подергивающуюся шею Волка.
- Разбивай привал, - сказал Черневог. - Прямо сейчас.
На какой-то момент это показалось вполне обоснованным и даже
благоразумным.
- Почему? - спросил Саша.
- Потому что вы поступаете как дураки. Потому что мы уже
приблизились. Послушай меня...
Обе лошади резко пошли вперед, заставив Черневога потерять
равновесие, но он успел схватить Петра за ногу, не выпуская из рук повод,
и во второй раз остановил Волка. Петр опустил свободную руку на меч, но
взгляд Черневога, или что-то еще, остановило его. Он замешкался, сразу
подумав о том, что Черневог мог подслушать в лесу что-то важное, а тот тем
временем продолжал:
- Петр, ради Бога, Петр, ну пожалуйста, выслушай меня...
- Черневог! - сказал Саша, но его голос слышался будто издалека, а
Черневог не сводил с Петра немигающего взгляда.
- Ты должен быть моим другом, - продолжал колдун. - Петр Ильич,
поверь мне! Я не собираюсь причинять тебе вред.
Саша торопливо соскочил с лошади и схватил Черневога за плечо, с
силой разворачивая его от лошади. Петр подхватил поводья и сел
поустойчивее, изумленно глядя на Сашу, который крепко держал Черневога за
рубашку и очень тихо говорил:
- Не трогай его. Не трогай. - Петру даже показалось, что будь он на
месте Кави Черневога, то ему следовало бы опасаться этого тона.
Но говоря по правде, он не воспринимал проявленный к нему интерес как
нападение: он чувствовал только растерянность Черневога и его желание
объяснить что-то важное.
Возможно, что подобные чувства были опасны. Он наблюдал за тем, как
Саша отпустил Черневога, все еще стоящего спиной к Волку.
- Пошел! - сказал он.
- Я не уверен... - Петр почувствовал, как-то особенно произнес это
слово, "не уверен", и наклонился вперед. - Я не думаю, что мы не должны
выслушать его как раз сейчас, когда призраки исчезли...
- Петр, это он заставляет тебя так говорить.
- Но я не уверен, что это и не моя собственная мысль... Ведь если на
самом деле. Нечто преследует его, то почему бы этим намерениям и не начать
выполняться?
- Мне кажется, что самым важным является время.
Ивешка. Господи. Петр почувствовал неожиданное глубокое
замешательство. Как он мог быть таким дураком! И правильно, что Саша был
необычно резок с ним. Он заслужил это.
- Залезай, Змей, - сказал он и сделал движение, чтобы помочь
Черневогу влезть на коня.
- Я сам возьму его, - сказал Саша.
Был тот самый момент, когда Петр почувствовал необходимость встать
между мальчиком и угрожавшей тому опасностью. Его охватило странное
чувство, когда он наблюдал, как молодой человек, повернувшись к Саше, не
вполне изящно вскакивает на лошадь, и Саша протягивает руку... и Петр
видит это... протягивает руку Кави Черневогу, который не без опасений
хватается за нее.
- Следуешь только собственным соображениям, - продолжал доноситься до
нее голос, на этот раз из кустов, где было уже достаточно темно. Вновь
послышалось прерывистое скольжение тяжелого тела и потрескивание тонких
веток. - И куда же эти соображения влекут тебя, хотелось бы мне знать?
Разве ты не знаешь, что твоя ива зазеленела этой весной? Мне интересно
знать, почему?
Ивешка из всех сил старалась не обращать внимания на водяного. Было
уже пора остановиться, развести костер и окружить себя защитой, через
которую водяной не смог бы пролезть, но она не находила ни одного
привлекательного места в этой чаще. Возможно, что лес здесь никогда не
умирал, но от этого он не стал привлекательнее: нигде не было видно ни
единого места, удобного для костра и для ее защиты.
- Я чувствую запах дыма, моя прелесть. А ты разве не чувствуешь его?
Могу побиться о заклад, если ты пройдешь немного дальше, то наверняка
отыщешь то, что ищешь.
