представление о толщине стен и размере внутренних помещений. Тут и там
валялись ржавые куски искореженного металла - бывшие части и детали
каких-то механизмов. Края оплавились, словно металл резали автогеном.
Кремер тихо присвистнул.
- Как вы полагаете, кто победил - те, кто хотел прорваться внутрь,
или те, кто их не пускал?
- По-моему, те, кто напал. Я уже обдумал это, лейтенант, когда
смотрел на кладбище погибших кораблей. Почему они остались перед этой
дырой? Ведь даже если бы их застали врасплох, звездолеты разметало бы
силой того оружия, которое их уничтожило, и нам было бы нечего изучать.
Сдается мне, кто-то специальна пригнал и аккуратно поставил всю эту
рухлядь напротив отверстия.
- С какой целью?
- Например, чтобы использовать в качестве металлолома. Вдруг внутри
сферы нет металла?
- Перековать на орала? Действительно, здесь настоящий фермерский рай.
Только где сами фермеры?
- Кочевникам тут не меньшее раздолье. Возможно, землю даже не надо
пахать, двигай себе за временем года и собирай зреющие прямо по курсу
урожаи зерновых.
Кремер засмеялся.
- Какие времена года?! Здесь должно быть вечное лето. И вечный
полдень впридачу. Ведь темнота не может наступить, когда солнце постоянно
висит над саман макушкам.
- Смеркается, лейтенант, пора позаботиться о ночлеге, - спокойно
произнес Гарамонд. Его собственная способность удивляться давно иссякла. -
Соблаговолите обратить взор вон в том направлении.
Он указал на горизонт за черным овалом окна. Сияние зелени и синевы
вдали гасло на глазах. Ошибка исключалась - оттуда наступали сумерки.
- Не может быть! - воскликнул лейтенант, глядя на солнце. - О,
Господи!
Солнце изменило форму. Оно стало похожим на золотую монету, от
которой отпилили добрую половину, и площадь светящегося диска неуклонно
уменьшалась. На светило наползала черная тень, день сменялся ночью. На
небе отчетливо выделялись полосы разных оттенков голубизны, недавно
принятые Гарамондом за оптический обман. В течение какой-то минуты солнце
почти полностью скрылось, и в небе, словно бороздки на шлифованном агате,
проступили тонкие дуги. Они расходились из двух точек, подобно силовым
линиям разноименных зарядов; вдали, при прохождении света сквозь более
толстый слои воздуха, их очертания размывались, а над горизонтом тонули в
сизой дымке. Блеснул, исчезая, последний солнечный луч, и местность
потонула во мраке. Под сапфировым куполом наступила ночь.
Гарамонд целый час простоял над звездным озером, потом вернулся на
корабль и дал тахиограмму в Старфлайт-Хаус.
8
Четыре месяца спустя флагман Элизабет Линдстром встал на рейд у окна
сферической оболочки.
Эти месяцы Гарамонд посвятил изучению Орбитсвиля. Так с легкой руки
одного из членов экипажа стали называть новый мир. Однако научное
оборудование "Биссендорфа" предназначалось, в первую очередь, для поисков
и первичного обследования перспективных планет, а задача разведывательной
экспедиции, в которой участвовала лишь небольшая группа ученых,
ограничивались получением самых необходимых сведений. На сей раз программу
насколько возможно расширили, и не зря. Астрономический отдел Ямото сделал
новое открытие фундаментального значения: звезду Пенгелли окружала еще
одна сфера.
Вторая оболочка была меньше первой, нематериальной, однако отражала и
преломляла потоки солнечного света и тепла. Ямото называл ее "сферической
филигранью силовых полей" и, судя по частоте употребления в докладах,
несказанно гордился этим названием. Половина поверхности второй сферы
состояла из узких, практически непрозрачных дуг, тянущихся с севера на юг.
Они отбрасывали на луга Орбитсвиля широкие подвижные тени, которые и
вызывали смену дня и ночи, без чего невозможна жизнь флоры.
