порядке.
- Вот так, молодцом, - продолжал Сэм, - держи бесстрастную
физиономию. Нет никаких доказательств, но ты послушай запись того, что
говорил в кабине Петровски.
Тут раздался голос Петровски, который долго бормотал что-то по-русски
прямо мне в ухо.
- К тому времени он уже начинал бредить, сынок. Вот послушай.
Бормотание, потом имя... потом еще какое-то бормотание, потом снова
имя, снова и снова. Имя прозвучало, как Дарь-я. Я учил русский очень и
очень давно, но мне думается, что Дарья - это не русский эквивалент Дарлы.
Если такому имени могло быть вообще соответствие на русском. Я повернулся
к тому месту, где горел на панели глаз Сэма, и молча покачал головой.
- Нет? Господи, сынок, извини. Я потратил страшно много времени и
сил, пытаясь разобрать по-русски какие-то слова, очень трудно это было, он
же, носитель языка, говорил быстро, и мне показалось, что это было
"Дарла". Но только звучало как-то странно.
Но это слово и могло быть "Дарла", подумал я, слыша, как Петровски
снова и снова повторяет "Дарьюшка, Дарьюшка...", а потом еще одно имя,
совершенно неожиданно: "Мона".
- А что ты про это скажешь, а, сынок?
По нашим шоферским каналам я слышал такие слухи, что у Моны в
последнее время был роман с офицером милицейской разведки, к тому же
весьма высокопоставленным, по крайней мере, так поговаривали ребята. Так
что это мне было даже понятно. Но мог ли Петровски страстно, безумно и
немедленно влюбиться в Дарлу, как только ее увидел? Поскольку я все-таки
знал этого человека, пусть очень и очень мало, мне это показалось
маловероятным.
- Ну что же, Джейк, тут все равно есть над чем подумать.
Такое осторожное выражение Сэма про то, что я тут услышал, еще раз
подчеркнуло для меня, что задача нуждается не в том, чтобы ее больше
продумывали, а в том, чтобы узнать побольше фактов.
- Сэм, - сказал я вслух, - прости, что перебиваю твой потрясающий
рассказ, но я хотел бы, чтобы ты для меня кое-что поискал.
- Я как раз дошел до самой потрясающей части. Ну да ладно, чего тебе
надо?
- Ты все еще записываешь программы новостей, когда есть возможность?
- Каждый раз, когда мне выпадает шанс, как гласит моя программа. У
меня даже есть шестичасовые новости с Голиафа. А что?
- Сколько времени ты их хранишь?
- Тридцать стандартных дней, потом я их выкидываю.
- МЕРТЕ. Ладно, слушай. Я хочу, чтобы ты выискал в своих записях все
из новостей с такими ключевыми словами: "Кори Уилкс", "разведка",
"Колониальная Ассамблея", "ретикулянцы", "милиция" и... э-э-э... сейчас,
что еще?..
- Карта Космострады?
- Это маловероятно, но все равно - давай!
- А почему "Колониальная Ассамблея"?
- Так, мне просто кажется, что это имеет значение.
- Правильно. Уилкс наверняка будет мелькать в новостях, как паршивая
кошка, которую гонишь в дверь, а она лезет в форточку. Он обожает общаться
с сильными мира сего и не самыми сильными, лишь бы известными, поэтому
постоянно лезет в новости и на экран. Ладно, давай-ка я спущусь в тот
пыльный подвал, где хранятся мои старые газеты. Если хочешь, могу начать
прямо сейчас.
- Хочу, - сказал я. - Но пока не зачитывай, пока я тебе не скажу. А
пока что я просто обязан принять душ.
Все остальные к тому времени уже выбрались из сауны, свеженькие и
вычищенные до блеска, и уселись есть. Я пошел к заветному шкафчику,
вытащил литр "старой привычки" и тяпнул как следует. Приливные силы были
чудовищные. Потом я полез в сауну, тоже не больше шкафчика, чтобы сперва
попариться, а потом принять туманную ванну. Стоя в клубящемся тумане, я
отключил свои мысли, и вся схема, весь узор и смысл последних дней ярко
высветились передо мной. Тонких деталей я, конечно, пока не замечал, но в
основном я понял общие закономерности. Я стал видеть и понимать, что
происходило. Если мне повезет, дальше я начну соображать больше. Самой
большой неизвестной величиной была Дарла, но даже она постепенно принимала
четкие очертания, как силуэт в тумане. Туман частично прояснился там, на
берегу. Что же я, собственно увидел? Могла ли ее внезапная ранимость
оказаться горем, а ее страсть - утешением вдовы?