Но она не чувствовала ничего. И в то же самое время она ощущала
холод. Старый Гвиур имел свои злонамеренные планы и, разумеется, врал, но
временами он любил помучить кого-нибудь из попавших в беду, и только Бог
знает, когда он мог быть близок к истине.
- А не может ли это быть, красавица, чуть-чуть вверх по реке?
Она сжала губы и продолжала идти, соразмеряя свое дыхание с шагами и
думая только о том, что если бы ей попалось открытое место, где можно было
бы развести костер, она тут же устроила бы этому проклятому созданью
соленую баню. Во всяком случае, это могло бы на некоторое время заставить
его исчезнуть.
Но она даже не смела и думать об этом. Она не хотела предпринимать
ничего такого, что заставило бы водяного отправиться на юг, и даже не
хотела верить в то, что Саша и Петр могут не столкнуться с ним...
Но если Кави был вместе с ними, то тогда, Господи, лешие
действительно не устояли, если только в них было все дело, и тогда Кави
мог использовать водяного, мог использовать его прямо сейчас. Гвиур,
разумеется, ни при каких условиях не сказал бы ей полной правды. Кави был
вместе с ними... но каким образом?
Запах дыма начал доходить до нее, слабый едва различимый. Тогда она
спросила:
- Гвиур, а кто живет здесь поблизости?
- О, - начал водяной, - теперь мы стали вежливыми, мои прекрасные
косточки?
Но она хотела знать это без всякой двусмысленности. Однако заставить
Гвиура сказать хоть что-нибудь было нелегко, и со второй и даже с третьей
попытки. Наконец он сказал:
- Если мы не будем вежливыми, то я, пожалуй, лучше уйду, красавица.
Однако я все же скажу тебе. Хотя нет, лучше я покажу тебе, это будет чуть
дальше.
На какое-то время он покинул ее, а затем она услышала какой-то звук
слева от себя, вгляделась и увидела, что там стоит ее отец.
- Не так уж и далеко, - сказала похожая на него серая скрытая тенью
фигура, ничем не напоминавшая призрака.
Затем виденье рассеялось, как будто впиталось в землю, оставляя после
себя пятно как от расплескавшихся чернил.
Это всего лишь проклятый оборотень... в облике ее отца.
Новый обман? Или продолжение всего того, что было с самого начала?
Некоторое время она стояла очень тихо. Было слышно, как через кусты
ползет Гвиур, перебираясь на новое место. Он прополз где-то сзади нее.
- Прекрати эти игры, - закричала она. - Гвиур, черт тебя побери!
Движение смолкло. В лесу было тихо.
Но ощущение, подобное уверенности, оставшейся у нее с детства и
подсказывающей ей о том, что ее ожидает что-то удивительное, вновь было
вместе с ней в этой тишине.
Возможно, подумала она, Гвиур просто пытается разными злонамеренными
способами увести ее от того, что ей было так необходимо отыскать.
Или, что тоже возможно, в присутствии этого злобного созданья оно
могло означать что-то крайне ужасное из ее детской тоски о том, что где-то
есть нечто, заслуживающее ее внимания и являющееся самым близким и самым
главным для ее сердца.
И она все шла вперед, вниз по склону, когда, миновав старое-престарое
дерево, оказалась перед странным нагромождением дерна и бревен.
Посреди всего этого, едва различимая в последних проблесках света,
виднелась дверь.
Сашу охватило сильное чувство тревоги, когда они подъезжали к
развалинам, и ему стало интересно, был ли Черневог хоть в какой-то мере
ответственным за это беспокойство: Черневог очень напугал его, собираясь
ехать сзади Петра, и он никак не мог понять, что происходило с ним самим,
отчего с того самого момента так тряслись его руки и подрагивало сердце.
Было ли это воздействием со стороны Черневога или это было влиянием именно
этого проклятого места?
