по себе. -- говорил он Херригелу. -- Тебя не должно быть, когда
ты целишься, позволь стреле целиться самой".
Это был бред. В особенности для западного человека, это было
абсолютным абсурдом: "Что значит "позволь стреле стрелять
самой?" Как может стрела стрелять сама? Если я не буду ничего
делать, так и выстрела не будет". И он продолжал стрелять,
никогда не промахиваясь мимо мишени.
Но мастер повторял: "Цель -- это вовсе не мишень. Цель --
_ты_. Мне неважно, попадешь ты в мишень или нет. Это
механическое мастерство. Я обращаю внимание только на то, есть
ты или нет. Стреляй ради забавы! Наслаждайся этим, не пытайся
доказать, что ты никогда не мажешь мимо мишени. Не старайся
утвердить эго. Оно уже и так есть, ты есть, совершенно незачем
это доказывать. Освободись, пребывай в покое, будь непринужден и
предоставь стреле вылететь самой".
Херригел никак не мог понять, о чем речь. Он все пытался и
пытался и спрашивал снова и снова: "Если я всегда набираю сто
очков из ста, почему ты не признаешь моего умения?"
Западный ум всегда заинтересован в конечном результате, а
восточный ум всегда интересуется самим процессом. Для восточного
ума результат бесполезен; вся суть в начале, в стрелк'е, а не в
мишени. Поэтому мастер отвечал: "Нет!"
Тогда, окончательно разочаровавшись, Херригел попросил
разрешения уехать. "Тогда мне придется уехать. -- заявил он. --
Три года -- это слишком долгий срок, а в результате -- ничего.
Ты продолжаешь говорить "нет"... что я все еще тот же самый, не
изменился".
В день своего отъезда он пошел попрощаться с мастером и увидел,
что тот обучает других учеников. Но этим утром Херригелу все это
было уже неинтересно; он уезжал, он махнул рукой на все свои
планы. Поэтому он просто ждал, когда мастер освободится, чтобы
он мог попрощаться и уехать.
Сидя на скамье, он впервые взглянул на мастера. В первый раз за
три года он посмотрел на мастера. Тот и вправду ничего не делал;
все было так, будто стрела вылетала сама. Мастер не был
серьезен, он забавлялся, наслаждался. Не было никого, кто бы
интересовался, достигнет ли выстрел цели.
Эго всегда нацелено в мишень. У забавы нет мишени, в которую
можно попасть, сама забава заключена в начале, когда стрела еще
только покидает лук. Выстрел случаен, и, если он и достигает
мишени, это к делу не относится; попали вы или промахнулись --
значения не имеет. Но когда стрела покидает лук, стрелок должен
развлекаться, наслаждаясь, быть несерьезным. Когда вы серьезны,
вы напряжены; когда вы несерьезны, вы расслаблены, а когда вы
расслаблены, -- вы есть. Когда вы напряжены, есть эго; _вы_
-- сокрыты им.
Впервые Херригел посмотрел... потому что теперь это его не
касалось. Теперь это было не его делом, он бросил все это. Он
уезжал, поэтому и вопроса о серьезности не стояло. Он признал
свое поражение, ему нечего было доказывать. Он взглянул, и
сейчас впервые его глаза не были прикованы к мишени.
Он посмотрел на мастера: все происходило так, как если бы стрела
покидала лук сама по себе. Мастер только лишь придавал,
вкладывал в это энергию, он не стрелял. Он не делал ничего, не
прикладывал никакого усилия. Херригел взглянул, и впервые он
понял.
Словно зачарованный, он подошел к мастеру, взял в руку лук и
оттянул тетиву. "Вот ты и постиг, -- произнес в этот миг мастер.
-- Этому-то я три года и учил тебя". Стрела еще не покинула
лука, а мастер уже сказал: "Ну вот и все. Цель достигнута".
Наконец-то Херригел развлекался, не был серьезен, он не был
целенаправлен.
В этом и заключается отличие. Развлечение не целенаправлено; у
него нет цели. Развлечение -- оно является целью само по себе,
имеет свою внутреннюю ценность, не существует ничего вне его. Вы
наслаждаетесь, и ничего больше. В нем нет никакого дела, никакой
цели, вы просто играете в нем, забавляетесь им, и это все.
Когда стрелок пускает стрелу для забавы,
все его мастерство при нем.