После того, как я побрился и сменил одежду, - еще одна стопка родного
напитка сопутствовала этому - я снова превратился в нечто
человекообразное. И прошел вперед.
Мы провели еще двадцать минут в очереди, прежде чем подобрались к
ряду моряков, которые брали плату за проезд. Если я хотел увидеть Краузе,
то очередь мне не подходила, поэтому я перестроился и, к возмущению
кого-то позади себя, попал в нужную мне очередь. Сердитый сигнал клаксона
инопланетного автомобиля раздался сзади меня, но я не обратил на это
внимания.
- Эй, там, внизу!
Краузе смотрел вниз, перебирая билеты в руке. Он посмотрел вверх и
сказал:
- Как дела, камрада?.. - потом он меня узнал. - О-о-о... Я-то думал,
что у вас поломка...
- А мы починили нашу машинку как следует. Теперь насчет платы за
проезд. Ты ведь собирался нам рассказать, как можно обменять металл на
здешнюю наличность на борту корабля, правда же?
- Да-а-а-а... Я просто забыл об этом упомянуть. Простите, - Он
вытащил красный диск из кармана, аккуратно прикрепил его к переднему
иллюминатору и тщательно его разгладил.
- Ну да, конечно, вы просто заезжайте внутрь, запаркуйтесь, потом
поднимитесь наверх в кабину стюарда и там поменяете деньги. Он вам даст
квитанцию, и вы ее отдадите, когда будете высаживаться на берег. Да, и
еще... эта наклейка не сотрется без специального средства.
- А мы и не думали пробовать ее снимать. Как ты думаешь, сколько с
нас причитается за проезд и этот тяжеловоз?
- Э-э-э... трудно сказать так сразу, сэр.
- Попробуй догадаться.
- Примерно пятьдесят консолей, - он еще подумал. - Может, и меньше.
- Тут множество пассажиров. Как насчет тех сверхоплат за лишних
пассажиров, про которые ты говорил?
Он посмотрел в сторону.
- Не в этом рейсе. Только в особых случаях.
- Вот как, значит... - я показал на зияющую пасть. - Это что же, нам
прямо туда и въезжать?
Он хрюкнул от смеха, вдруг приняв очень дружелюбный вид.
- Ага. Здорово потрясает с непривычки, правда? Ну ничего, мы со своей
старушкой плаваем уже пятый год, а она еще никого не переварила. Особенно
пассажиров. Ты к ней привыкнешь.
- Вот сюда и въезжать?
Он обернулся и показал.
- Да, сэр, в такое большое отверстие вон там...
Я сорвал с его башки шляпу.
- Хороша шляпа, - сказал я.
- Э-э-э, сэр...
- Вот так - оп! Прости, - когда он наклонился, чтобы поднять упавшую
шляпу, я схватил пригоршню немытых сальных белесых волос и прижал его
физиономию к входному люку во всего размаху. Он поцеловался со стеклом как
следует.
- Джейк, не надо было так... - сказала Сьюзен, когда мы двинулись
дальше.
- Я знаю. Но мне это доставило чрезвычайное удовольствие.
Я повел тяжеловоз прямо в пасть морской твари.
15
Глотка оказалась зияющей пещерой, которая сужалась к пищеводной
трубке, которая, в свою очередь, уходила туннелем в нутро этого морского
зверя-острова. Стены этого прохода были бледными и влажными, по ним время
от времени проходила дрожь перистальтики. Ехать было трудно, потому что
роллеры очень скользили, но держались мы довольно неплохо. Примерно через
четверть клика или около того труба открылась в огромную темную камеру.
Там уже были припаркованы сотни машин, многие другие продолжали искать
себе место, их фары видны были вдалеке от того места, куда приехали мы. Я
последовал за машинами, въезжающими в этот гигантский холл.
