пала жена изобретателя. Все попытки Гаррода растолковать истинное
положение дел достигли прямо противоположного результата, и он решил
придерживаться политики молчания.
В аэропорту Гаррод выхватил взглядом из толпы репортеров лицо Лу
Нэша и повел Эстер к самолету. Там тоже поджидали журналисты и
операторы, но Лу быстро поднял машину в воздух. После короткого перелета
в Портстон руководитель отдела по связям с общественностью Мэнстон помог
им пробиться сквозь плотные ряды репортеров, и вскоре они оказались
дома.
- Давай посидим в библиотеке, - сказала Эстер. - Это единственная
комната, которая стоит у меня перед глазами.
- Конечно. - Гаррод подвел Эстер к ее любимому креслу, сам сел
напротив, и вокруг тотчас сомкнулось холодное коричневое молчание
комнаты.
- Ты, должно быть, устала, - проговорил он. - Попрошу принести
кофе.
- 47 -
- Я ничего не хочу.
- Что-нибудь выпить?
- Не надо. Давай посидим, Элбан. Мне придется привыкать к большим
переменам...
- Понимаю. Могу я для тебя что-нибудь сделать?
- Просто побудь со мной.
Гаррод кивнул и откинулся на спинку, глядя как ползет в высоких
окнах предзакатное солнце. В углу громко тикали старинные часы, с каждым
махом маятника творя и разрушая далекие вселенные.
- Скоро приедут твои родители, - спустя некоторое время произнес
он.
- Нет. Я сказала, что сегодня мы хотим побыть одни.
- Но тебе лучше с людьми.
- Кроме тебя, мне никто не нужен.
Они пообедали вдвоем, затем вернулись в библиотеку. Всякий раз,
когда Гаррод пытался начать разговор, Эстер давала понять, что она
предпочитает молчание. Гаррод взглянул на часы - полночь, словно гребень
горы, оставалась далеко впереди.
- Может быть, послушаешь какую-нибудь из звуковых книг, что я
принес?
Эстер покачала головой.
- Ты же знаешь, я всегда была безразлична к чтению.
- Но это совсем другое - будто радио.
- Если бы мне захотелось, я бы послушала настоящее радио.
- Однако... Впрочем, ладно.
Гаррод заставил себя замолчать и взял книгу.
- Что ты делаешь?
- Ничего. Просто читаю.
- Элбан, есть одна вещь, которая доставила бы мне удовольствие, -
проговорила Эстер минут через пятнадцать.
- Что именно?
- Давай посмотрим вместе телевизор.
- Э... Не понимаю, что ты имеешь в виду.
- Возьмем каждый по комплекту. - Эстер по-детски оживилась. - Я
буду слушать, а если чего-нибудь не пойму, ты мне объяснишь, что
происходит. Так мы будем смотреть вместе.
Гаррод замялся. Снова всплыло слово "вместе", так часто повторяемое
Эстер в эти дни. Ни она, ни он не возвращались больше к вопросу о
разводе.
- Хорошо, дорогая. - Гаррод достал два стереокомплекта и один из
них надел на голову Эстер. Ее лицо выражало покорное ожидание.
Подъем к полуночи становился все длиннее и все круче.
На четвертое утро он схватил Эстер за плечи и повернул ее к себе.
- Все, сдаюсь! Да, в том, что ты ослепла, есть и моя вина. Но я так
больше не могу!
- Чего не можешь, Элбан? - обиженно и удивленно спросила Эстер.
- Терпеть это _наказание_. - Гаррод судорожно втянул в себя воздух.
- Ты слепа - но я не слеп. Мне нужно продолжать работать...
- У тебя есть управляющие.
- ...и жить!
- Ты по-прежнему хочешь развода! - Эстер вырвалась, пробежала
несколько шагов и упала, ударившись о журнальный столик. Она лежала на
- 48 -
полу, не делая попытки встать, и тихо плакала. Гаррод секунду беспомощно
смотрел на жену, потом поднял ее и прижал к себе.
