сознание, а следовательно -- отчетливое и полное представление
о мире. Одаренный ею человек обладает величайшим земным
сокровищем -- тем источником наслаждений, по сравнению с
которым все другие -- ничтожны. Извне ему не требуется ничего,
кроме возможности без помех наслаждаться этим даром, хранить
этот алмаз. Ведь все другие -- не духовные -- наслаждения суть
низшего рода; все они сводятся к движениям воли, т. е. к
желаниям, надеждам, опасениям, усилиям, -- направленным на
первый попавшийся объект. Без страданий при этом не обойтись; в
частности, достижение цели обычно вызывает в нас разочарование.
Наслаждения духовные приводят лишь к уяснению истины. В царстве
разума нет страданий, есть лишь познание. -- Духовные
наслаждения доступны, однако, человеку лишь чрез посредство, а
следовательно, и в границах его собственного разума: "весь
имеющийся в мире разум бесполезен для того, у кого его нет".
Единственная невыгода, связанная с этим преимуществом, это та,
что во всей природе восприимчивость к боли повышается
параллельно с разумом, а следовательно, здесь достигает высшего
предела.
6 В сущности вульгарность состоит в том, что желания
преобладают в сознании человека над познавательной
способностью, и эта последняя становится в служебное отношение
к воле; следовательно, раз воля не нуждается в услугах
познания, раз нет ни крупных, ни мелких мотивов, сознание
дремлет и наступает полное отсутствие мыслей. Желание без
сознания самое низменное, что только возможно: оно присуще
всякому полену, в котором и обнаруживается в момент его
падения. Состояние это и есть вульгарность. Здесь действуют
лишь органы чувств, да та ничтожная доза разума, какая
необходима для восприятия ощущений. Посему вульгарный человек
доступен всем впечатлениям, тотчас воспринимает все, что
говорится вокруг; каждый слабый звук, мельчайшее обстоятельство
немедленно возбуждают, как и у зверей, его внимание. Такое
состояние отражается на его лице и на всей наружности, --
получается вульгарный вид, особенно отталкивающий и, если --
как это обычно бывает, -- воля, заполняющая собою все сознание,
-- низменна, эгоистична и зла.
7 Все на земле изменяется, все скоротечно; всего же что ни
цветет ни живет на земле, человек скоротечней" и сл.
8 Не стоит досадовать на людскую низость: что бы о ней ни
говорили. она -- сила.
9 Высшие классы с их блеском, роскошью, великолепием и
разного рода тщеславием могут сказать: наше счастье всецело вне
нас: его центр -- головы других людей".
10 Соответствует нашему понятию "типа".
11 Партийный дух.
12 Закон не заботится о мелочах.
13 Рыцарская честь -- порождение высокомерия и глупости.
(Противоположный принцип резче всего выражен словами: "Нищета
людей -- наследие Адама"). Замечательно, что это безмерное
высокомерие встречается исключительно среди последователей тех
религий, которые обязывают верующих к крайнему смирению; ни в
древности, ни в других частях света не исповедуется этот
принцип рыцарской чести. Однако его возникновению мы обязаны не
религии, а феодализму, при котором каждый дворянин мнил себя
сувереном и поэтому не признавал над собою никакого людского
суда; он привык верить в полнейшую неприкосновенность, святость
своей личности, и всякое покушение на нее, всякий удар, всякое
бранное слово казалось ему преступлением, заслуживающим смерти.
Вот почему честь и дуэль были первоначально привилегиями
дворянства, а в позднейшие времена -- офицерства; подчас к этой
группе примыкали -- но не вполне -- и другие высокие классы, с
целью не отставать от них. Хотя дуэль и возникла из ордалий, но
все же эти последние являются не причиной, а следствием, --
проявлением принципа чести: не признавая людского суда, человек
апеллировал к Божьему. -- Ордалии свойственны не только
христианству; они встречаются и у индусов, хотя главным образом
в древние времена; впрочем, следы их остались там и поныне.
14 20 или 30 ударов палкой пониже спины -- это т. ск.
насущный хлеб китайца. Это отеческое внушение мандарина не
считается позорным и принимается с благодарностью (Lettres
йdifiantes et curiouses. 1819. Vol. 11. p. 454).
15 Собственно, причина по которой правительства делают
вид, что стараются вывести дуэль (чего особенно легко можно
было бы достичь в университетах) -- и что это им только не
удается -- лежит в следующем: государство не в силах вполне
заплатить деньгами за услуги военных и гражданских служащих;
нехваток оно выплачивает в виде почестей, представляемых
титулами, орденами, мундирами. Чтобы сохранить за этой
идеальной оплатой высокую ценность, необходимо всячески
поддерживать чувство чести, обострять его, хотя бы и чрезмерно;
так как гражданская честь не достигает этой цели, ибо она
имеется решительно у всех, то остается обратиться к чести
рыцарской, которую и поддерживают вышеупомянутыми средствами. В
Англии, где жалованье военных и гражданских чинов много выше,
чем на континенте, в ней нет надобности; поэтому там за
последние 20 лет дуэль почти совершенно исчезла, теперь она
очень редка и высмеивается всеми; этому много способствовало
Anti-duelling society, имеющее своими членами много лордов,
адмиралов и генералов; по-видимому, жертвы Молоху здесь
прекращаются.
16 Поэтому очень плохой комплимент называть творение, как
это ныне в моде, деянием -- That. Творения принадлежат к высшей
категории. Деяние всегда вытекает, строится на каком-либо
мотиве, а поэтому всегда обособлено, преходяще и свойственно
универсальному, исконному элементу мира _ воле. Великое,
прекрасное творение, как имеющее всеобщее значение есть нечто
постоянное, создается невинным, чистым разумом, поднимающимся
как роса над низким миром воли.