Он не мог просто так отбросить прочь все ощущения, несмотря на советы
Петра, который считал его слабым и нерешительным... Он не мог стать таким
как Петр, он беспокоился обо всем в присутствии Черневога и он не мог
ехать в это место с таким же взглядом на вещи, как это делал Петр,
выглядевший так, будто беда должна остерегаться его, и не признающий
ничего другого. Он же был напуган и зол на Черневога, и больше всего...
Больше всего он не хотел той встречи, которая могла там произойти и
которая могла положить конец всему происходящему. Поэтому он продолжал
думать о том, что ему делать, если у старика будут планы на его счет?
- Не много осталось от этого места, - заметил Петр. И это
действительно было так. Только благодаря чистой удаче можно было бы
отыскать дом в наступавшей темноте: разросшиеся деревья почти скрывали
его. Только поднимавшиеся над ними обгорелые столбы указывали, где
находились остатки старого дома. Обуглившиеся бревна стояли неподвижно,
вымытые дождем.
Ведь я тоже видел это, подумал Саша, с неудовольствием осознавая
присутствие Черневога за своей спиной. Хозяюшка шла своим размеренным
шагом, постоянно напоминая ему о себе движением своего тела. Она
чувствовала запахи дождя, молодых листьев и старого пожарища и,
разумеется, никакой опасности во всем этом распознать не могла.
- Выглядит так, будто лешие выровняли все, что осталось, - сказал
Петр. - Те большие деревья во дворе исчезли, а молодые посадки должны быть
прямо около могилы.
- Мы отыщем ее, - рассеянно пробормотал Саша. Он не чувствовал ничего
определенно плохого в этом месте, хотя оно и казалось более посещаемым
призраками, нежели остальной лес. Здесь наверняка было полным-полно старых
желаний, здесь все еще жила старая память. И он сказал про себя, обращаясь
к призраку Ууламетса, если тот случаем мог услышать его: "Учитель
Ууламетс, это я, Саша. Мы привели к вам Черневога..."
- Саша, - сказал Черневог. Он не держался за него во время всего пути
и старался сторониться его настолько, насколько могут избегать друг друга
люди, едущие на одной лошади. Но именно сейчас он неожиданно дотронулся до
сашиной руки. - Слава Богу, теперь мы совсем близко!
- Замолчи!
Руины стояли в зарослях молодых деревьев, что создавало в
надвигающихся сумерках обманное ощущение большого зеленого пространства,
будто перед ними было зеленое озеро, всего лишь по колено лошадям, которое
те переходили вброд. Старые мертвые деревья, когда-то стоявшие во дворе,
разумеется, исчезли. Виднелись лишь слабо заметные остатки стены и столбы
от фундамента. Частично сохранилось лишь одно крыло дома. Они миновали
остатки стены, обгорелые развалины бани, все уже поросшие молодыми
березами.
Саша остановил Хозяюшку, велел Черневогу слезть с лошади и спрыгнул
сам, последовав примеру Петра. Фактически они были как раз над могилой, во
всяком случае так ему помнилось. Вечерний свет быстро угасал, зеленые
березы еще больше ослабляли его, опушка леса терялась в сетке дождя, а
обуглившиеся балки чернели на фоне низких облаков. Стоявшую кругом тишину
нарушало лишь их собственное дыханье.
- Учитель Ууламетс, - произнес он вслух, не обращая внимания на
тишину. - Учитель Ууламетс?
Он ждал. И совершенно искренне желал старику всяческого добра,
вспоминая о том, что тот, кроме всего, спас им жизнь, и никак не хотел
поворачивать против него его же собственные недостатки.
- Проклятый упрямый старик, - пробормотал Петр после долгих
бесплодных ожиданий, в течение которых лошади притопывали ногами и
потихоньку перемещались, ощипывая листья с молодых берез. - Здесь сыро,
грязно и ему сейчас просто не нужна никакая компания... Выходи, дедушка,
будь ты проклят. Ивешка попала в беду и появилось что-то, использующее
твой облик. Я подумал, что тебе интересно бы узнать об этом.
В воздухе неожиданно пахнуло холодом. Порыв ветра пробежал над морем
листьев.
