займешься Катей! Что морщишься?
-- Не хочу быть соглядатаем, тем более при ней. А если она
поймет?
-- Обязательно поймет. Тогда посадим под домашний арест. И
ты будешь варить ей кашку и вытирать сопли, если понадобится!
Ты знаешь, что значит для меня эта девочка...
Олег что-то произнес еле слышно, но я услышала только
ответ Юры:
-- Тем более, Олежка, значит, ты все поймешь.
Я тоже знала, как Юрка ко мне относится, но чтобы
приставлять ко мне Олега для такой серьезной опеки... Что ж,
ребята, вы сами заставляете меня действовать на свой страх и
риск...
За стеной стихли голоса, и я улеглась спокойно все
обдумать.
Перекодировать файлы? Несомненно, речь шла об информации,
хранящейся в компьютерной сети конторы. Доступ к ним возможен
только по паролю. Я давно знала, что Олег стащил в свое время
какую-то информацию с прежней службы, и что они с Юркой
тщательно скрывают содержимое этих закодированных файлов. Не
зная, о чем эта информация, было практически невозможно
доступными мне средствами взломать пароль. Но теперь можно было
считать, что ключ в кармане.
Я встала, защелкнула дверной замок, села к своему
компьютеру и подключилась к сети. Нужно было подобрать пароль.
Рай, Эдем, Парадиз, Адам и Ева... Нет, это было бы слишком
просто для постороннего ума. Юра никогда ничего не делает в
лоб. Он любит ассоциации. С чем же может быть связан для него
Рай? Нет, не тот рай, где грешили Адам и Ева, а тот Рай, куда
брат не хочет допускать меня, не хочет, чтобы я испытала то,
что пришлось испытать ему самому. Три года назад.
Ох, как много испытал он эти самые три года назад... Боль.
Отчаяние. Крах. И это только то, что было на поверхности.
В сущности, я не так хорошо знала брата. То есть я знала,
как он поступит, что скажет, но мне редко удавалось сразу
вникнуть в мотивы этих поступков, угадать ход мысли, оценить
глубину и силу некоторых его желаний. Слишком искусно он их
прятал от посторонних глаз. Олегу иногда было известно больше,
мне же приходилось полагаться на собственные догадки.
Я набирала на экране в качестве пароля слова, приходящие
мне на ум в связи с моими размышлениями о Юрке. Компьютер
отфыркивался от моих попыток, но нетерпение, уже прочно
засевшее во мне, не давало просто бросить эту работу.
Месть... Запрет... Занавес... Тайна... Опасность...
Кошмар... Колдовство... Оккультизм... Нет, это несерьезно. А
Юра ко всему относится очень серьезно. Для него любой вздор.
любые гипотезы считаются возможными и имеющими право на
существование. Вопреки общепринятым мнениям Юра считал, что на
этом свете возможно все, все реально, каким бы
сверхъестественным это ни считалось. Поэтому и спиритизм, и
магия, и прочая белиберда были для него равноправной частью
действительности.
Действительность. Вот что это. Законная часть
действительности, спрятанная от любопытных глаз. Это,
несомненно, может быть только действительность... Сущность...
Естество... Реальность...
Компьютер тихо пискнул, и на пару секунд экран погас.
Реальность.
Три файла, запертые одним ключом.
В первом -- список имен, разделенный черточкой на две
неравные части. Над чертой, занимающей три экранных страницы,
незнакомые мне сочетания имен и фамилий и дата около каждого
имени. Ниже -- семь имен, около пяти из них даты. Неотмеченными
остались двое: Юрий Орешин и Олег Середа. Я вывела содержимое
файла на печать и оторвала выползший из принтера рулончик
Второй файл, графический, содержал фрагмент карты в
масштабе 1:2000. Побережье некоего водоема и населенный пункт
на нем, название не указано. Несколько обозначенных кварталов и
что-то, отмеченное прямоугольником. В двадцати километрах к
юго-востоку городишко под именем Кепа. Я уже собралась
распечатать карту, но тут в дверь постучали.
-- Катя, открой, -- послышался голос Юры.
-- Зачем?