Слава деяний имеет ту выгоду, что обычно она сразу
вспыхивает и иногда столь ярко, что в мгновение расходится по
всей Европе; слава же творений возникает медленно, постепенно,
сперва тихо, потом уже громче и достигает апогея часто через
100 лет, но тогда она уже способна утвердиться ( -- т. к. сами
творения живы -- ) на целые тысячелетия. Напротив, слава
деяний, как только минует первая вспышка, постепенно слабеет,
сфера ее все суживается и под конец от нее остается в истории
лишь какой-то дымок.
17 Самое удачное слово будет осмеяно, если у собеседника
слух не в порядке.
18 Ты не можешь ничего поделать с окружающей тебя
тупостью! Но не волнуйся напрасно, ведь камень, брошенный в
болото, не производит кругов.
19 Если бы, прежде чем родиться, я желал бы, чтобы мне
даровали жизнь -- то я и поныне не жил бы на этом свете: это
станет понятным, если взглянуть, как неистовствуют те, кто
готов отрицать меня, лишь бы самим казаться хоть какой-нибудь
величиной.
20 Так как наше величайшее удовольствие состоит в том,
чтобы нами восхищались, а люди восхищаются другими, даже если
это заслужено, крайне неохотно -- то наиболее счастлив тот, кто
так или иначе научился восхищаться сам собою. Только бы другие
не разочаровывали его!
21 Лучшее -- враг хорошего.
22 Как тело скрыто одеждою, так наш дух облечен ложью.
Наши слова, действия, все наше существо лживо, и лишь изредка
за этой оболочкой можно угадать наш истинный образ мыслей, как
под одеждой угадывается иногда фигура.
23 Известно, что несчастия легче переносятся сообща; к
несчастьям же люди причисляют и скуку, а потому и сходятся,
чтобы скучать вместе. Как любовь к жизни является, в сущности,
лишь страхом смерти, так и общительность людей не есть
прирожденный инстинкт, покоится не на любви к обществу, а на
страхе перед одиночеством; в общении с другими люди вовсе не
ищут удовольствия, а просто стараются избежать пугающей их
пустоты и тягости одиночества, однообразия их самосознания;
ради того, чтобы уйти от этого, они готовы довольствоваться
даже плохим обществом и мирятся с неизбежно связанными с ним
тягостями и принуждениями. Но если возьмет верх отвращение ко
всему этому, создается привычка к одиночеству, благодаря чему
сгладится первоначальное неприятное впечатление от него, о чем
сказано выше, -- тогда человек может отлично обходиться один,
не скучая по обществу; это возможно потому, что потребность в
последнем -- не первична и поэтому еще, что одиночество само по
себе дает немало выгод.
24 В этом же смысле высказывается и Сади (пер. Графа, стр.
65):
"С этого времени мы распростились с обществом и вступили
на путь одиночества; ибо только этот путь верен и безопасен".
25 Зависть людей показывает насколько они себя чувствуют
несчастными; постоянное их внимание к тому, что делают другие,
показывает, как они скучают.
26 Сон_это частичка смерти, которую мы занимаем заранее,
сохраняя и возобновляя ею истощившуюся за день жизнь.
Сон -- заем, сделанным у смерти для поддержания жизни,
иначе говоря "процент со смерти", причем сама смерть -- это
уплата всего капитала, уплата, отсрочиваемая тем дальше, чем
выше проценты и чем правильнее они вносятся.
27 Вообще разумно было почаще говорить себе: "изменить это
я не могу, остается извлекать из этого пользу".
28 Если бы у большинства людей добро преобладало над злом,
тогда было бы разумнее полагаться не на их страх, а на
справедливость, честность, благородность, родство, верность,
любовь или жалость, но так как на деле бывает обратное, то
разумнее поступать наоборот.
29 Можно сказать, что волю человек дал сам себе, ибо воля
-- это он сам; разум же -- благо, дарованное ему небом вечною,
таинственною судьбою, необходимостью, в руках которой человек
-- игрушка.
30 Лучшим средством проложить себе дорогу в жизни являются
дружба и товарищи, но большие способности делают нас гордыми и
потому малопригодными к тому, чтобы льстить тем, у кого эти
способности ничтожны, пред коими приходится поэтому скрывать
свое преимущество, отрекаться от него. Обратным образом влияет
сознание небольших способностей; оно отлично уживается с
приниженностью, общительностью, любезностью, уважением к
дурному и доставляет, следовательно, друзей и покровителей.
Сказанное относится не только к государственной службе, но
и к почетным должностям, даже к ученой славе; в академиях,
напр., все верхи заняты милой посредственностью, заслуженные же
люди попадают туда очень поздно, или никогда, впрочем -- это
всюду так.
31 Случай играет настолько важную роль во всех
человеческих делах, что, пока мы стараемся путем жертвы,
предотвратить какую-либо отдаленную опасность, она исчезает в
силу непредвиденного положения, какое приняли обстоятельства, и
тогда не только даром потеряны принесенные жертвы, но даже
произведенное ими изменение теперь, при изменившемся положении
вещей, становится прямо-таки невыгодным. Поэтому не следует
рассчитывать наши действия на слишком отдаленное будущее, но
принимать в расчет и случай, и смело глядеть в глаза иной
опасности, надеясь, что она, как многие грозовые тучи, пройдет
мимо.
32 У кого ум не соответствует возрасту, тот испытывает все
несчастия своих лет.
33 В старости люди более всего оберегают себя от
несчастий; в юности -- легче переносят их.
34 Ничему не поклоняться.
35 Как бы долго мы ни жили, мы не обладаем полностью
ничем, кроме нераздельного настоящего; ибо воспоминания наши
больше теряют вследствие забывчивости, нежели обогащаются
