Кочевикова.
Этот человек был злой. Он не чувствовал страха. Тетка Иленка не раз
говорила об этом, а Саша еще не верил ей. И вот теперь он был вынужден
идти вместе с ним, если только Петр не свалится от потери крови прямо на
дороге, еще до наступления утра. Тогда Саша останется один со всеми
свалившимися на него напастями.
Надо же сказать такое - нет колдунов.
Да стоит ему только захотеть...
Но вот в этом-то и была. Он мог сделать слишком много, используя свои
желания, и поэтому удерживал себя от некоторых из них, словно чувствуя,
что Петр Ильич может догадаться о его намерениях.
- Нет никаких колдунов, - доносился до него, тем временем, голос
Петра с противоположной стороны дороги.
- Прекрати это!
- Если бы привидения и домовые были и на самом деле чем-то осязаемым,
они давным-давно явились бы за мной. И они никогда не крадут того, что
люди оставляют для кошки, хотя ты считаешь, что это не так.
Саша встал и повернулся лицом в его сторону.
- Мы и так уже попали в большую беду, Петр Ильич. А пустые насмешки
никак не помогут нам.
- Нет, помогут. Они помогут нам не быть дураками. - Петр,
покачиваясь, поднялся на ноги. - Это поможет нам, если наши
преследователи, например, будут готовы подозревать каждый стог сена и
каждую лошадь, а стражники у ворот, которые упустили нас, вряд ли будут
заявлять направо и налево, что они просто-напросто поддались обману и
оставили свой пост. Они будут говорить, что были околдованы, и они
наверняка не пойдут сюда, в эту темень, разыскивать колдунов и оборотней,
которые могут проходить прямо через запертые ворота. Так скажи спасибо им
за то, что они такие дураки.
- Так куда же мы все-таки идем? - спросил Саша, глядя, как Петр
сворачивает с дороги, направляясь через луговину на восток.
- Прямо в ад, ко всем чертям, - сказал Петр. - Или иди со мной, или
возвращайся назад и объясняй стражникам, что ты "тоже был околдован".
- Я не хочу! - закричал Саша.
Но Петр молчал, продолжая идти, и мальчику ничего не оставалось, как
догонять его.
В темноте они вышли на какое-то место, напоминавшее заброшенную
дорогу. Она сильно заросла сорняками, так что идти по ней было еще
труднее, чем по чистому полю. Но все-таки это было неплохо, считал Петр,
так как дорога вселяла уверенность, что их путешествие будет не напрасным:
она удержит их от случайного падения в овраг, она поможет избежать тупиков
и хоть куда-нибудь да приведет, или, по крайней мере, уведет как можно
дальше от Воджвода. В конце концов, он надеялся хотя бы на это.
- Расскажи что-нибудь, - обратился он наконец к мальчику, видимо
почувствовав, что его рассудок слабеет, а мысли разбегаются во все
стороны.
- О чем? - спросил Саша.
- О чем хочешь, мне все равно.
- Да я и не знаю ничего, что мог бы тебе рассказать.
- Бог мой, да например, что ты хочешь делать, где бы ты хотел
побывать и что тебе хотелось бы увидеть?
- Я не знаю, потому что никогда не думал об этом... Я думал только о
том, что мы спрячемся где-нибудь, на время, до тех пор пока твои друзья...
- Не будь наивным... Неужели ты собираешься работать на старика
Федора всю оставшуюся жизнь?
Наступила тишина.
- Он хотя бы платил тебе?
- Нет, - ответил Саша слабым голосом.
- Вот старый скряга... Михаил только и делает, что тратит деньги без
всякого счета, а ты с утра до вечера только работаешь?
- Михаил его родной сын.
- А ты еще назвал меня вором.
У него не было никакого желания продолжать спор, потому что даже это
отнимало силы, но детская покорность судьбе и наивное простодушие привели
его в ярость.
- Он просто держит тебя за дурака, малый, используя тебя как ломовую
лошадь, поэтому его сын и может просаживать отцовские денежки в первом
попавшемся трактире, а ты еще пытаешься оправдать его.