Я не стала сочинять всякую чушь про то, что я не одета: я
знала, что никакими наивными уловками ребят не остановить. К
тому же Юрка в собственной квартире откроет любую дверь, как бы
я ее не закрывала. Хотелось просто по возможности оттянуть
момент, когда моя лихая диверсия откроется и будет безжалостно
пресечена.
-- Чем ты там занимаешься? -- тревожно спросил Юра.
-- Играю.
-- Открой, -- еще настойчивее попросил брат.
Как жалела я в эту минуту о том, что плохо освоила
компьютер. Мне бы сейчас быстренько сбросить на свой диск
интересующие меня файлы, а потом спокойно просмотреть. Мой
пароль они никогда бы не вскрыли. Но черт меня возьми, я
слишком плохо училась в школе! Я поняла, что если даже начну,
то заспешу и запутаюсь, что-нибудь не смогу вспомнить и только
даром потеряю время. Иногда поздно понимаешь, что совершенно
ненужные на первый взгляд умения могут предрешить исход дела.
Теперь же мне оставалось только поскорее посмотреть, что там
дальше.
Не отвлекаясь на препирательства с Юркой, я снова
повернулась к компьютеру. Я решила обойтись без распечатки
карты, ведь я уже знала, как называется городок в той
местности. Нужно было срочно просмотреть третий файл.
Третий файл, тоже графический, заставил мои ладони
покрыться влагой. С экрана смотрел серый пес. Пасть его была
оскалена, клыки и губы вымазаны чем-то темным. Глаза пса
смотрели на камеру, его снимавшую, с ненавистью почти
человеческой... Впрочем, эти глаза, действительно, были
похожи... Я пощелкакла клавишами, и изображение увеличилось.
Теперь с монитора на меня смотрели только глаза. Это были
большие, миндалевидные, с яркими белками, выразительные голубые
ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ глаза...
Рука протянулась из-за моего плеча.
От неожиданности я с криком подскочила.
-- Тихо, малышка... -- Юра поймал меня и усадил обратно.
Он старался ничем не выдать свой гнев, но у него даже руки
дрожали от негодования.
-- Юрка, я сотру к черту эти файлы, -- произнес Олег,
подходя к клавиатуре с другой стороны.
-- Нет. Перекодируй... -- отозвался Юра. -- Да не здесь! С
нашего компьютера.
Олег тяжело вздохнул, показал мне кулак и ушел, хлопнув
дверью.
Юрка бросил свой костыль на мою постель и сел на банкетку
у компьютера. Он смотрел прямо мне в глаза, словно хотел
прочитать в них, много ли мне стало известно. Смотрел и молчал.
-- Ты хочешь, чтобы мне стало стыдно? -- не выдержала я.
-- Но мне не стыдно, Юра, потому что это нечестно.
-- Что?
-- То, что ты не доверяешь мне.
Он криво усмехнулся, отвернулся и уставился в монитор.
-- Да, малышка, возможно, это нечестно. Но я уж возьму
этот грех на душу. А иначе может случиться непоправимое, --
ответил он наконец. -- Недооценил тебя, каюсь. Ты лезешь
напролом, как медведь сквозь чащу. Поэтому...
-- ... с этого момента я буду находиться под домашним
арестом под неусыпным бдительным оком Олега Середы.
-- Знаешь, иногда мне страшно иметь с тобой дело, --
сообщил он мне после паузы. -- Я должен был оставить тебя в
интернате, и Вера Сергеевна сделала бы из тебя няню для
малышей. Таким, как ты, нечего делать рядом со смертью, потому
что они не способны оценить опасность...
-- Я похожа на человека, который мог бы задержаться в
интернате? -- я встала и положила руку ему на плечи. -- Не
сердись, пожалуйста. Я хочу вам помочь.
-- Я не могу подвергать тебя риску только из-за того, что
всплывают мои старые дела, -- покачал он головой, и я видела,
что свое решение он ни за что не поменяет.
-- Я все равно буду в этом участвовать.
-- Ну, это мы еще посмотрим, -- Юрка невесело усмехнулся,
встал, взял костыль и, тяжело передвигая ноги, вышел из моей
комнаты.
