пришла разведать, свободен ли путь в Бездну?
Губы чародейки шевельнулись, и она на секунду отвела взгляд. Затем
рассмеялась снова.
- А может, я пришла сюда ради твоей драгоценной Драконьей Погибели.
Неделей или хотя бы днем раньше Дженни содрогнулась бы после таких
слов от страха за Джона. Но она точно знала, что Зиерн и близко не
подходила к лагерю. Дженни бы почувствовала - чтобы одолеть Джона, нужна
великая магия... Кроме того, она бы неминуемо услышала голоса, как бы тихо
они ни говорили. В любом случае, возможности для бегства у Джона не было и
нет - недаром Зиерн сначала занялась неизраненным противником.
Дженни видела, как шевельнулась рука чародейки, и поняла природу
заклинания еще до того, как жар опалил лицо и задымилась шерстяная юбка.
Ответное заклятие было быстрым, жестким и совсем не походило на обычную
для Дженни медленную, кропотливую магию. Зиерн отпрянула и ошеломленно
заслонила лицо ладонью.
Когда она вновь подняла голову, в глазах ее, желтых, как у дьявола,
горела ненависть.
- Ты не остановишь меня, - дрожащим от ярости голосом произнесла она.
- Бездна будет моей. Я выгнала оттуда гномов, и никто - ты слышишь? -
никто уже меня не остановит!
Быстро нагнувшись, она подобрала горсть палых листьев и кинула их в
Дженни. Они взорвались пламенем еще в воздухе, обратясь в летучий костер,
который Дженни размела каким-то ей самой неведомым заклинанием. Горящие
сучья разлетелись по поляне, прочерчивая огненно-желтые полосы в
голубоватых сумерках. В доброй дюжине мест вспыхнули, запылали мертвые
сорняки. Заячьей скидкой Зиерн метнулась к тропе, ведущей в Долину. Дженни
догнала ее в два прыжка - изящные туфельки чародейки были хороши при
дворе, но здесь явно проигрывали мягким башмакам из оленьей кожи.
Зиерн извернулась, пытаясь вырваться, но Дженни, несмотря на всю свою
усталость, была сильнее. Взгляды их столкнулись - желтые глаза впились в
голубые.
Удар, подобный удару молота, обрушился на Дженни; заклинания боли и
страха, ничуть не похожие на стремительную мощную магию дракона, скрутили
судорогой каждую мышцу. Дженни парировала их не столько встречным
заклятием, сколько усилием воли, но все равно болезненная отдача удара
пала теперь на саму Зиерн, и чародейка прошипела ругательство. Отточенные
ноготки впились в запястья, когда Дженни, ухватив шелковистые локоны,
вновь повернула колдунью к себе лицом. Впервые в жизни она применила силу
и злость против другого мага. Оказывается, это так просто - проникнуть в
чужую душу, не раскрывая при этом своей! Сквозь пылающую желтизну яростных
глаз Дженни различила что-то липкое, нечистое, как недра того цветка, что
ловит глупых насекомых, - руины души, разъеденные неведомой силой.
Зиерн вскрикнула, чувствуя, как обнажаются ее тайны, и новое
заклинание взорвало воздух, обратив его в опаляющий яростный смерч. Тяжкая
чернота, куда страшнее Моркелебовой, рухнула на Дженни; позвоночник
захрустел под гнетом злобной, копившейся тысячелетиями власти. Не устояв
на ногах, Дженни упала на колени, но пальцев так и не разжала. Преодолевая
рвущую мышцы боль, она упорно вонзала свой разум в разум Зиерн подобно
белой огненной игле.
И чернота отпустила. С трудом поднявшись на ноги, Дженни отшвырнула
девчонку что было сил, и Зиерн повалилась на скользкую тропинку - волосы
разметаны, ногти обломаны в драке, кровь из разбитого носа и грязь на
щеке. Дженни стояла над ней, тяжело дыша и пытаясь унять разламывающую
кости боль.
- Убирайся, - сказала она. Голос Дженни был тих, но власть звучала в
ее словах. - Убирайся в Бел и не смей больше касаться Гарета.
Зиерн поднялась, всхлипывая от бешенства. Голос ее дрожал.
- Ты! Зловонная свинья из канавы! Ты все равно меня пропустишь...