Наблюдать за внутренней сферой было невозможно, однако Ямото, изучая
в телескоп движение освещенных и темных полос на противоположной стороне
Орбитсвиля, сумел схематически изобразить ее структуру и доказал, что
сфера отвечала не только за смену дня и ночи, но и за последовательность
времен года. Четвертинка внутренней сферы, соответствующая зиме, состояла
из более широких непрозрачных и узких прозрачных полос, следовательно,
дням отпускалось меньше времени, чем ночам. Когда между солнцем и землей
оказывалась противоположная сторона, долгие летние дни уступали место
непродолжительным ночам.
Мастерские "Биссендорфа" изготовили для Ямото небольшую сборную
обсерваторию из пластмассовых деталей. Ее переправили на Орбитсвиль, а
потом добавили еще несколько сборных домиков, поскольку остальные научные
группы тоже жаждали работать. Получился научный городок - ядро будущей
колонии. В основном сотрудники бились над решением загадки досадного
явления, с которым столкнулись Гарамонд и Кремер - отказа
радиопередатчиков. Поначалу казалось, что решение будет тривиальным, и
найдется простой способ исправить положение. Но неделя следовала за
неделей, а толку не было. В конце концов оказалось, что затухание
электромагнитных волн каким-то образом связано с искусственным
гравитационным полем, механизм создания которого тоже не поддавался
объяснению. Пытаясь получить новые данные, команда О'Хейгана затребовала
для своих нужд автоматический зонд с форсированным реактивным двигателем,
способным поднять его с внутренней поверхности Орбитсвиля. Целью
эксперимента стало измерение гравитационного градиента и попытка
задействовать системы телеметрии и радиоуправления с помощью вертикально
посланного сигнала. После безупречного, контролируемого бортовым
компьютером старта "торпеда" принялась выписывать в небе кренделя и
совершила запрограммированную автоматическую посадку в нескольких
километрах от Окна. Пессимисты предрекали, что единственно возможная
дальняя связь на Орбитсвиле должна работать на модулированных световых
лучах.
Другим предсказуемым результатом исследований стало подтверждение уже
известных свойств большой оболочки: абсолютная химическая инертность,
неизмеримая твердость и непроницаемость для любого вида излучений, кроме
гравитационного. Если бы и оно поглощалось, то внешняя планета сорвалась
бы с орбиты, превратившись в межзвездного бродягу. К тому же частицы даже
самых высоких энергий могли проникнуть в Орбитсвиль не иначе как через
Окно. При измерении уровня радиации звезды Пенгелли обнаружили ее
пониженную активность и малую плотность ионного ветра. Это дало основание
О'Хейгану усомниться в возможности внутрисферных полетов на фликервингах.
Он конфиденциально сообщил об этом Гарамонду, но тот решил отложить
доскональное изучение до прибытия полностью оснащенной экспедиции.
Члены экипажа, особенно свободные от вахт, все чаще обращались к
капитану за разрешением перебраться в палаточный лагерь на Орбитсвиле. Он
никому не отказывал, пока Нейпир не доложил, что остающиеся на корабле
начинают коситься на загорелых, отдохнувших коллег. Желая избежать
недовольства, капитан ограничил число отпускников и, чтобы занять всех
делом, предпринял облет сферы по экватору. Но других окон обнаружить не
удалось.
Кроме того, он организовал обследование погибших кораблей. Кладбище
вытянулось на тысячу километров от Окна. Повторная съемка подтвердила
первую догадку Гарамонда о сырьевом назначении блокшивов. От многих
выпотрошенных и ободранных судов осталась голая обшивка, и часто то, что
принимали за последствия жестокой битвы, на поверку оказывалось
результатом прозаической деятельности старьевщика. Попутно выяснили
отсутствие явных указаний на внешний вид инопланетян, летавших на кораблях
такого мощного флота. Тут самым важным из найденного можно было считать
секцию трапа с поручнем, величина которого приблизительно соответствовала
трапам на земных судах.