Когда вы стреляете ради забавы, вы не находитесь в конфликте. Вы
не разделены, напряжения нет; ваш ум никуда не направлен. Ваш ум
вообще неподвижен -- поэтому вы цельны. Так рождается
мастерство.
Рассказывают историю о мастере Дзен, архитекторе,
проектировавшем новый храм, пагоду. У него была привычка --
чтобы рядом с ним был его первый ученик. Он рисовал проект,
эскиз, оборачивался к ученику и спрашивал: "Ну как?"
"Это недостойно тебя", -- отвечал ученик каждый раз. И тогда
мастер отбрасывал этот проект.
Так повторялось девяносто девять раз. Миновало уже три месяца, и
властитель начал интересоваться, когда же, наконец, будет
закончен проект, чтобы можно было приступить к строительству. А
потом как-то раз, пока мастер рисовал очередной эскиз, у него
высохли чернила, и он велел ученику пойти и приготовить новых
чернил.
Ученик вышел, а когда он возвратился, то воскликнул в изумлении:
"Как?! Ты создал его! Но почему же ты не мог сделать этого все
три месяца?"
"Из-за тебя. -- сказал мастер. -- Ты сидел подле меня, и я был
разделен. Ты смотрел на меня, и я действовал целенаправленно,
это не было развлечением. Когда ты ушел, я расслабился. Я
почувствовал, что никто не смотрит на мою работу, и я стал
целым. Этот проект я не делал, он родился сам. Он не получался
все эти три месяца, потому что я стремился его сделать, я был
деятелем, действующим лицом".
Когда стрелок пускает стрелу для забавы,
все его мастерство при нем.
...Потому что все его существо, самая суть его доступна. А когда
доступно все существо, в вас рождаются красота, грация, совсем
иное качество бытия. Когда вы разделены, серьезны, напряжены --
вы безобразны, вы уродливы. Вы можете добиться успеха, но успех
ваш будет ужасен. Вы можете суметь самоутвердиться, доказать,
что вы кто-то важный, но этим вы ничего на самом деле не
докажете, вы лишь создаете фальшивый образ. А когда вы тотальны,
расслаблены, цельны -- никто вас, возможно, и не знает, но вы
есть, вы существуете.
И эта целостность -- благословение, самое наипрекраснейшее,
самое осчастливливающее, что вообще бывает с медитирующим умом,
что вообще случается в медитации.
Медитация означает целостность.
Поэтому помните, что медитация должна быть развлечением, она не
должна походить на работу. Не нужно заниматься ею, как
занимается молитвой так называемый верующий, делайте ее, как
игрок. Забавляйтесь, играйте, делайте ее в шутку; как шутник,
повеса, а не как бизнесмен! Она должна быть развлечением, и
тогда все ваше мастерство будет вам доступно, тогда она
расцветет сама по себе. Вы будете не нужны. Усилия не нужно.
Просто должно быть доступно все ваше существо, самая ваша суть,
должна быть доступно вся ваша энергия. И тогда цветок
распускается сам по себе.
Если он стреляет на медную пряжку,
он нервничает.
Если он борется всего лишь за медную пряжку, если есть что-то,
чего можно достичь, какой-то результат, то он уже нервничает,
боится. Внутри появляется страх: "А вдруг я проиграю?" Он
разделен. Одна часть его ума говорит: "Может быть, ты и
выиграешь"; "Возможно, ты проиграешь", -- заявляет другая.
Теперь все его мастерство недоступно, теперь он состоит из двух
половин, он разделен. А когда вы разделены, все ваше существо,
вся ваша жизнь становятся безобразны и болезненны. Вы уже
нездоровы.
Если ж он стреляет на золотой приз,
то он слепнет
а мишень двоится в его глазах --
он уже безумен.
Ступайте на рынок и взгляните на людей, гонящихся за золотом.
Они слепы. Золото ослепляет людей, как ничто другое, золото
совершенно лишает зрения. Когда вы слишком озабочены успехом,
слишком озабочены результатом, слишком амбициозны, слишком
честолюбивы, когда вы чересчур беспокоитесь о золотой медали,
тогда вы слепнете и мишень начинает двоиться в ваших глазах. Вы
настолько опьянены, что у вас вообще все начинает двоиться.
Насреддин как-то раз беседовал, сидя в баре со своим сыном.
