предположении, будто человека с внешностью молодого бога не
могут звать Поттером. Поверьте, имена даются людям вовсе не
так уж закономерно.
- Ну? - помолчав, спросил журналист. - А что же,
по-вашему, произошло потом?
Отец Браун порывисто поднялся со стула; пламя свечи
дрогнуло, и тень от его короткой фигуры, протянувшись через
всю стену, достигла потолка, вызывая странное впечатление,
словно соразмерность вещей в комнате вдруг нарушилась.
- А, - пробормотал он, - в этом-то все зло. В этом
настоящее зло. И оно куда опаснее, чем старые индейские
демоны, таящиеся в здешних джунглях. Вы вот подумали, что я
выгораживаю латиноамериканцев со всей их распущенностью, так
вот, как это ни странно, - и он посмотрел на собеседника
сквозь очки совиными глазами, - как это ни невероятно, но в
определенном смысле вы правы. Вы говорите: "Долой
романтику". А я говорю, что готов иметь дело с настоящей
романтикой, тем более что встречается она не часто, если не
считать пламенных дней ранней юности. Но, говорю я, уберите
"интеллектуальное единение", уберите "платонические союзы",
уберите "высший закон самоосуществления" и прочий вздор,
тогда я готов встретить лицом к лицу нормальный
профессиональный риск в моей работе. Уберите любовь,
которая на самом деле не любовь, а лишь гордыня и тщеславие,
реклама и сенсация, и тогда мы готовы бороться с настоящей
любовью, - если в этом возникнет необходимость, - а также с
любовью, которая есть вожделение и разврат. Священникам
известно, что у молодых людей бывают страсти, точно так же,
как докторам известно, что у них бывает корь. Но Гипатии
Поттер сейчас по меньшей мере сорок, и она влюблена в этого
маленького поэта не больше, чем если бы он был издателем или
агентом по рекламе. В том-то и все дело: он создавал ей
рекламу. Ее испортили ваши газеты, жизнь в центре всеобщего
внимания, постоянное желание видеть свое имя в печати, пусть
даже в какой-нибудь скандальной истории, лишь бы она была в
должной мере "психологична" и шикарна. Желание уподобиться
Жорж Санд, чье имя навеки связано с Альфредом де Мюссе.
Когда ее романтическая юность прошла, Гипатия впала в грех,
свойственный людям зрелого возраста, - в грех рассудочного
честолюбия. У самой у нее рассудка - кот наплакал, но для
рассудочности рассудок ведь не обязателен.
- На мой взгляд, она очень неглупа, в некотором смысле, -
заметил Рок.
- Да, в некотором смысле, - согласился отец Браун. - В
одном-единственном смысле - в практическом. В том смысле,
который ничего общего не имеет со здешними ленивыми нравами.
Вы посылаете проклятия кинозвездам и говорите, что
ненавидите романтику. Неужели вы думаете, что кинозвезду, в
пятый раз выходящую замуж, свела с пути истинного романтика?
Такие люди очень практичны, практичнее, чем вы, например.
Вы говорите, что преклоняетесь перед простым, солидным
бизнесменом. Что же вы думаете, Рудель Романес - не
бизнесмен? Неужели вы не понимаете, что он сумел оценить -
не хуже, чем она, - все рекламные возможности своего
последнего громкого романа с известной красавицей? И он
прекрасно понимал также, что позиции у него в этом деле
довольно шаткие. Поэтому он и суетился так, и прислугу в
отеле подкупил, чтобы они заперли все двери. Я хочу только
сказать вам, что на свете было бы гораздо меньше скандалов и
неприятностей, если бы люди не идеализировали грех и не
стремились прославиться в роли грешников. Может быть, эти
бедные мексиканцы кое-где и живут, как звери, или, вернее,
грешат, как люди, но, по крайней мере, они не увлекаются
"идеалами". В этом следует отдать им должное.
Он снова уселся так же внезапно, как и встал, и
рассмеялся, словно прося извинения у собеседника.
- Ну вот, мистер Рок, - сказал он, - вот вам мое полное
признание, ужасная история о том, как я содействовал побегу
влюбленных. Можете с ней делать все, что хотите.