Бездна принадлежит мне! Клянусь Камнем, когда я приду туда, я раздавлю
тебя, как таракана, да ты и есть таракан! Ты увидишь! Они все увидят! Я
покажу им, как не пускать меня...
- Ступай отсюда, - повторила Дженни.
И Зиерн подчинилась. Всхлипывая, подобрала волочащийся белый шлейф и
заковыляла вниз по тропе, ведущей к обрушенной Часовой Башне. Дженни долго
наблюдала за ней. Магия, защитившая ее от Зиерн, медленно слабела, словно
угли, подергивающиеся слоем пепла, - до новой охапки хвороста.
Всю невозможность случившегося Дженни осознала, лишь когда Зиерн
скрылась.
Наконец-то она поняла, чем отозвалось прикосновение к разуму дракона.
Магия Моркелеба поселилась в ее душе, как железный стержень в золоте.
Почему же Дженни не догадалась об этом раньше? Видно, слишком была
утомлена и измучена... Сознание ее, подобно сознанию Моркелеба, наполняло
Долину, даже когда она спала. Тот разговор Гарета с Джоном... Дрожь
удивления и страха прокатилась по телу, как будто вновь что-то живое и
чуждое шевельнулось в ней.
Дым, тянущийся из леса, ел глаза и ноздри. Его белые волны говорили о
том, что Гарет воюет с пламенем весьма успешно. Неподалеку всхрапывали
испуганные лошади. Бедное тело Дженни было разбито и истерзано
заклинаниями Зиерн; запястья, разорванные ногтями чародейки, болели.
Чувство новой колдовской силы стремительно убывало под натиском
растерянности и страха.
Волна ветра качнула деревья, словно от удара гигантских крыльев.
Волосы Дженни отбросило с лица, она взглянула вверх, но в первый момент
ничего не увидела, хотя знала уже: это дракон. Он выплыл из сумерек
огромной тенью - угловатое чудо из черного дерева и черного шелка;
серебряные глаза лунами просияли во мраке.
"Почувствовал, что силы кончились..." - в отчаянии подумала она.
Кости, пораженные злобными заклятиями, ныли, и Дженни почудилось, что,
попробуй она сейчас призвать свою магию против дракона, они не выдержат и
начнут крошиться. Борясь с дурнотой усталости, Дженни подняла глаза,
ожидая атаки.
...И все равно он был прекрасен, зависший на миг с простертыми
крыльями над самой землей.
Дженни почувствовала касание его разума, и боль от заклятий Зиерн
внезапно ушла, отпустила.
"Что с тобой, колдунья? Да ведь это же просто злобные слова, какими
бранятся жены рыбаков".
Моркелеб опустился перед ней на тропу и, сложив с изысканной
аккуратностью огромные крылья, устремил на Дженни из сумерек загадочные
серебряные глаза.
"Ты понимаешь", - сказал он.
"Нет, - ответила она. - Мне кажется, я знаю, что случилось, но понять
пока не могу".
"Можешь! - В убывающем сером полусвете Дженни видела, что лезвия его
чешуи слегка встопорщились, как у рассерженного кота. - - Так уж вышло,
что когда ты исцеляла меня, моя магия позвала, и дракон в тебе ответил.
Неужели ты не знаешь своей силы, колдунья? Неужели ты не знаешь, кем могла
бы стать?"
И, ощутив холодок, вызванный не только страхом, Дженни вдруг поняла,
о чем он. И тут же горько пожалела, что поняла.
Он почувствовал, что разум ее замкнулся, и раздражение заклубилось в
его душе.
"Ты понимаешь, - повторил он. - Ты была во мне и знаешь, что значит
быть драконом".
"Нет", - сказала Дженни, но скорее себе, чем ему.
Как во сне, внезапно всплыли забытые детские мечты - чувство
свободного парящего полета. Земля укрыта облаками, и вечная тишина
нарушается лишь редкими взмахами твоих огромных крыльев. В разрыве туч -
крохотный круг камней близ Мерзлого Водопада, похожих на обломки грязного
стекла, и каменный кокон домика, готовый раскрыться и выпустить спящую в
нем бабочку.
"Я не могу изменить свою сущность", - сказала она.
"Зато я могу, - шепнул он. - У тебя есть силы быть драконом, тебе
стоит лишь согласиться. Я почувствовал это, когда мы боролись. Я был
разозлен, что меня одолел человек, но ты больше, чем человек".
