и с этим не справился, - ворчливо закончил гном.
- Ты бы предпочел, чтобы он справился? - немедленно вспыхнул Гарет. -
Да убей он дракона - королевские войска шли бы на тебя сейчас из долины
Ильфердина через Бездну!
- Парень! - Джон дотянулся до плеча рассерженного принца и похлопал
успокаивающе. - Не ершись. Мне от его слов ни холодно, ни жарко, а криком
ты ничего не докажешь.
- Королевские войска никогда бы не прошли через Бездну, даже если бы
все врата были распахнуты, - сердито возразил Балгуб. - Но мы замкнули
двери, а если надо, то обрушим их взрывчатым порошком - его у нас там
накоплено много.
- Если бы войска повела сама Зиерн, дорогу они бы нашли, - вмешался
Поликарп. Звенья слишком просторной кольчуги легонько звякнули, когда
правитель, скрестив руки на груди, прислонился узким плечом к каменной,
исписанной учеными каракулями стене. - Ей достаточно было бы проводить их
до Пещер Целителей, а оттуда до подземных ворот Цитадели, как уже было
сказано, путь прямой. Что же до того, будто власть Камня никак не
изменилась после вмешательства Зиерн... - Он взглянул на сгорбленную спину
нахохлившегося гнома. - Вот ты единственный Целитель, Балгуб, избежавший
гибели. Дракона в Бездне больше нет. Рискнешь ты воспользоваться Камнем?
Широкий рот гнома поджался, бледно-зеленые глаза уклонились от
встречи с голубыми.
- Итак? - мягко сказал правитель.
- Я не верю в правоту Мэб, - упрямо повторил Балгуб. - Тем не менее
пока я, она и другие оставшиеся в Беле Целители не изучат вместе, что
произошло с Камнем, я не воспользуюсь им ни ради добра, ни ради зла. Но
если речь зайдет о том, чтобы сохранить Цитадель и не допустить в Бездну
Зиерн, то уж лучше я, чем она. - Белые ручки, похожие на двух подземных
креветок, легли, скрючившись, одна на другую. Лунные камни перстней
блеснули над испятнанным чернилами столом. - Мы должны поклясться, что не
допустим Зиерн к Камню. Пусть каждый гном и каждый человек... - Балгуб
взглянул на правителя не то властно, не то умоляюще, и Поликарп слегка
наклонил голову, - умрет, но не позволит ей снова протянуть руку к тому,
чего она ищет.
- А если учесть, насколько возрастет ее власть, овладей она Камнем, -
с дотошностью истинного ученого добавил Поликарп, - то умереть придется и
в этом случае.
- Джен?
Дженни приостановилась в дверях отведенной им комнаты. После
продуваемого всеми ветрами гребня крепостной стены воздух в помещении
показался ей спертым и затхлым, как Рыночный Зал прошлой ночью.
Застоявшийся дух пыльной бумаги и кожаных переплетов смешивался с кислым
запахом тюфяков, в которых давно уже не меняли солому. После напоенного
травой и водой западного ветра дышать такой смесью было тяжко. Книги
громоздились, вздымаясь к потолку, вдоль двух стен; третья была завалена
свитками, и это заставляло вспомнить рабочий кабинет Джона в Холде.
Некоторые тома были уже изъяты со своих мест и носили следы недавнего
чтения. Сам Джон стоял в промежутке между двумя высокими стрельчатыми
окнами; в тени выделялись лишь белый рукав рубашки да мерцающие кругляшки
очков.
- Зря ты поднялся с постели, - сказала она.
- Не могу же я провести на спине весь остаток жизни! - Выглядел он
изможденным, но фраза прозвучала довольно бодро. - Думается мне, что все
мы скоро сляжем, и к этому времени я бы хотел уже быть на ногах.
Он помолчал, разглядывая силуэт Дженни в тускло освещенном проеме.
Потом продолжил:
- Странно это слышать от женщины, которая не спит вот уже третьи
сутки. Что происходит, Джен?
"А ему тоже нельзя лгать, - подумала Дженни. - Как и дракону".
Поэтому она не спросила, что он имеет в виду. Провела рукой по волосам и
подошла поближе.