- Он не может обманывать меня.
- Ха-ха. Он просто молча обманывает тебя, только и всего. - Петр
вновь почувствовал приступы боли, которая обострялась при каждом шаге. Он
уже хотел оборвать разговор, но приводимые ребенком аргументы вызывали
негодование, и ему захотелось попытаться понять мальчика.
- Ты должен был бы разбить голову Михаилу еще несколько лет назад.
Это, возможно, пошло бы на пользу вам обоим.
- Я не могу.
- Михаил придурковат, а ты нет. Возможно, ты никогда об этом и не
думал. Ты позволяешь людям помыкать собой, и они пользуются твоей
слабостью, даже не задумываясь над этим. Это происходит и в случае с
Михаилом, и с дядей, не говоря уже о твоей тетке. Ты хочешь быть колдуном,
малый...
- Не говори так, это приведет к беде! - сказал Саша. - К беде! Ты не
веришь в них, а я, может быть, один из тех, кто верит.
- Ты - один из тех... кто верит?...
Возможно, что Саша принял это за издевательство, потому на некоторое
время установилась тишина.
- Послушай, малый, конечно, каждый может притворяться и воображать,
что угодно. В каждом есть скрытые тайные силы, каждый пытается возмещать
свои собственные недостатки на окружающих дураках. Но учти, что ведь со
временем ты станешь взрослым.
- Каждый только и говорит о том, что я неудачник, - воскликнул Саша.
- Но ведь я хотел, чтобы Михаил упал в лужу, ты понимаешь это? Я хотел,
чтобы мы удачно миновали городские ворота, чтобы за нами не было погони и
чтобы щеколда упала на свое место...
- Да ведь и я хотел того же самого, но наша удача никак не связана с
нашими желаниями.
- Она связана с моими! Дом моих родителей сгорел, Петр Ильич. Михаил
свалился в лужу, а мы прошли через ворота, и нас пока никто не нашел.
Иногда это дает хороший результат, а иногда - плохой, но ты не можешь
заранее предсказать, какой он будет. Например, ты можешь сказать, что
больше не желаешь выносить побоев своего отца, и... твой дом сгорает
дотла...
Мальчик почти сорвался на крик.
- Но это бессмыслица, - сказал Петр.
Саша насупился, отвернулся в сторону и некоторое время тер глаза.
- Это тебе сказал твой дядя?
- Нет, это сказала наша соседка. Наш дом сгорел дотла. Люди в городе
говорили, что я приношу лишь одни несчастья, будто я человек с дурным
глазом, а дядя Федор никогда не разрешал мне приближаться к посетителям и
объяснял мне при этом, что, если кого-то из них постигнут неудачи, то люди
будут уверены, что в этом моя вина.
- Очень любезно с его стороны.
- Но это не простое совпадение! Все происходит в зависимости от моих
желаний...
- Тогда почему бы тебе не захотеть стать князем или царем?
Саша опять насупился и ничего не сказал на это замечание.
- Тогда нечего и говорить, что все происходит так, как ты того
хочешь.
- Ты не можешь знать, как это может повернуться в том или другом
случае. Если ты рассуждаешь о подобных вещах, то представь себе, что царь
может умереть или случиться война. Мне не нравится такое, и я даже не
желаю думать об этом!
- Значит, у тебя большие замыслы. Так чего же ты все-таки хочешь,
малый?
- Я не хочу ничего.
- У тебя нет никаких желаний? Тогда пожелай, чтобы мы благополучно
выбрались из этой истории, если это сработает.
- Ты так ничего и не понял. Ведь нельзя именно так прямо выражать
свои желания. Например, если бы мы умерли, то уж наверняка бы выпутались
из этой истории, и желание было бы выполнено, но вот таким образом. Ты
должен думать о чем-то таком, что не содержит никакого вреда в себе, и
даже тогда ты не знаешь чего-то конкретного, потому что думаешь сразу обо
всем...
- Итак, ты пытаешься ничего не хотеть и стараешься ни в чем не
нуждаться. Но ведь, на самом деле, это сплошная чертовщина, Саша
Васильевич. Это та самая чертовщина, в которой ты живешь.