- В таком случае, - заявил мистер Рок, поднимаясь, - я
пройду к себе в номер и внесу в свою статью кое-какие
поправки. Но прежде всего мне нужно позвонить в редакцию и
сказать, что я наговорил им кучу вздора.
Не более получаса прошло между первым звонком Рока, когда
он сообщил о том, что священник помог поэту совершить
романтический побег с прекрасной дамой, и его вторым
звонком, когда он объяснил, что священник помешал поэту
совершить упомянутый поступок, но за этот короткий
промежуток времени родился, разросся и разнесся по миру слух
о скандальном происшествии с отцом Брауном. Истина и по сей
день отстает на полчаса от клеветы, и никто не знает, где и
когда она ее настигнет, благодаря болтливости газетчиков и
стараниям врагов первоначальную версию распространили по
всему городу еще раньше, чем она появилась в печати. Рок
незамедлительно выступил с поправками и опровержениями,
объяснив в большой статье, как все происходило на самом
деле, однако отнюдь нельзя утверждать, что противоположная
версия была тем самым уничтожена. Просто удивительно, какое
множество людей прочитали первый выпуск газеты и не читали
второго. Все вновь и вновь, во всех отдаленных уголках
земного шара, подобно пламени, вспыхивающему из-под
почерневшей золы, оживало "Скандальное происшествие с отцом
Брауном, или Патер разрушает семью Поттера". Неутомимые
защитники из партии сторонников отца Брауна гонялись за ней
по всему свету с опровержениями, разоблачениями и письмами
протеста. Иногда газеты печатали эти письма, иногда - нет.
И кто бы мог сказать, сколько оставалось на свете людей,
слышавших эту историю, но не слышавших ее опровержения?
Можно было встретить целые кварталы, население которых все
поголовно было убеждено, что мексиканский скандал - такое же
бесспорное историческое событие, как Пороховой заговор (7).
Кто-нибудь просвещал наконец этих простых, честных жителей,
но тут же обнаруживалось, что старая версия опять
возродилась в небольшой группе вполне образованных людей, от
которых уж, казалось, никак нельзя было ожидать такого
неразумного легковерия.
Видно, так и будут вечно гоняться друг за другом по свету
два отца Брауна: один - бессовестный преступник,
скрывающийся от правосудия, второй - страдалец, сломленный
клеветой и окруженный ореолом реабилитации. Ни тот, ни
другой не похож на настоящего отца Брауна, который вовсе не
сломлен; шагая по жизни своей не слишком-то изящной
походкой, несет он в руке неизменный зонт, немало повидавший
на своем веку, к людям относится доброжелательно и принимает
мир как товарищ, но не как судью делам своим.
--------------------------------------------------------------
1) - "Сестры-плакальщицы" - насмешливое название
американских журналисток сентиментального направления...
2) - Ватто Антуан (1684-1721) - французский художник
3) - Кингсли Чарльз (1819-1875) - английский писатель и
англиканский священник.
4) - Августин - монах Бенедиктинского ордена, посланный в
VI в. в Англию папой Григорием 1 для насаждения
христианства среди англосаксов, впоследствии - первый
архиепископ Кентерберийский.
5) - Уотс Джордж Фредерик (1817-1904) - английский
художник и скульптор
6) - Д'Аннунцио Габриэле (1863-1938) - итальянский
писатель
7) - Пороховой заговор - неудавшееся покушение на жизнь
английского короля Якова I Стюарта, совершенное католиками 5
ноября 1605 г.
Г.К. Честертон
Причуда рыболова
Перевод В. Хинкиса
Порой явление бывает настолько необычно, что его попросту
невозможно запомнить. Если оно совершенно выпадает из
общего порядка вещей и не имеет ни причин, ни следствий,
дальнейшие события не воскрешают его в памяти; оно
сохраняется лишь в подсознании, чтобы благодаря какой-нибудь
случайности всплыть на поверхность лишь долгое время спустя.
Оно ускользает, словно забытый сон...
В ранний час, на заре, когда тьма еще только переходила в
свет, глазам человека, спускавшегося на лодке по реке в
Западной Англии, представилось удивительное зрелище.
