мокрая и наполовину гнилая, и теперь Петр сидел, укрывшись сашиным
кафтаном и стуча зубами от холода, привязывал стебли соломы к самым
толстым веткам кустарника, стараясь делать все так, как показал ему Саша.
Получалось нечто, похожее на достаточно прочную соломенную крышу, как уже
мог видеть Петр, когда они пригнули ветки к земле и те образовали как бы
деревянную решетку, устланную соломой. Конечно, в ней было еще множество
щелей, от которых можно было бы избавиться, если бы на ветках были листья.
Гром грохотал уже вовсю, а они все продолжали свою работу, увязывая охапку
за охапкой, ряд за рядом, а Саша рубил новые охапки и затаскивал их под
навес, устраивая постель из сухой травы и подкладывая в изголовье побольше
соломы.
- Ты очень находчив, - проговорил Петр, стуча зубами, когда Саша
присоединился к нему под наскоро изготовленную крышу. - Я хочу сказать,
мой дорогой, что не знаю ни одного знатного господина в Воджводе, которого
предпочел бы вместо тебя.
- Я должен был бы захватить одежду, - сказал Саша и вздрогнул, когда
очередной удар грома обрушился где-то совсем рядом. Его руки побелели,
пока он вязал узлы из скрученной засохшей травы. Последовал еще один
оглушительный треск, молния осветила все вокруг с неестественной
четкостью, разрывая сгущающийся мрак. - Прости меня, Петр Ильич.
- Нам обоим нужно было спешить в тот момент. А если бы у нас и была
одежда, то ночью она все равно бы промокла.
Новый раскат потряс окрестности.
- Я приношу одни несчастья!
- Прошлой ночью, насколько я помню, рядом со мной был "колдун"...
Саша нахмурился и сердито посмотрел, услышав очередную насмешку.
- Может быть, мои желания сбываются тогда, когда дело касается
каких-нибудь неприятностей, может быть, на мне лежит проклятье, и может
быть поэтому меня опасаются даже колдуны.
- Опасаются... колдуны?
- Мой дядя водил меня к ним, вскоре после того, как умерли мои
родители. Он спрашивал у них, могу ли я оказаться колдуном, но они
сказали, что нет. Они не нашли во мне ничего "колдовского", но лишь
заметили, что я родился в плохой день.
- Но ведь это все чепуха.
- Я думаю, что они-то должны знать.
Грохот и вспышки не прекращались, и Саша поминутно вздрагивал.
- Они были просто ряжеными мошенниками, все, без исключения.
- Я этого не знаю.
- Но зато я знаю. Люди, приносящие несчастье, и колдуны - все они
лишь обманщики. Ты рассказываешь колдуну о своих несчастьях и спрашиваешь
его, что делать, и он говорит тебе, а потом продает все эти сведения
другому посетителю, скорее всего, твоему сопернику.
- Веришь ли ты вообще во что-нибудь?
- Я верю в самого себя. А вот лучше скажи мне: если эти колдуны так
могущественны, то почему они не могут разбогатеть?
Это на какой-то момент озадачило мальчика. Он собрал очередную охапку
соломы, затем сказал:
- Есть колдуны, а есть колдуны настоящие.
- И только потому, что ты веришь в них?
- Я знаю, что они есть.
- Но я, к примеру, знаю, что молоко в конюшне выпивает кошка, и
поэтому я верю в кошку, парень.
- Не говори так. - Мальчик сделал какой-то непонятный знак, кулаком и
большим пальцем. - Полевик оставит нас без зерна, мы не должны говорить
так.
- Полевик... - повторил Петр.
- Да, полевик. Мы должны оставлять ему что-нибудь, мы должны
задобрить его. Ведь у нас и без того хватает несчастий.
- Может быть, ты просто боишься, а, малый?
Саша не открывал рта. Он пытался завязать узел, когда раздались
очередные угрожающие раскаты грома.
- Это еще терпимо, - сказал Петр. - Видимо, подошла большая туча, а
мы совсем маленькие перед ней. Я думаю, тебе не удастся поднять ее повыше,
и я не думаю, что ты сможешь отогнать ее назад... Вот ведь в чем состоит
по-настоящему опасная мысль, не так ли? Вот что мы имеем: этой туче на нас
наплевать, мы уже и без того замерзли и ничего не ели со вчерашнего дня, а
ты на самом деле уверен, что можешь только пожелать, и она пройдет мимо
нас стороной. Так давай же, попробуй.