Вопрос, где теперь эти пришельцы, вызывал больше споров, чем проблема
создателей Орбитсвиля. Последние совершенно очевидно достигли качественно
иного уровня технологии, нежели раса, построившая звездолеты. Люди даже
прониклись убеждением в их принципиальной непостижимости. Однако ни у кого
не возникло мысли, что творцы сферы где-то рядом. Видимо, они отправились
к другим вершинам или перешли на новый уровень бытия. Орбитсвиль продолжал
существовать как памятник и дар галактического прошлого.
Когда соорудили L-образный порт, Гарамонд перевез на Орбитсвиль семью
и устроил себе маленький отпуск. Давно он не испытывал такой безмятежности
и покоя. Эйлин без всяких психологических трудностей свыклась с выгнутым
наоборот горизонтом, а Крис, дорвавшись до свободы, носился по просторам,
словно выпущенный на весеннее пастбище жеребенок. Вечерами Гарамонд с
удовольствием подмечал, как позолотилась, впитав живительные лучи нового
солнца, кожа сына, а ночью устраивался с Эйлин прямо под волшебным
небосводом, и наслаждение казалось более острым из-за пережитого отчаяния.
Правда, во сне или в зыбкой полудреме капитана одолевали дурные
предчувствия, хотя днем он старался не вспоминать об Элизабет, которая,
накручивая световые годы, приближалась к Орбитсвилю.
Неопытный наблюдатель решил бы, что флагман прибыл в гордом
одиночестве, хотя на самом деле он вел флот из семидесяти кораблей,
который даже по масштабам "Старфлайта" был огромным. На выравнивание
скорости с галактическим дрейфом звезды Пенгелли ему понадобилось двое
суток. Наконец все корабли аккуратно разместились на рейдовой орбите и
убрали электромагнитные крылья-паруса. "Звездный ас-4" медленно
приблизился на ионной тяге почти вплотную к "Биссендорфу", и капитан Вэнс
Гарамонд получил официальное приглашение подняться на борт флагмана.
Он снова попал в сферу влияния Элизабет.
Первая со дня старта процедура облачения в серебристо-черный парадный
мундир вызвала отвращение. Капитан не испытывал страха - ведь Орбитсвиль в
корне изменил положение дел - его просто мутило от предстоящей аудиенции.
Последние четыре месяца он уверял себя в падении могущества корпорации, но
прибытие Лиз во главе армады говорило о сохранении старого порядка. На
Земле все оставалось неизменным.
Парадный мундир расстроил и Эйлин. Потом, когда открылся шлюз
причальной палубы, и утлый катер отвалил в черный океан Гарамонд снова
вспомнил ее прощальный поцелуй. Эйлин казалась рассеянной и, поцеловав
мужа, быстро отвернулась. Должно быть, сдерживала чувства. Но в последний
момент Гарамонд увидел, как Эйлин прижимает к щеке маленькую золотую
улитку.
Стоя за спиной пилота, капитан наблюдал за флагманским кораблем,
который постепенно заполнял передний экран. После точного стыковочного
маневра капитан спокойно шагнул на пирс, где его уже встречала группа
офицеров "Старфлайта" и несколько штатских с голокамерами. После холодного
приветствия его проводили к президентскому люксу и ввели в парадную залу.
Элизабет, видимо, расписала всю церемонию заранее, поскольку эскорт без
лишних слов немедленно удалился.
Она стояла спиной ко входу, в длинном облегающем платье белого
атласа. В воздухе около ее ног вяло плавали три белых спаниеля. Гарамонд
слегка опешил, заметив, как поредели волосы Элизабет; сквозь тонкие черные
пряди просвечивала кожа, отчего повелительница выглядела старой и больной.
Она, конечно, знала о присутствии капитана, но не изменила позы.
- Миледи... - Гарамонд щелкнул магнитными каблуками. Тогда президент
медленно повернула к нему бледное лоснящееся лицо с маленьким подбородком.