Саша шмыгнул носом.
Петр порой удивлялся и собственной доверчивой глупости, которая,
возможно, и привела к тому, что он был предан всеми, кого он до сих пор
знал, и поймал себя на том, что вот и теперь был готов поверить этому
ребенку с убежденностью и верой, которых он не испытывал сейчас ни к кому
другому, принимая во внимание, что совсем недавно он имел свои собственные
иллюзии и находился в плену собственных фантазий, о которых, по крайней
мере, было приятно вспоминать, если они еще оставались при нем.
Но Саша был другой.
Бедный сумасшедший парень, подумал Петр. И ведь он не совсем потерял
рассудок. Во всяком случае, хорошо, что его не подталкивали к этому.
- Но так ты не сможешь добиться верного результата, парень. Ты ведь
загадываешь лишь вероятное желание. А вот, к примеру, что ты должен
пожелать для нас: царь выезжает на прогулку и встречает нас с тобой. Он
видит, какие мы честные и правдивые, и... делает нас богатыми и
счастливыми. Так пожелай нам жениться на царевнах и умереть через сто
двадцать лет, богатыми, как бояре, и окруженными многочисленными
внуками...
- Так ничего не получится.
- Ты слишком простодушен или чрезмерно правдив, Саша Васильевич. Тебе
нужно учиться смеяться. В том-то и состоит твоя беда, что ты уж слишком
серьезен.
Пока они шли, он все время похлопывал Сашу по плечу, и это очень
помогло ему: когда в следующий момент он ударился лодыжкой о выступавший
из земли камень, то удержался от падения, тут же опершись рукой о плечо
мальчика.
- Петр!
На ногах он устоял только с сашиной помощью.
- Пустяки, - сказал он.
Но нога, видимо, была все-таки повреждена, потому что следующие
несколько шагов он смог пройти только опираясь на Сашу.
- Пожалуй, мне лучше ненадолго присесть, - сказал Петр, коротко и
тяжело дыша. - Для человека в моем положении, я прошел изрядный путь.
Жаль, что приходится задержаться.
Саша надергал остатков сорной травы и привычно, как делает конюх,
подбирая сено с сырой земли, выбрал из нее ту, что была посуше. Теперь
Петр лежал на подстилке около зарослей колючего кустарника с густыми,
плотно переплетенными ветками. Вторую охапку сухой травы мальчик положил
сверху, закончив сооружать единственное доступное по сезону убежище.
У них не было ни одеяла, ни теплой одежды. Петр был в одной рубашке,
а Саша в самом легком кафтане. Он продолжал упрекать себя за то, что не
успел захватить попону или какую-нибудь подходящую одежду. Ему следовало
думать об этом, а не только о том, как бежать, сломя голову, со двора.
Или, к примеру, он мог бы вспомнить и о еде, которая вполне могла бы
разместиться у него в карманах... если бы Петр еще раньше взял да и сказал
ему: "Давай, убежим отсюда, раз и навсегда..."
Теперь, когда они перестали двигаться, Петр может замерзнуть: ночной
холод вместе с ветром доберется до них, а одеяло из сухой травы было
единственным, что Саша мог придумать.
- Ты добрый малый, - сказал Петр, постукивая зубами. - Хороший
парень... У тебя гораздо больше чуткости, чем у Дмитрия, и вряд ли он
когда-нибудь обретет ее...
Саша продолжал дергать траву, до тех пор, пока ему не стало жарко,
пока он не содрал кожу на руках, и, в конце концов, соорудил около Петра
небольшой стог, похожий скорее на маленький крепостной вал. Затем он
улегся рядом и навалил всю эту гору сухой травы сверху на них обоих.
Теперь, по крайней мере, он ощущал слабое тепло. Он устроил внутри
нечто, похожее на нору, расстегнул кафтан и придвинулся, как можно ближе к
замерзавшему Петру.
- Пожелай, чтобы завтра был теплый день, - пробормотал Петр. -
Пожелай нам лошадь, а лучше сразу две, когда дойдет до этого очередь, да