- Не шути так! Не забывай, что у нее есть молнии!
- Так, может быть, пожелаем, чтобы и молния убралась подальше от нас?
Попросим Отца Небесного.
- Не говори так.
- Ну хорошо, хорошо. Тогда просто, скажем, старого-престарого
старичка. - Петр обратил свой взгляд к небу, которое проглядывалось сквозь
раскачивающиеся на холодном ветру стебли сухой травы. - Слышишь меня? Ну
тогда сделай что-нибудь ужасное! Можешь даже попытаться убить меня! Может
быть, тебе повезет больше, чем старику Юришеву! Но только, прошу тебя,
пожалей мальчика, он очень добр к тебе!
- Петр! Закрой рот!
Как-никак, а это было все-таки хоть маленькое развлечение. Боль в
боку была очень сильной, ветер становился ледяным, и руки его дрожали. Но,
тем не менее, он сказал:
- Бьюсь об заклад на твой завтрак, что молния не ударит в нас.
Гром расколол небо прямо над их головой. Саша подпрыгнул на месте.
То же произошло и с Петром.
А когда начался дождь, и небо продолжало громыхать прямо над ними, и
им ничего не оставалось, как поглубже забраться в свое убежище, Петр начал
думать о том, что он может не дожить до завтрашнего утра, при таком холоде
да еще при просачивающейся сверху воде. Ему было очень тесно в небольшом
пространстве, где нельзя было уснуть в таком состоянии.
Саша спал как теплый комок около него, не давая возможности подвинуть
затекшие колени. Может быть, именно это присутствие уменьшало боль в боку,
поэтому, порываясь два или три раза разбудить мальчика, он так и не сделал
этого: места в их убежище явно не доставало и мальчику просто некуда было
бы подвинуться. Он надеялся, что от холода рана онемеет, если только он
сможет думать об этом достаточно долго и достаточно упорно.
Прошло еще много-много времени, прежде чем солнце вновь вернулось на
небо.
- Просыпайся, - сказал он, едва ли не из всех сил встряхивая
мальчика. - Просыпайся, черт побери. - А когда, наконец, признаки сознания
появились на детском лице, добавил: - Видишь, мы все-таки живы. Старичок
оставил нас в покое.
- Прекрати это! - сказал Саша.
- Поднимайся, - сказал Петр. Его глаза были влажными от боли в боку и
одновременно от надежды, что она может вот-вот стихнуть. - Поднимайся. Ты
ведь должен мне завтрак.
Саша встал на ноги и тут же поднял вверх промокшую соломенную крышу,
обдавая их градом мелких камней и водяными брызгами. Однако Петр все еще
продолжал лежать, пытаясь привести в чувство свои затекшие за ночь ноги, и
прошло еще некоторое время, прежде, чем он нашел силы подняться, используя
для этого свой меч и камень, оказавшийся недалеко от него, с левой
стороны. И наконец, с помощью Саши, который, видимо, неосторожно ухватил
его, он окончательно встал на ноги, издав слабое рычанье.
- Прости, - сказал Саша.
Петр кивнул. Из-за тяжелого дыханья он не мог произнести ни слова.
Затем последовал единственный доступный завтрак, состоящий из горсти
зерна. Его руки все еще так дрожали, что он едва мог поднести их ко рту, а
подрагивающие зубы с трудом разгрызали жесткие зерна. Он просто заталкивал
их за щеку, чтобы потом, в течение долгих часов, попытаться что-нибудь
сделать с ними, еще не уверенный в том, что в его жизни достанет на это.
- Ты не должен говорить подобных вещей о Боге на небе, - сказал Саша,
когда они отправились в путь. - Ты должен попросить у него прощенья.
Пожалуйста, прошу тебя.
- О чем? - удивленно спросил Петр. - За то, что он не прибил нас?
- Не забывай, что сейчас мы идем в лес. Там наверняка есть лешие, и
только Бог знает, что еще. Не следует обижать эти существа! Пожалуйста!