Днем по видеофону позвонил Макфарлейн. Руководитель
научно-исследовательских работ выглядел бледным и усталым, и только
уменьшенные вогнутыми линзами глаза его ярко сияли. Разговор он начал,
как всегда справившись об Эстер, но нарочито спокойный тон не мог скрыть
владевшего им возбуждения.
- Нормально, - ответил Гаррод. - Сейчас идет период адаптации...
- Представляю. Между прочим, когда тебя ждать в лаборатории, Эл?
- Скоро. На днях, вероятно. Ты звонишь, просто чтобы скоротать
время?
- Нет. Вообще-то говоря...
Гаррода кольнуло предчувствие.
- Получилось, да, Тео?
Макфарлейн с мрачным видом кивнул.
- Мы добились _управляемой_ эмиссии. Самый обыкновенный маятниковый
эффект, но с переменной частотой, регулируемой обратной связью в
рентгеновском диапазоне. Сейчас мои ребята гоняют кусок медленного
стекла, как домашний кинопроектор. Хотят - ускорят до часа за минуту,
хотят - замедлят почти до полной остановки.
- Полный контроль!
- Я же говорил - дай мне три месяца, Эл; прошло всего десять
недель. - Макфарлейн смутился, словно сболтнув то, о чем предпочитал бы
молчать, и Гаррод немедленно понял. Если бы не его эгоистические попытки
добиться успеха самому, Эстер не потеряла бы зрение. Вина и
ответственность лежали на нем, и только на нем.
- Поздравляю, Тео.
Макфарлейн кивнул.
- Я думал, что буду ликовать. Ретардит теперь безупречен. Заданный
период задержки - вот что его ограничивало. Отныне простой кусок
медленного стекла превосходит самые дорогие кинокамеры. Все прежнее
бледнеет по сравнению с тем, что нас ждет впереди.
- Так чем же ты недоволен, Тео?
- Я только что понял, что никогда больше не буду по-настоящему
один.
- Не мучь себя, - тихо проговорил Гаррод. - Нам всем придется с
этим свыкнуться.
Глава 8
Весть о том, что Эстер снова будет видеть - хотя и совершенно
необычным способом, - пришла в день, который был уже расписан Гарродом
до минуты.
Первым в то утро он принимал Чарльза Мэнстона: они собирались
обсудить "широкий круг проблем, касающихся связей с общественностью".
Мэнстон был высок и тощ, с орлиным профилем и небрежно висящими прядями
черных волос. В одежде он отдавал предпочтение сугубо английскому стилю
(вплоть до темно-синих галстуков в белый горошек) и говорил с акцентом,
который Гаррод про себя называл среднеатлантическим. Некогда Мэнстон был
маститым журналистом, а теперь умело и энергично руководил отделом по
связям с общественностью.
- Это продолжается год, если не больше, - сказал он, силясь вернуть
к жизни сигарету с золотым мундштуком. - Общественное мнение восстает
против наших изделий.
- 49 -
Гаррод перебирал газетные вырезки и записи передач, которые положил
перед ним Мэнстон.
- А вы не сгущаете краски? Вы уверены, что существует такой зверь,
как общественное мнение?
- Не только существует, но и очень силен. Поверьте, Элбан. Если он
на твоей стороне - прекрасно, если враждебен - беды не миновать. -
Мэнстон протянул Гарроду листок. - Вот как нас воспринимают, судя по
этим статьям. Почти шестьдесят процентов публикаций направлены против
ретардита и изделий на его основе, еще двенадцать процентов содержать
недружественные намеки. Это как раз то, что мы называем плохой прессой,
Элбан.
Гаррод взглянул на таблицу с цифрами, но привычка Мэнстона звать
его полным именем напомнила об Эстер и о сообщении, полученном от Эрика
Хьюберта. Операция прошла успешно, к Эстер снова вернется зрение - если
считать зрением то, что так внезапно предложил хирург.
- Вот более подбробная статистика, - продолжал Мэнстон. - Масса
забастовок и других выступлений профсоюзов: они не желают, чтобы на
заводах устанавливали мониторы из медленного стекла. Масса протестов
борцов за гражданские права против решения правительства оборудовать все
виды наземного транспорта контрольными панелями из ретардита. Да еще эта
Лига защиты частной жизни - она только что родилась, но ее влияние
растет с каждым...