Я выключила компьютер, погасила свет и легла.
Бедняга Юра вновь недооценил меня. Уйти от опеки Олега
очень просто, не одним, так другим способом. Я очень хорошо
изучила нашего общего друга, и знала, чем можно его пронять.
Потом я попробовала бы поискать эту серую собаку с
человеческими глазами. Лежа, я взглянула на темный монитор. На
мгновение мне показалось, что голубые глаза тоже посмотрели на
меня изнутри через стекло экрана.
Подлинность снимка в файле не вызывала сомнений. Но
очевидно, что существо, изображенное на нем, обладает
необычными свойствами, причем такими, которые вызывают страх у
Юрки. Я была уверена, что Юра боится. Юра, который практически
ничего не боялся, даже смерти, потому что уже побывал у нее в
лапах. В моих ли силах избавить его от этого страха? Во всяком
случае, в моих силах попытаться это сделать.
Юрке шел тридцать восьмой год. И если быть точной, он
вовсе не был мне братом. Мои родители, жившие в Пскове, погибли
в автомобильной аварии, когда мне не было и года. Никого в
целом свете у меня не было, и я оказалась в единственно
возможном месте: сначала в доме ребенка, потом в интернате для
детей-сирот.
Это сейчас я предпочитаю никогда не вспоминать о том, что
было там. А тогда у меня не было выбора.
Я жила там и была, насколько это было возможно, довольна
своей жизнью. Точнее, я приспособилась к ней, ведь иной я не
знала. До определенного момента казалось, что не может быть
по-другому, ведь я осталась одна на всем белом свете, как и
большинство моих друзей. Разве что я была более замкнута, чем
остальные, погрузившись в мечты и сны, столь яркие, что
казалось, будто это -- вторая жизнь, дарованная мне свыше за
то, что первая жизнь многим обделила меня.
Так было до тех пор, пока не появился Юра.
Мне было десять лет. Однажды, когда я с подружками играла
на площадке перед спальным корпусом, мы заметили нашу
директрису, которая шла к нам вместе с незнакомым мужчиной.
Гости были не таким уж частым событием для интерната, поэтому
все, кто был на площадке, прекратили игру и смотрели на них.
Директриса и гость подошли поближе, и Вера Сергеевна, указав на
меня, произнесла: "Это Катя Орешина".
Мужчина внимательно и серьезно смотрел на меня. Он был
среднего роста, крепкий, спортивный, темноглазый. Короткие
русые волосы, зачесанные назад, открывали высокий лоб и тонкие
темные брови. Скуластое загорелое лицо, глаза слегка прищурены.
Чисто выбрит и одет в ладно сидящий на нем джинсовый костюм.
Он подошел ко мне и тихо, без улыбки, сказал: "Меня зовут
Юрий Орешин. Я твой брат". "У меня нет брата", -- прошептала я,
повернулась и бросилась бежать от него. Подружки поймали меня,
притащили обратно и оставили наедине с моим гостем. Он сел
рядом со мной на скамью и, не обращая внимания на мое угрюмое
молчание, стал что-то рассказывать. Он говорил долго, но я
ничего не запомнила из этого рассказа. Однако, когда он
попрощался, встал и пошел прочь, я побежала вдогонку. Преградив
ему путь, я спросила: "Ты придешь еще раз?". "Ты хочешь этого?"
-- отозвался он. Я смутилась и промолчала, мне неловко было
признаться этому необычному, красивому и чужому человеку, как
сильно я этого хотела. "Я приду, даже если ты этого сейчас не
хочешь", -- сказал Юра, -- "У меня ведь тоже никого нет, кроме
тебя". "Когда ты придешь?" -- уточнила я. "Как только смогу, к
сожалению, я не хозяин своему времени", -- ответил Юра, и я
поняла, что он занят в жизни чем-то серьезным.
И начались бесконечные дни ожидания. Через месяц мне
показалось, что Юра никогда больше не придет. Через два я была
уже почти уверена, что его приезд был случайностью, что меня с
кем-то спутали, и я никогда уже не увижу этого симпатичного