- Это просто какая-то бессмыслица, - сказал Петр, но в его голосе не
было слышно прежнего задора. - Ведь, в конце концов, у меня есть колдун,
который помогает мне. Почему, спрашивается, я должен беспокоиться в таком
случае?
- Не делай этого, Петр Ильич!
- Тогда отправляйся в Воджвод. Можешь сказать им, что я самый
нечестивый из дураков, можешь сказать им, что я похитил тебя, а лесной
дьявол расправился со мной, и тебе удалось убежать. Мне все равно, что ты
скажешь, но я не хочу выслушивать твою болтовню, парень!
Петр не был расположен, и это было несомненно, к шуткам. Он попытался
медленно спуститься по склону, помогая себе мечом как опорой, и было
видно, как подрагивают от холода или от слабости его колени. Саша, дрожа
от волненья, спускался рядом с ним. Каждый неверный шаг или неожиданный
толчок беспокоили его рану, мальчик заметил это особенно сегодняшним
утром, и он ругался всякий раз, когда боль резко усиливалась.
- Ну, пожалуйста, потерпи, - говорил Саша, стараясь, как только мог,
поддерживать его.
В какой-то момент Петр даже попытался идти чуть быстрее, и тут же
поскользнулся на грязи, но, благодаря, может быть, Богу, мальчик успел
подхватить его. Петр должен был сказать спасибо и мальчику, который был
постоянно так искренне и глубоко добродушен, несмотря на все остальные
слабости. Петр стоял некоторое время, держась за него, и наконец похлопал
его по плечу, коротко рассмеялся и сказал, часто и тяжело дыша:
- Все хорошо, парень. Видишь, мы не упали.
- Да, - сказал Саша. - Обопрись на меня.
Ему ничего не оставалось, как переложить часть своей тяжести на
мальчика, пока они спускались до конца склона, где он наконец смог
перевести дыханье. В воздухе немного потеплело, хотя они еще и чувствовали
холод от промокшей одежды.
- Отвратительное место, - сказал Петр, вглядываясь в стену деревьев,
прореженных густым кустарником. Она закрывала все пространство впереди них
и безжизненной серой массой тянулась и вдоль их пути.
Саша молчал.
- Ведь ты знаешь, - сказал Петр, - что Воджвод никуда не исчез и ты
все еще можешь вернуться туда, малый. Ведь ты не сделал ничего страшного,
и ты можешь всегда наврать им что угодно. Ведь не должен же ты
рассказывать о том, что помогал мне...
Саша покачал головой, заранее отрицая его предложение.
- Ну хорошо, - продолжал Петр, начиная нервничать, - здесь должно
быть недалеко до реки, будем надеяться на это.
Саша же, согнувшись пониже, взял немного зерна из их запасов и
насыпал его на придорожный камень.
- Полевик, - сказал он. - Мы уходим, и спасибо тебе. - Затем он
поднялся и бросил небольшую горсть зерна в лесную чащу. - Лес, лес, мы
только пройдем через тебя, и от нас не будет никакой беды.
Петр только покачивал головой. Может быть, подумал он, единственным
благоприятным выходом для них будет позаимствовать пищу у здешних белок.
Но он все-таки прибавил к сашиной горсти и несколько зерен из своего
кармана, чтобы порадовать мальчика, а затем бросил еще два или три в серую
лесную стену, и громко сказал, чувствуя себя едва ли не последим дураком:
- Лес, лес. Перед тобой двое, безнадежно спасающихся от закона! Мы не
причиним тебе вреда, поэтому и ты будь добр к нам и позволь нам безопасно
добраться до реки!
Ветер переменился. Он теперь дул со стороны леса, и поэтому был
заметно холоднее, чем со стороны лугов.
- Пока что хорошего мало, - продолжал Петр, сдерживая дыханье от
внезапной волны холодного воздуха. Он захромал вперед, приговаривая: - Ну,
берегись, черти!
- Не шути, - сказал Саша. - Пожалуйста, не шути Петр Ильич. Разве ты
не знаешь, что рассказывают? Леса очень опасны, если ты будешь совать нос
в их дела.
- Я ничего не знаю об этом, и я не хочу беспокоиться из-за подобных