"Всегда помни о том, что надо вовремя остановиться, -- поучал
он. -- Спиртное -- это хорошо, но нужно знать меру. Это я говорю
тебе из своего собственного опыта. Посмотри вон в тот угол --
когда эти четверо за вот тем столиком начнут выглядеть, как
восемь, пора остановиться".
"Но пап, я там вижу только двоих", -- признался сын.
Когда ум пьян, в глазах начинает двоиться. А золото делает вас
бессознательным, пьяным. Теперь есть две мишени, и вы так
спешите попасть в них, что нервничаете, внутренне дрожите.
Именно об этом и говорит Чжуан Цзы:
... он уже безумен.
Каждый -- безумен. Безумны не только сумасшедшие, вы тоже
безумны. Разница лишь в количестве, но не в качестве, еще
немного -- и в любой момент вы можете преступить черту безумия.
Это как если бы вы были девяносто девять градусов. Сто градусов,
-- и вы кипите, вы пересекаете границу кипения. Разница между
теми, кто в сумасшедших домах, и теми, кто снаружи, только лишь
количественная, не качественная. Все -- безумны, потому что
каждый гонится за результатами, преследует цели, имеет
намерения. Каждому нужно чего-то достигнуть. Отсюда рождается
нервозность, внутренняя дрожь, и тогда вы уже не можете быть
внутренне неподвижны, не можете успокоиться, не можете
достигнуться внутренней тишины, безмолвия. А когда вы неспокойны
внутри, мишень превращается в две, а то и в четыре или восемь --
а тогда уже невозможно стать стрелком.
Совершенный стрелок -- это всегда стрелок развлекающийся.
Совершенный человек проживает жизнь как развлечение, как игру.
Взгляните на жизнь Кришны. Было бы прекрасно, если бы Чжуан Цзы
знал о нем. Жизнь Кришны -- это развлечение. Будда, Махавира,
Иисус так или иначе выглядят немного серьезными, как если бы
чего-то нужно было достигнуть -- мокши, нирваны, избавления от
желаний. Но Кришна абсолютно лишен намерений, бесцелен: великий
флейтист живет просто ради забавы, ради удовольствия, танцуя с
девушками и наслаждаясь, распевая. Ему не нужно никуда идти. Все
есть здесь, так зачем беспокоиться о результатах? Все доступно
прямо сейчас, так почему же этим не наслаждаться?
И если развлечение -- это признак совершенного человека, то
Кришна -- совершенен. В Индии мы никогда не называли жизнь
Кришны чаритрой(charitra), его качеством, мы называли
ее лилой(lila) Кришны, его игрой. Это не качество, это
не намерение; она абсолютно лишена намерений, она бесцельна.
Это подобно игpе маленького ребенка. Вы не можете его спросить:
"Что ты делаешь?" Вы не можете спросить: "В чем смысл этого?" Он
приятно проводит время, просто играя с бабочками. Чего он
достигнет, прыгая на солнце? Куда его приведут эти его действия?
Да никуда! А он никуда и не собирается. Мы называем это
ребячеством и мы думаем о себе, что мы зрелы, но, уж поверьте
мне, если вы действительно зрелы, то вы снова уподабливаетесь
ребенку. И тогда жизнь ваша снова превращается в забаву, в
развлечение. Вы будете ею наслаждаться, каждым ее мгновением, вы
будете несерьезны. Громкий смех зазвенит по всей вашей жизни. В
ней будет более всего танца и меньше всего -- бизнеса; она будет
больше всего похожа на пение, мурлыканье под нос в ванной, и
менее всего -- на вычисления в офисе. Она не будет математикой,
она будет просто наслаждением.
Мастерство его осталось прежним,
но приз раздваивает, разделяет его.
Он озабочен призом.
Он думает больше о победе,
чем о выстреле --
и потребность побеждать
истощает его силы.
Если вы чувствуете себя слабым, таким бессильным, беспомощным,
то причина этого -- в вас. Никто другой не истощает ваши силы. У
вас неисчерпаемые источники сил, эти источники никогда не
пересыхают, но вы выглядите таким иссушенным, как будто вот-вот
упадете, израсходовав последнюю каплю энергии.
На что же уходит вся ваша энергия? Вы породили внутри себя
конфликт, хотя мастерство ваше и неизменно.
Мастерство его осталось прежним,
но приз раздваивает, разделяет его.