- Ты избегаешь говорить со мной об этом, - сказал Джон, - и дело даже
не в том, что у нас нет времени на разговоры. Ты вроде не сердита на меня,
но я ведь чувствую твое молчание. Это как-нибудь связано с твоей новой
властью, да?
Он обнял ее за плечи одной рукой, и Дженни прижалась к его твердой
груди под тонкой миткалевой рубашкой. "Можно было предвидеть, - подумала
Дженни, - что Джон догадается о многом".
Поэтому она лишь кивнула, не желая спугнуть речью то, что владело ею
весь день: воспоминание полета и ночного разговора с Моркелебом. До вечера
она бродила по высокой крепостной стене, словно пытаясь уйти от выбора.
Моркелеб предлагал ей царство драконов - переплетение воздушных троп,
всю власть земли и неба, бесчисленные годы жизни... Ключ к магии - сама
магия, а ответ всегда заключен в самом вопросе...
- Джен, - мягко сказал Джон. - Я никогда не хотел, чтобы ты
разрывалась на части. Я понимаю, что этого не получалось, но я старался
как мог.
- Ты не виноват.
Выбор... Она поставила его перед собой давно, но так до сих пор и не
решила, как ей жить: дать ли событиям развиваться естественным путем или
же попробовать изменить их самой. И, как всегда, что-то в душе ее
съеживалось испуганно при мысли об этом выборе.
- И магия твоя изменилась, - прибавил Джон. - Я это чувствую, да и
просто вижу, что она делает с тобой.
- Она зовет меня, - ответила Дженни. - Если я прикоснулась к ней, я
уже не выпущу ее, даже если бы могла. Это все, чего я желала, все, что я
имею.
Нечто подобное она сказала ему много лет назад, когда оба они были
молоды. Тогда он закричал: "Но все, что имею я, - это ты!" На этот раз он
лишь слабо пожал ей руку, но Дженни чувствовала, что выкрикни он эти слова
сейчас - они бы и сейчас оказались правдой.
- Выбирать тебе, милая, - сказал он. - Сама знаешь, так было всегда.
Все, что ты отдавала мне, ты отдавала по своей воле. Я не держу тебя. -
Прижимаясь щекой к его груди, Дженни не могла видеть его быструю улыбку,
но она почувствовала ее. - Как будто я могу тебя удержать...
Они подошли к соломенным матрасам под грудами одеял - единственной
мебели, какую могла себе позволить осажденная Цитадель. За окнами мерцали
влажные черные черепицы толпящихся крыш; канавы алмазно пересверкивали в
лунном свете. В осадных лагерях звонили колокола, призывая на вечернюю
молитву Сармендесу - владыке мудрых дневных мыслей.
Под теплыми покрывалами, чувствуя рядом такое знакомое тело Джона,
Дженни наконец почувствовала, что искушения отступают - хотя бы до
рассвета. Невозможно было думать о каком-то выборе, лежа в этих теплых
руках. И все-таки, когда сон пришел, видения ее были сомнительны и неясны.
16
Дженни проснулась поздним утром, почувствовав, что Джона рядом нет.
Подобно дракону она и во сне знала о многом, происходящем наяву.
Долгое время Джон не спал и, опершись на локоть, всматривался в ее лицо.
Потом поднялся и стал одеваться: сам надел рубашку, кожаные штаны, обулся.
Каждое движение давалось ему с трудом, одежда цеплялась за бинты на
подживающих ранах и ссадинах, причиняя боль. Он взял в качестве костыля
алебарду, тихо поцеловал Дженни - и вышел.
Слишком усталая, чтобы немедленно проснуться, она еще лежала
некоторое время в неразберихе одеял на соломенных матрасах, размышляя во
сне, куда бы это он мог направиться и почему ей вдруг стало страшно.
Опасность, казалось, висела в воздухе, нарастая и клубясь вместе с
грозовыми тучами, поднимающими темные головы среди зеленых равнин к северу
от Злого Хребта. Странная мертвенная бледность была во врывающихся в узкие
окна отсветах молний, и чувство приближающегося зла наполняло смутные сны
Дженни...
В тревоге она открыла глаза. Что ей сейчас снилось?