- Чтоб мне... - сказал Сэм. Потом добавил: - Не могу придумать даже
подходящего ругательства, чтобы оно подошло к этому случаю. Я потерял дар
речи.
Мы тоже. У нас заняла довольно много времени попытка добраться до
места парковки, и мы проехали все это время в молчании. Наконец мы увидели
матросов в белых куртках и красно-белых полосатых шароварах - они
управляли движением и распределением автомобилей по стоянкам. Их мощные
фонари рассекали тьму, словно ножи. Я подкатил к одному из них, тощему,
невысокому парнишке с детским личиком, и приоткрыл иллюминатор. Повеяло
слабым запахом разложившейся рыбы плюс еще застойной водичкой, но общий
запах этого места был не столь плох. Просто пахло морем.
- Куда нам, матрос? Похоже, что у вас не хватает места.
- Во-о-он туда, звездный толкач! - прокричал матрос, оказавшийся
молоденькой девчонкой, и показал нам фонариком, осветившим в бешеной
пляске лучей стену зеленовато-белой живой ткани.
Я медленно подкатил тяжеловоз вперед, пока перед машины, ее моторное
отделение, не коснулось стены. Ткань задрожала, слегка отпрянула, потом
медленно снова вернулась на место и стала наплывать на моторный кожух,
потом движение остановилось.
- Вгоните машину в нее! - прокричала девчонка, перекрывая шум мотора.
- Толкайте стену!
Так я и сделал. Стена уступила нашему нажиму, отпрянув, словно
занавес в театре под ветерком. Немного погодя я почувствовал, что стена
сопротивляется, и подал назад, нажав к тому же на тормоз.
- Вперед! - сказала мне девчонка высоким звонким голосом. - Эта штука
на клик растянется, прежде чем порвется хоть на сантиметр. Ну давай же,
вперед толкай свой свиномобиль!
- Есть, капитан! - я поддал газу, стена затрепетала и подалась. Я
гнал тяжеловоз вперед, пока не услышал: "Хватит!"
- Интересно, мы главное блюдо или только закуска? - спросил Джон.
- Тут, наверное, около пятисот машин, - заметил Роланд.
- Больше, - рискнул возразить я.
Кто-то ловко забарабанил по входному люку. Я повернулся, и луч
фонарика ослепил мою сетчатку.
- Эй, ты, морская швабра! - зарычал я. - Хочешь, покажу, как тебе
будет, если я с тобой то же самое сделаю?!
- Полегче, шоферюга, - это была та самая девчонка-матрос, которая
нашла нам место на стоянке. Она была совсем молоденькая - такая
молоденькая, что невозможно было даже себе представить, - лет шестнадцать,
не больше. Антигеронические лекарства не могут дать вам такой детской
кожи. Она дается только юностью. Волосы она носила коротка под
традиционной морской шапочкой-блюдцем, но они были не белобрысыми, а
золотистыми.
И она совсем не была такой худышкой, как мне сперва показалось. Она
просто цвела под этой грубой матросской формой.
- Вам здесь, знаете ли, оставаться нельзя, - сказала она.
Я заморгал и огляделся.
- А как насчет тех, кто не дышит кислородом?
- На них мы плевать хотели, но все человеческие существа должны
покинуть трюм. Таковы правила техники безопасности, - она повернулась,
чтобы уйти.
- Погоди минутку, - окликнул я ее. - Не задирай так носа. Ответь на
пару вопросов.
- Только покороче. Мы и так уже опаздываем.
- Консолидированные Внешние Миры - это лабиринт, занятый людьми?
- По большей части, да.
- Хм-м-м-м... и еще - мы что, уже в желудке этой твари?
- Нет, это предпищеварительный мешок. У Фионы два таких мешка и
двенадцать желудков, но мы стараемся ими не пользоваться, разве что груза
очень много. Их приходится опрыскивать ингибиторами пищеварения - а они
так плохо пахнут, не говоря уже о запахе в самих желудках.
- Фиона? А это самка?
- Трудно сказать с уверенностью, самка или самец.
- Вот как? Мда-а-а...
- Это все?
- Пожалуй, все, если не считать вопроса, все ли матросики такие