Вглядываясь в его угловатые изящные очертания, она покачала головой.
"Я не отдам себя в твою власть, Моркелеб. Я не смогу изменить облик
без твоей помощи, но и вернуться в прежний облик я тоже не смогу. Не надо
искушать меня".
"Искушать? - переспросил голос Моркелеба. - Искушение в тебе самой. А
что до обратного превращения... Что ты представляешь из себя, Дженни
Уэйнест, как человек? Жалкое, хнычущее существо, как и все вы - рабы
времени, разрушающего ваши тела, прежде чем ваш разум успеет осмыслить
хотя бы один цветок на огромных лугах Вселенной. Чтобы быть магом, ты
должна быть магом, а я вижу, что даже на это тебе не хватает времени. Быть
драконом..."
- Значит быть драконом, - бросила она вслух, чтобы заглушить
собственные мысли. - Я всего-навсего должна полностью тебе довериться. Ты
хочешь сказать, что я не потеряю себя, став драконом? Не потеряю власть
над тобой?
Дженни почувствовала, как что-то властно толкнулось в запертые двери
ее разума, потом еще раз, но уже слабее. Послышался стальной шорох чешуи;
хвост Моркелеба дернулся раздраженно среди сухой травы. Темный лес вновь
обрел четкость, а странные видения рассеялись, как мерцающий туман. Свет
убывал, обесцвечивая путаницу вереска и терна. Чернота дракона смягчилась,
сливаясь с вечерней темнотой и с обгорелыми сучьями деревьев; ощетиненный
шипами силуэт подернулся молочным туманом, поползшим из чащи. Где-то
неподалеку Дженни слышала зовущий ее голос Гарета.
Она обнаружила, что вся дрожит, и не только от усталости и
пронизывающего холода. Давняя забытая страсть вернулась из тех времен,
когда Дженни четырнадцатилетним заморышем почувствовала ее впервые. Она
ощутила вкус драконьего пламени, нежно ласкающий язык и небо.
"Я могу дать тебе это", - сказал голос.
Дженни яростно замотала головой.
"Нет. Я не предам своих друзей".
"Друзей? Это тех, что довели тебя до ничтожества ради своих мелких
удобств? Мужчину, который жалеет о том, что ты не подала ему к завтраку
свою душу? Не потому ли ты цепляешься за мелкие радости, что боишься
испытать большие, Дженни Уэйнест?"
Он был прав, когда говорил о том, что искушение заключено в ней
самой. Дженни отбросила волосы за плечи и собрала все свои силы против
мерцающей колючей черноты, проникавшей, казалось, в самое сердце.
"Оставь меня, - сказала она ему. - Возвращайся к себе, на свои
острова в северном море. Пой там свои песни китам и скалам и не смей
больше трогать людей и гномов".
Дженни словно переломила обугленное бревно, явив тлеющую сердцевину,
- гнев Моркелеба вспыхнул снова.
"Будь по-твоему, колдунья. Я оставляю тебе золото Бездны, возьми его,
если хочешь. В нем - моя песнь. Когда придет старость (а ты уже чувствуешь
ее холод в своих костях), прижми его к сердцу и вспомни, чем ты
пренебрегла".
Он присел на задние лапы, его змеевидное тело подобралось, окуталось
мерцанием магии. Черные крылья простерлись, блеснув обсидианом суставов;
нежное, как кожа младенца, бархатистое брюхо еще зияло уродливыми ртами
ран, оставленных гарпунами. Затем он прянул в небо. Могучий удар крыльев
вознес его над деревьями. Магия плыла за ним подобно хвосту кометы.
Последние пылинки света прилипли на секунду к его шипам, когда он возник
над гребнем. И дракона не стало.
Дженни смотрела вслед; сердце ее опустело. Лесной воздух внезапно
отяжелел, пропитанный сырой гарью и обрывками холодного дыма. Потом Дженни
заметила, что юбка на коленях - сырая и грязная, в башмаках - хлюпает,
ноги - замерзли. Снова нахлынула усталость и мышцы заныли от заклинаний
Зиерн. И все звучали в мозгу слова дракона о том, от чего она
отказывается.
...Стань Дженни драконом, она бы не смогла выгнать его из Бездны, да,