Человек в лодке не грезил; право же, он давно освободился от
грез, этот преуспевающий журналист Гарольд Марч, который
намеревался взять интервью у нескольких политических
деятелей в их загородных усадьбах. Однако случай,
свидетелем которого он стал, был настолько нелеп, что вполне
мог пригрезиться; и все же он попросту скользнул мимо
сознания Марча, затерявшись среди дальнейших событий
совершенно иного порядка, и журналист так и не вспомнил о
нем до тех пор, пока долгое время спустя ему не стал ясен
смысл происшедшего.
Белесый утренний туман стлался по полям и камышовым
зарослям на одном берегу реки; по другому, у самой воды,
тянулась темно-красная кирпичная стена. Бросив весла и
продолжая плыть по течению, Марч обернулся и увидел, что
однообразие этой бесконечной стены нарушил мост, довольно
изящный мост в стиле восемнадцатого века, с каменными
опорами, некогда белыми, но теперь посеревшими от времени.
После разлива вода стояла еще высоко, и карликовые деревья
глубоко погрузились в реку, а под аркой моста белел лишь
узкий просвет.
Когда лодка вошла под темные своды моста, Марч заметил,
что навстречу плывет другая лодка, в которой тоже всего один
человек. Поза гребца мешала как следует его разглядеть, но
как только лодка приблизилась к мосту, незнакомец встал на
ноги и обернулся. Однако он был уже настолько близко от
пролета, что казался черным силуэтом на фоне белого
утреннего света, и Марч не увидел ничего, кроме длинных
бакенбард или кончиков усов, придававших облику незнакомца
что-то зловещее, словно из щек у него росли рога. Марч,
разумеется, не обратил бы внимания даже на эти подробности,
если бы в ту же секунду не произошло нечто необычайное.
Поравнявшись с мостом, человек подпрыгнул и повис на нем,
дрыгая ногами и предоставив пустой лодке плыть дальше.
Какой-то миг Марчу были видны две черные болтающиеся ноги,
затем - одна черная болтающаяся нога, и, наконец, - ничего,
кроме бурного потока и бесконечной стены. Но всякий раз,
как Марч вспоминал об этом событии долгое время спустя,
когда ему уже стала известна связанная с ним история, оно
неизменно принимало все ту же фантастическую форму, словно
эти нелепые ноги были частью орнамента моста, чем-то вроде
гротескного скульптурного украшения. А в то утро Марч
попросту поплыл дальше, оглядывая реку На мосту он не увидел
бегущего человека - должно быть, тот успел скрыться; и все
же Марч почти бессознательно отметил про себя, что среди
деревьев у въезда на мост, со стороны, противоположной
стене, виднелся фонарный столб, а рядом с ним - широкая
спина ничего не подозревавшего полисмена.
Покуда Марч добирался до святых мест своего политического
паломничества, у него было немало забот, отвлекавших его от
странного происшествия у моста: не так-то легко одному
справиться с лодкой даже на столь пустынной реке. И в самом
деле, он отправился один лишь благодаря непредвиденной
случайности. Лодка была куплена для поездки, задуманной
совместно с другом, которому в последнюю минуту пришлось
изменить все свои планы. Гарольд Марч собирался совершить
это путешествие по реке до Уилловуд-Плейс, где гостил в то
время премьер-министр, со своим другом Хорном Фишером.
Известность Гарольда Марча непрерывно росла; его блестящие
политические статьи открывали ему двери все более
влиятельных салонов; но он ни разу не встречался с
премьер-министром. Едва ли хоть кому-нибудь из широкой
публики был известен Хорн Фишер; но он знал премьер-министра
с давних пор. Вот почему, если бы это совместное
путешествие состоялось, Марч, вероятно, ощущал бы некоторую
склонность поспешить, а Фишер - смутное желание продлить
поездку. Ведь Фишер принадлежал к тому кругу людей, которые
знают премьер-министра со дня своего рождения. Должно быть,
они не находят в этом особого удовольствия, что же касается
Фишера, то он как будто родился усталым. Этот высокий,
бледный, бесстрастный человек с лысеющим лбом и светлыми