Кажется, Гарет и Поликарп, оба в развевающихся черных студенческих
мантиях. Они шли по высокой стене Цитадели и беседовали, как в старые
времена, когда их дружба еще не была прервана интригой.
- Но согласись, что это была весьма убедительная клевета, - говорил
Поликарп.
Ответ Гарета был исполнен горечи:
- И все же как я мог в это поверить!
Поликарп ухмыльнулся, выудил из кармана своего просторного одеяния
латунную подзорную трубу и раздвинул ее звенья, видимо, собираясь
обозревать встающие из-за горы в лихорадочном биении молний тучи.
- Когда-нибудь тебе придется стать Первосвященником, кузен, так что
привыкай верить всему, даже самому невероятному. - Далее, наведя подзорную
трубу, но не на небо, а на южную дорогу, правитель слегка отшатнулся,
словно и впрямь не поверил увиденному.
Дженни нахмурилась, припоминая обрывки путаного сновидения.
Король... Да-да, это был король, направляющийся верхом к осадному
лагерю, обложившему Цитадель. Но что-то было не так в неподвижной посадке
и застывшем лице Уриена Белмари, едущего сквозь неистовство зеленоватых
предгрозовых вспышек. Ах да, глаза... У короля были желтые глаза. Как у
Зиерн.
Дженни села, встревоженная, и принялась натягивать сорочку. На полу у
окна стояла чаша с водой, и пасмурное небо стыло в ней кусочком дымчатой
стали. Руки Дженни огладили глиняный ободок, и в чаше, повинуясь ее
приказу, отразился Моркелеб, разлегшийся в верхнем дворе Цитадели.
Ограниченный с одной стороны зубцами крепостной стены, с другой стороны -
балюстрадой, прямоугольник мостовой был совершенно пуст: несколько
засохших яблонь да дощатый навес, под которым были сложены книги,
поскольку беженцев селили в библиотеках. Дракон лежал, растянувшись, как
кот, в бледном дневном свете, и унизанные черным жемчугом усы слегка
подергивались, как бы обоняя взбудораженный воздух. Рядом, на простой
гранитной скамье, сидел Джон.
"Почему тебя все это интересует, Драконья Погибель? - вопрошал
дракон. - Ты хочешь узнать нас получше на тот случай, если придется
убивать еще одного?"
- Нет, - сказал Джон. - Просто хочу узнать вас получше. По сравнению
с тобой, Моркелеб, природа меня обделила. Человеческое тело изнашивается и
умирает, прежде чем разум использует хотя бы малую толику своих
возможностей. Кроме того, добрую половину времени я должен тратить на
заботы о своих подданных. Я жаден до знаний, как ты до золота, и стараюсь
при возможности урвать хотя бы клочок...
Дракон презрительно фыркнул; бархатные края ноздрей затрепетали,
выдавая тайные движения мысли, и Моркелеб отвернулся. Дженни бы удивиться
тому, что ей удалось вызвать образ дракона в чаше воды, но удивления не
было. В словах этого не выразишь, но с помощью звучаще-зримой речи
драконов Дженни понимала уже, почему ей было отказано в этом раньше.
Теперь она могла бы вызвать образ Моркелеба и не прибегая к помощи воды.
Какое-то время оба молчали, человек и дракон. По двору летели рваные
тени облаков, собирающихся над высотами Цитадели. В чаше воды Моркелеб
выглядел несколько иначе, чем в действительности, но опять-таки это было
отличие, выразимое лишь на языке драконов. Порыв ветра потряс скрюченные
черные ветви яблонь, и первый случайный заряд дождя хлестнул мостовую
внизу, за балюстрадой, где в конце длинного и узкого двора виднелась
маленькая неприметная дверь, ведущая в Бездну. Просторнее прохода не
требовалось - гномы торговали с Цитаделью лишь книгами, золотом да еще,
пожалуй, знаниями. Кроме того, столь тесную лазейку было бы очень легко
защищать.
"Объясни, - сказал наконец Моркелеб. - Если, как ты говоришь, тело
твое непрочно, а жизнь коротка, если ты жаден до знаний, как я до золота,
почему ты отдаешь добрую половину своего времени другим?"
Вопрос этот выплыл, как кит из немыслимых глубин, и Джон надолго
