открытой, на случай, если придет какой-нибудь клиент и захочет подождать
меня.
На этот раз у меня был клиент.
11
Она была в коричневом твидовом костюме в мелкую клетку, блузке
свободного покроя с узким галстуком и в сшитых на заказ спортивных туфлях.
Чулки на ней были такие же тонкие, как и вчера, но на этот раз ее ноги уже
не были так обстоятельно открыты. Черные блестящие волосы прикрывала
шляпа, стоившая не менее пятидесяти долларов и выглядевшая так просто, как
будто ее можно было сделать одной левой из кусочка папиросной бумаги.
- Ну, наконец-то вы встали, - произнесла она. Покрутила носом,
критически глядя на поблекший красный диван, два старомодных стула,
требующие стирки тюлевые занавески и небольшой столик, на котором я
оставил несколько уже устаревших журналов, чтобы придать помещению
профессиональный вид. - Я уже начала подозревать, что вы работаете в
кровати, как Марсель Пруст.
- А кто он такой? - спросил я. Сунул сигарету в рот и внимательно
взглянул на нее. Она была бледная и усталая, но производила впечатление
девушки, умеющей справиться даже с усталостью.
- Французский писатель, знаток дегенератов. Не может быть, чтобы вы
его не знали.
- Ну-ну, - ответил я. - Пройдемте-ка в мой будуар.
Она встала.
- Вчера мы пришлись друг другу не по вкусу. Возможно, я была
невежлива.
- Мы оба были невежливы.
Я подошел к двери, ведущей в мой личный кабинет, и отворил ее перед
ней. Мы прошли на вторую половину моей конторы, обстановка которой
состояла из ржаво-красного ковра не первой молодости, пяти стоявших в ряд
стеклянных стеллажей, три из которых были наполнены отличнейшим
калифорнийским воздухом, и рекламного календаря, на котором несколько
изящных девушек в розовых платьях, с блестящими каштановыми волосами и
огромными черными глазами наслаждались ездой на роликовых коньках. Кроме
этого, в кабинете находились три стула из древесины грецкого ореха,
простой стол с письменным прибором, пресс-папье, пепельницей и телефоном
на нем. За столом стояло столь же невзрачное скрипучее вращающееся кресло.
- Не очень-то у вас здесь роскошно, - заметила она, занимая место по
ту сторону стола, которая предназначалась для клиентов.
Я подошел к двери и вынул из почтового ящика шесть конвертов - два
письма и четыре рекламных объявления. Потом положил шляпу на телефон и сел
в кресло.
- У Пинкертона тоже не наблюдалось излишней роскоши, - сказал я в
ответ. - Кроме того, в нашей профессии много не заработаешь, если ты
порядочен. Если у вас роскошная контора, значит вы делаете деньги, или же
намереваетесь делать их.
- Ах, так, значит, вы порядочны? - иронически спросила она, открыла
сумочку и достала из лакированного французского портсигара сигарету,
прикурила ее от карманной зажигалки, потом кинула все это назад в сумочку,
оставив ее открытой.
- До невозможности, - ответил я.
- В таком случае, зачем же вы занялись такой нечистой профессией?
- А вы? Каким образом вы вышли замуж за контрабандиста спиртным?
- О, боже мой, только давайте не будем начинать препираться снова!
Ведь я все утро пыталась дозвониться до вас. Звонила и сюда, и по
домашнему телефону.
- Из-за Оуэна?
Лицо ее вдруг стало серьезным. Она сказала мягко:
- Бедный Оуэн. Значит, вы уже все знаете.
- Работник полиции взял меня с собой в Лидо. Он думал, что я знаю
что-нибудь об этом деле. Ему известно, что Оуэн хотел жениться на вашей
сестре... когда-то.
Она молча курила, глядя на меня полными покоя черными глазами.
- Это было бы не так уж глупо, - тихо сказала она наконец. - Он любил
ее. А это редко встречается в нашей среде.
- Он был судим.
- Попал в плохую компанию, - пожав плечами, пренебрежительно заметила
она. - Ведь это и значит в нашей деморализованной стране понятие "судим".
- Я бы этого не сказал.