- Что вы предлагаете? - перебил Гаррод.
- Придется пойти на расходы. Мы можем развернуть кампанию по
ориентации общественного мнения, но понадобится не меньше миллиона.
Еще минут двадцать Мэнстон развивал свой план подготовительных
мероприятий к проведению такой кампании. Гаррод, слушая вполуха, одобрил
всю программу, и Мэнстон, исполненный благодарности и энтузиазма,
устремился к выходу. У Гаррода осталось впечатление, что, выскажись все
газеты в поддержку ретардита, глава отдела по связям с общественностью
все равно убедил бы его выложить миллион - чтобы удержаться на гребне
успеха. И хотя миллион теперь значит для Гаррода меньше, чем
один-единственный доллар в далеком детстве, он так и не смог до конца
преодолеть отношение к деньгам, воспитанное в нем годами жизни со
скрягой-дядюшкой там, в Барлоу, штат Орегон. Каждый раз, выписывая чек
на солидную сумму или утверждая крупные ассигнования, он представлял
лицо дяди, серое от дурных предчувствий.
Следующей была встреча с Шикертом, главой отделения жидких
светокрасителей. Отделение выпускало тиксотропную эмульсию, состоявшую
из прозрачного полимера и частиц измельченного медленного стекла с
периодом задержки от нескольких часов до недели. Применялась эта краска
в основном архитекторами: ночью покрытые ею здания испускали мягкий,
нежный свет. Но неожиданно измельченный ретардит стал пользоваться
большим спросом у других изготовителей красок. Шикерт предлагал
построить новый завод, который позволил бы увеличить производство
ретардита на тысячу тонн в неделю. И снова Гаррод позволил уговорить
себя, меж тем как мысли его были далеко. Наконец, взглянув на часы, он
увидел, что менее чем через час ему отправляться в Лос-Анджелес, и с
облегчением покинул контору.
- Поначалу возможны неприятные ощущения, - сказал Эрик Хьюберт, -
зато миссис Гаррод снова видит.
- Уже! - Гаррод с трудом находил слова, чтобы выразить хаос
завладевших им чувств. - Я... я весьма признателен.
- 50 -
Хьюберт нежно водил пальцем по границе пушистого клина
искусственных волос - парик придавал ему сходство с розовым
пластмассовым Мефистофелем.
- Сама по себе операция была несложной, поскольку переднюю камеру
глаза мы предварительно закрыли инертной коллоидной пленкой. Это
позволило удалить сумку хрусталика и сделать прорези в роговице без
потери... Простите, вам тяжело слушать?
- Ничего, ничего.
- Беда нашей профессии - нельзя похвастаться своей работой. Глаз -
удивительно прочный орган, но люди, особенно мужчины, не могут слышать о
подробностях даже самой простой операции. Люди, в сущности, и есть их
глаза. Мы подсознательно ощущаем, что сетчатка - это продолжение мозга,
а потому...
- Могу я увидеть жену?
- Разумеется. - Хьюберт даже не сделал попытки встать со стула и
принялся перекладывать стопки бумаг. - Прежде чем мы пойдем к миссис
Гаррод, я хочу объяснить, что от вас потребуется.
- Не понимаю. - Гаррод ощутил беспокойство.
- Я пытался убедить миссис Гаррод, что гораздо удобнее были бы
ежедневные визиты опытной сестры, сведущей в офтальмологии. Но она и
слышать об этом не желает. - Хьюберт устремил на Гаррода спокойный,
оценивающий взгляд. - Она хочет, чтобы каждое утро диски ей меняли вы.
- О, - Гаррода передернуло. - Что же мне придется делать?
- Ничего сложного, вы отлично справитесь, - сказал Хьюберт мягко, и
Гаррод вдруг почувствовал отвращение к самому себе за то, что позволил
нелепой внешности хирурга повлиять на его, Гаррода, мнение об этом
человеке. - Вот эти диски.
Он открыл плоский футляр и показал Гарроду маленькие стеклянные
