно будет...
. . .
-- Мадам! - поручик попытался заигрывать с Анкой.
Та отнеслась к его притязаниям молча и без должного понимания.
Получив удар пяткой между ног, поручик изумленно замолчал и
подумал про себя "Кто же только научил-то..."
-- Эй, беляк! Дом вон тот, белый, ваш?
-- Бордовый, что ли?
-- Нехай бордовый... Эстет хренов. Так ваш?
-- Наш...
-- Народу много там?
-- Один.
-- Один? П...дишь!
-- Ей-бо!
-- Ну, как же один? А Деникин где?
-- А при чем тут Деникин?
-- И то верно, ни при чем... А что за типчик? В смысле, там?
-- Пьер Безухов... Известная личность! Да вы, наверное, не
читали "Войну и Мир" господина Толстого?
-- Нет, конечно... Вот еще глупости! Безухов говоришь... Ну,
будет еще и Безногов, Безруков, Безглазов и Без... Ну, это не при
бабе будь сказано.
-- Это ж почему? - встряла Анка. - Мине интересно!
-- Ну, сама знаешь, Без-какой.
-- А-а-а!!! Гы-гы-гы...
Совершенно внезапно появился Фурманов.
Он ничего не объяснял, только протянул корзину с едой -
тремя вареными курицами, двумя пожухлыми "Баунти" и пятью "Сникерсами"
(Jesus, опять меня понесло).
Как выяснилось из дальнейшего разъяснения, Фурманов спрятал
красноармейскую одежду в дупле какого-то дерева, а сам в кальсонах
принялся прогуливаться по деревне.
В таком виде он оченно понравился какой-то генеральше, дальнейшие
события двух ночей и одного дня не пропущены внутренним цензором автора,
но генерал остался им доволен, так как сам был уже не в форме, а супруга
ему изрядно закапала мозги и мундир (сами понимаете, что я имею в виду),
и подарил Фурманову свои старые штаны и перечисленный выше набор провизии.
-- А мы тута беляка споймали! - заявил Петька.
-- Иди ты!
-- Как на духу! Да вот он, смотри...
Ржевский подумал, что сейчас его, наверное, будут пытать или
бить, что, в принципе, для него было одно и то же.
-- Пытали? - деловито осведомился Фурманов.
Поручик испуганно зажмурился.
-- Нет еще, - сказал Василий Иванович. - Да и незачем... Он
все уже повыболтал...
-- Как - незачем? Попытать всегда полезно!
-- Не надо меня пытать, - заявил Ржевский. - Что это еще
за новости? Хотите, я вам лучше анекдот расскажу.
-- Не надо! - сказала Анка. - Слово-то какое неприличное -
анекдот...
-- Да, ты не очень-то, при бабах, - сказал Василий Иванович. -
А то щас же шлепнем...
Ржевский повторно зажмурился.
-- Кто ж его поймал-то? - поинтересовался Фурманов.
-- Петька, - сказал Василий Иванович с гордостью.
Фурманов посмотрел на Петьку с ненавистью и сильной завистью.
Петька на него - с тем же. После обмена любезностями они разошлись по
разным углам вагона.
"Надо бы сбагрить его куда-нибудь", - подумал Фурманов.
"Сбагрить бы его куды-нить надо", - подумал Петька.
-- Надо бы благодарность в Москву настрочить! - заявил Фурманов. Про
себя же он подумал "Я те устрою благодарность". - Это ж прямо подвиг, - добавил
он. - Так вот запросто изловить вражеского шпиона...
-- Сам шпион! - обиделся Ржевский.
-- Молчите, арестованный, когда вас спросят, мы вам покажем.
-- Сам ты арестованный! Где ордер?
-- Какой ордер?
-- На арест!
-- Вот те ордер! - Фурманов выхватил из кобуры начдива маузер
и показал Ржевскому. Поручик тут же сделал заявление, что против ничего
не имеет.
-- Ну, только бы до телеграфа добраться... Только бы до телеграфа... -
политруку не терпелось поскорее подложить Петьке свинью покрупнее. -
Эй, белый, тут телеграф есть?
-- Есть, конечно...
-- Где?
-- На том конце города...
-- Города?
-- Ну да... У него и название еще есть - Засрюпинск...
-- А на фига тебе телеграф понадобился? - поинтересовался Василий
Иванович хмуро.
-- Не знаю, - сказал политрук. - Письмо бабушке вот захотел
отправить...
-- Ну-ну, - сказал начдив.
На телеграфе городка Засрюпинск стояла подозрительная тишина.
-- Але, есть тут кто? - поинтересовался политрук.
Из двери вылетела перепуганная курица, за ней - мальчишка
с топором.
-- Стой! Это телеграф?
-- Ну...
-- Как тут телеграмму отправить?
-- А местную или междугородную?
-- Междугородную.
-- Тогда телеграфистку надо...
-- А местную?
-- Все равно ее.
-- А что ж ты спрашиваешь, шельмец?
-- Интересна ж...
-- А где телеграфистка ваша?
-- Ну, знамо где, - с пастухом!
-- Где с пастухом?
-- Знамо где - на сеновале...
-- А сеновал где?
-- Ну, где сено, там и сеновал... Чего тупой-то такой, из города,
что ли?
-- Из города, - согласился политрук. - Так где сеновал-то?
-- Чуть далее огородами пройдешь, - сказал мальчишка, - А там
услышишь... - и он недвусмысленно ухмыльнулся.