Она сняла правую перчатку и прикусила указательный палец, глядя на
меня с полным самообладанием.
- Я пришла сюда не за тем, чтобы вести речь об Оуэне. Вы уже созрели
для того, чтобы сказать мне, чего, собственно, хотел от вас мой отец?
- Без его разрешения не могу.
- Речь шла о Кармен?
- Я не могу сказать даже это. - Я кончил набивать трубку и поднес к
ней спичку.
Некоторое время она смотрела, как я курю, потом вынула из открытой
сумочки толстый белый конверт и кинула его на стол.
- Может, на всякий случай, вы познакомитесь с его содержимым.
Я взял конверт. Адрес, - миссис Вивиан Риган, 3765 Альта Бри
Кресчент, Вест-Голливуд, - был напечатан на машинке. Письмо послано
пневматической почтой, а отправлено согласно проставленной на нем пометке
в восемь пятнадцать утра. Я открыл конверт и вынул из него блестящую
фотографию небольшого формата. На ней красовалась Кармен, сидящая в
костюме Евы с серьгами в ушах в кресле с подлокотниками, стоящем на
возвышении в комнате Гейгера. Глаза ее были еще более безумны, чем я их
запомнил. Обратная сторона снимка была чистой. Я вложил ее обратно в
конверт и спросил:
- Сколько они хотят?
- Пять тысяч. За негатив и остальные снимки. Дело должно быть улажено
сегодня вечером, в противном случае они грозятся передать фото газете,
специализирующейся на публиковании скандальных историй.
- Как они вам это сообщили?
- Какая-то женщина позвонила мне через полчаса после того, как пришло
письмо.
- Того бульварного листка вам нечего бояться. Любая информация
подобного рода сейчас предварительно рассматривается. Что еще она
говорила?
- А она должна была говорить еще что-то?
- Конечно, - ответил я.
Она посмотрела на меня слегка смешавшись.
- Да, вы правы. Та женщина добавила, что эта история связана с
отвратительным уголовным делом и мне лучше действовать побыстрее, иначе я
смогу поговорить со своей маленькой сестренкой только через железную
решетку.
- Прекрасно, - заметил я. - И что это за уголовное дело?
- Не знаю.
- Где сейчас Кармен?
- Дома. Ночью она заболела. Кажется, все еще лежит в кровати.
- Она выходила куда-нибудь ночью?
- Нет. Правда, меня не было дома, но слуги утверждают, что Кармен
провела ночь дома. Я была в Лас-Олиндес, играла в рулетку у Эдди Марза, в
клубе "Под кипарисами". Проигралась до нитки.
- Ага. Значит, вы любите рулетку. Этого следовало ожидать.
Она закинула ногу на ногу и прикурила новую сигарету.
- Да, я люблю рулетку. Все Стернвуды увлекаются азартными играми, в
которых можно проиграть, такими как рулетка или замужество с мужчинами,
которые удирают, или конные скачки с препятствиями в возрасте пятидесяти
восьми лет, когда можно вылететь из седла и остаться калекой на всю
оставшуюся жизнь. У Стернвудов есть деньги, но все, что они за них
приобрели - это куча несчастий.
- Что ездил Оуэн в эту ночь на вашей машине?
- Этого никто из нас не знает. Он взял ее без разрешения. Мы всегда
позволяли ему брать машину, когда у него был выходной, но в эту ночь у
него не было выходного. - Она скривила губы. - Вы думаете, что...
- Что он знал что-то об этом снимке? А как бы я об этом узнал? Во
всяком случае этого нельзя исключить. Вы можете получить эти пять тысяч
наличными?
- Если не поговорю с отцом, то исключено. Я могу их только занять.
Эдди Марз, вероятно, занял бы мне. У него есть все основания быть щедрым
со мной.
- Тогда попытайтесь. Возможно, вам придется действовать в спешке.
Она отклонилась на стуле и забросила руку за его спинку.
- А как вы относитесь к тому, чтобы сообщить в полицию?
- Неплохая мысль. Но вы этого не сделаете.
- Не сделаю?
- Нет. Вам прежде всего надо поберечь отца и сестру. Вы не знаете, до
чего может докопаться полиция. Возможно, она выявит что-нибудь такое, что
не удастся сохранить в тайне. Несмотря на то, что в случаях шантажа
полиция старается быть деликатной.
- А вы можете что-нибудь сделать?
- Думаю, да. Но не могу сказать вам, что и каким образом.
- Вы начинаете мне нравиться, - неожиданно сказала она. - Вы верите в
чудеса. У вас есть что-нибудь выпить в этом вашем бюро?
Я открыл ящик стола, вынул "канцелярскую" бутылку и два стаканчика и
наполнил их. Мы выпили. Она подняла вверх сумочку, закрыла ее и отодвинула
стул.
- Я добуду эти пять кусков, - сказала она. - Я хорошая клиентка Эдди
Марза. Кроме того, есть еще одна причина, по которой он должен хорошо
относиться ко мне. Быть может вы не знаете о ней. - Она одарила меня
улыбкой того рода, когда улыбаются только губы, а глаза остаются пустыми.
- Светловолосая жена Эдди и есть та дама, с которой сбежал Риган.
Я молчал. Она проницательно посмотрела на меня и добавила:
- Вас это не интересует?
- Это была бы какая-то зацепка, позволяющая быстрее отыскать его...
если бы я его искал. Вы ведь, наверное, не думаете, что он замешан в
историю с вашей сестрой?
Она пододвинула ко мне свой пустой стакан.
- Собственно, вы вытянули из меня все, что хотели знать. Теперь у вас
есть уверенность в том, что я не ищу вашего мужа.
Она опорожнила стакан весьма быстро. У нее перехватило дыхание... а
может, она только хотела сделать вид, что у нее перехватило дыхание. Она
медленно и глубоко втянула воздух.
- Расти не был шантажистом. А если бы даже и был, то наверняка не
польстился бы на какие-то гроши. У него всегда было с собой пятнадцать
тысяч наличными. Говорил, что он так привык. Эти деньги были у него когда
я выходила за него замуж и были еще и тогда, когда он бросил меня. Расти
никогда не занялся бы таким жалким шантажом. - Она взяла конверт и встала.
- Я буду держать с вами связь, - сказал я. - Если вам понадобится
оставить для меня какое-нибудь сообщение, оставьте его у телефонистки в
доме, где я живу.
Мы подошли к двери. Постукивая белым конвертом по большому пальцу,
она сказала:
- Вы все еще считаете, что не можете сказать мне, о чем говорили с
отцом?..
- Я должен был бы сначала спросить его об этом.
Она вынула снимок из конверта и стала разглядывать его, уже стоя в
дверях.
- У нее великолепное маленькое тело. Вам не кажется?
- Угм.
Она слегка наклонилась ко мне и серьезно сказала:
- Вам надо увидеть также и мое.
- А это можно как-то устроить?
Она рассмеялась резко и коротко, повернулась к двери и, еще раз
обернувшись на пороге, холодно произнесла:
- Вы самый холоднокровный мужчина, какого я когда-либо встречала,
Марлоу. А может, я могу называть вас Филом?
- Конечно.
- А вы зовите меня Вивиан.
- Благодарю вас, миссис Риган.
- А, чтоб вас черти побрали, Марлоу!
Она вышла, больше уже не обернувшись.
Я позволил захлопнуться двери и стоял, держась за дверную ручку и
глядя на свою руку. Лицо у меня слегка пылало. Подойдя к столику, я убрал
бутылку с виски, тщательно сполоснул оба стаканчика и тоже спрятал их.
Затем снял шляпу с телефона, соединился с уголовным отделом и попросил к
телефону Берни Ольса. Оказалось, что он как раз возвратился в свою келью.
- Я оставил старого генерала в покое, - сказал он. - Лакей обещал,
что или он сам, или которая-нибудь из дочерей скажут ему о том, что
произошло. Этот Оуэн Тэйлор жил над гаражом. Я просмотрел его имущество. У
него родители в Дубьюке в штате Айова. Я позвонил шерифу в городке, где
живут его родители. Стернвуды готовы взять на себя все расходы, связанные
с похоронами.
- Это самоубийство? - спросил я.