С сеновала раздавались размеренные ритмичные звуки и чье-то
придыхание.
Политрук насторожился и медленно пополз внутрь через одно из
имевшихся в стене сеновала отверстий.
Из также ритмично двигающейся кучи сена торчали чьи-то две пары ног
и доносились подозрительные по тембру звуки. Рядом валялся сбитый в комок
чей-то сарафан.
Политрук подполз к нему и зачем-то понюхал.
Затем он встал в полный рост и кашлянул.
Ритмичные движения резко прекратились, из сена показались
две головы: всклоченная, бородатая, женская, и недовольная, раскрашенная,
мужская. То есть нет, наоборот, всклоченная, бородатая, мужская и недовольная,
раскрашенная, женская.
-- Кто из вас телеграфистка? - деликатно спросил Фурманов.
-- Догадайся с трех разов, - сказал бородатый мужик хмуро.
-- Значит, она, - сказал Фурманов.
-- Ну, - подтвердил мужик. - Ну ладно, полчаса вам на все,
а потом опять я...
-- Да нет же, - сказал политрук поспешно, посмотрев на физиономию
телеграфистки. - Мне не это надо...
-- А ЭТО тебе никто и не предлагает, - сказал мужик хмуро. - Ишь,
какой прыткий! Чего надо-то?
-- Телеграмму мне б отправить... - сказал политрук робко.
-- Тудыть ее в качель! - выругался мужик. - Тока я... Ну, это на весь
вечер... Ладноть, завтра в то же время в то же место... В смысле, на этом же
месте... Ну, покеда, Нинка...
-- Давай, малюй свою цедулю, - сказала телеграфистка лениво, подсовывая
политруку не первой свежести бланк с двуглавыми орлами и заплесневевшую
чернильницу. - Тока, слышь, не порть! Бланк один на всю область... Для тебя,
дурака, можа, берегли!
Фурманов помусолил ручку и написал:
"В ВЧК анонимка от тов. Фурманова Д.А.
В вверенной мне для проведения политической работы дивизии Чапаева
Василия Ивановича под управлением указанного начдива проходит службу
немецкий шпион Петька Исаев, для виду задержавший белогвардейского языка
(поручика)."
Он подумал и подписал еще ниже:
"Целую, Дима."
-- Три рубля сорок шесть копеек, - заявила телеграфистка, перечитав
телеграмму. Судьба немецкого шпиона Петьки Исаева ее совершенно не волновала.
-- Ни хрена себе! Чего ж дорого-то так? - обиделся политрук.
-- А за... Сам знаешь, за что... Ну, не хотишь - как хотишь, - сказала
телеграфистка и собиралась уже закрыть окошко, но желание насолить Петьке
превысило все другие соблазны, вытекающие из крупной суммы в три с лишним
рубля.
Фурманов оплатил телеграмму и вышел из душной комнатки телеграфа.
Телеграфистка захолустного городка Засрюпинск лениво просканировала
телеграмму глазами, зевнула и подумала, что хорошо бы ее щас прямо и передать,
и - на сеновал!
Она подтянула к себе телеграфный ключ и, продолжая зевать, передала
на телеграф города Саратова следующее:
"В ВЧК тов. Фурманова анонимка от Д.А.
В вверенной политической работе дивизии для Чапаева Василия Ивановича
указанным начдивом управляет служба немецких шпионов, задерживаемых языком
Петьки Исаева, в виду белогвардейского поручика.
Целую, Дима."
"Всех целуют, а меня - ...!", - подумала телеграфистка и, вздохнув,
отправилась на сеновал.
В городе Саратове на телеграфе шумно выругалась мадам Марья Иванна,
женщина полная, растлительная и темпераментная. Упомянув различные части
мужского тела, она выдернула из телеграфного аппарата узкую бумажную полоску
со следами графита и посмотрела ее на свет - среди работниц телеграфа бытовало
мнение, что так лучше понимается текст.
-- Ага, мать вашу так, - сказала она. - Телега в Москву... Ну,
это надо через Тамбов...
И она передала на Тамбовский телеграф следующий текст, сокращая
ненужные никому слова и растягивая и передавая с расстановкой интересные
и непонятные:
"ВЧК. Фурманову.
Политич. раб. див. Чапаева В.И. упр. служ. немецких шпионов,
П. Исаев задерж. языком белогв.-го пор.-ка.
Целую, Дима."
В Тамбове телеграфная линия до Москвы имела некоторые повреждения,
поэтому телеграмма попала напрямую в напечатанном виде сначала в ВЧК на
Лубянке, а потом в Кремль, лично товарищу Ленину.
Владимир Ильич как раз только что съел десяточек бутербродиков
с черненькой икрой, "как все". "Все" икры уже обожрались, и от одного ее
вида у них случался Food Eject.
Вытерев ноги в грязных сапогах о белый чехол кресла, стоящего
в приемной, личный секретарь Владимира Ильича вошел, точнее, вошла,
потому что это была она, Настенька, и робким голосом позвала:
-- Влади-и-имир Ильич!
-- Что, Настенька?
-- Телеграмма из Саратова, Влади-и-имир Ильич!
-- Пгочти!
-- "ВЧК, Фурманову.
Политические работники дивизии Чапаева Василия Ивановича управляют
службой немецких шпионов..." - при слове "немецкий шпион" Владимир Ильич
