отошедшей к Советскому Союзу. Да, это была небольшая территория, заселенная
поляками, в сравнении с территорией и населением, захваченными гитлеровской
Германией. Естественно, поляки воспринимали и переживали все это очень
глубоко и трагично. Некоторые из них выбирали из двух зол меньшее. Они были
против Советской власти, но, сравнивая ее с тем, что принес полякам Гитлер,
предпочитали Гитлеру Советы. Имелись и такие, которые, оказавшись на
территории, занятой Красной Армией, потом, даже вне всякого "обмена людьми",
бежали на территорию, занятую немецкими войсками. Кое-кто из них хотел таким
способом уклониться от контактов с гестаповцами.
Во Львове в то время гестаповцев было очень много. Они попали туда по
договоренности с нами, с целью содействия обмену населением. Но возникали
также случаи, как с Бандровской, когда гестаповцы не согласовывали с нами
списки отъезжающих и,
пользуясь тем, что граница фактически была открытой и никаких
трудностей для перехода не существовало, выписывали каким-то лицам фальшивые
документы.
Продолжалась работа по установлению Советской власти и нормализации
положения в западных районах Украины. Главным образом она была направлена на
создание местных органов власти. В областные комитеты и в районные было
привлечено много местных активистов. Не было недостатка в кадрах, которые
становились на позиции советской действительности. Несмотря на сильные
украинско-националистические позиции, имелось немало сочувствовавших нам
коммунистов, несмотря на роспуск КПЗУ и выраженное нами недоверие к ней.
Вообще-то КПЗУ была разгромлена еще во время "чисток" 1936-1937 годов.
Руководство коммунистическими организациями Западной Украины практически
было возложено на КП(б)У. Когда я еще в 1928-1929 гг. работал в Киеве на
посту заведующего организационным отделом окружного комитета, секретарем
Киевского окружкома был Демченко. Именно он по решению ЦК КП(б)У отвечал за
связь с КПЗУ и за руководство ее деятельностью. Демченко встречал людей
"оттуда", они приезжали нелегально, получали от него указания и отбывали.
Так велась организационная работа.
Демченко занимался также вопросами культуры. В Киеве находилась
Украинская АН, видный историк Грушевский руководил в ней секцией истории
Украины. Наблюдение за АН УССР тоже было возложено на Демченко, и он уделял
ей много внимания. Через академию он был связан и с учеными, которые
находились во Львове, на польской территории. Помню из их числа две фамилии:
Студинский и Колесса14. Это были авторитетные среди интеллигенции люди,
причем Колесса больше как ученый, а Студинский -- как общественный деятель и
хороший оратор. Он, выступая в польской печати, зарекомендовал себя как
антипольская фигура, настроенная просоветски и проукраински. Однако, когда
мы с ним в 1939 г. встретились, выяснилось, что он был в политических
вопросах без прочных убеждений. Итак, КПЗУ была разгромлена, а ее кадры, до
которых дотянулась наша рука, были уничтожены как "провокаторы, изменники,
предатели и агенты Пилсудского", уже умершего.
Коммунистическая партия Польши тоже была разгромлена и распущена
Коминтерном. Ее руководство было уничтожено, так как жило в Москве и
работало Как раз в Коминтерне. Все, кто жил здесь, были арестованы и
погибли, и Ленский15, и другие. Осталась лишь молодежь. Берут16 же уцелел,
потому что был еще
мало известен у нас и вообще не находился на территории СССР, а был в
Польше. Совсем молодым был еще Гомулка17. И вот их партия была разгромлена,
исчезло ее центральное руководство, практически же никакого руководства одно
время не было. Гомулка до ареста его польскими властями работал, как он мне
потом рассказывал, в Дрогобыче; где работал Берут, не знаю. Когда мы заняли
Дрогобыч, то будущий председатель Госсовета ПНР Завадский 18, очень хороший
человек, сидел в местной тюрьме. Он и раньше неоднократно сидел по разным
польским тюрьмам и рассказывал мне, что хорошо знает их режимы. Шутил, что
"лучшей" тюрьмой была дрогобычская.
Я уже упоминал, что мы в те месяцы занимались созданием выборных
органов власти народов, населявших восточные области бывшей Польши. Теперь
они должны были определить свое юридическое положение: с кем они будут?
Хотят ли войти в состав Советского государства? Прошли выборы народных
представителей. Я все это время находился во Львове и организовывал эту
работу. Когда проходило заседание народных делегатов, я сидел в ложе и
наблюдал. Сейчас уже не помню состав президиума собрания, но это были люди
из западных областей Украины, хорошо нам известные, с определенными
политическими позициями. Они открыто заявляли об этом в своих выступлениях,
и устно, и в печати. То были не какие-то подставные лица, если говорить
грубо -- не какие-то "наши агенты", нет! То были убежденные коммунисты.
Когда они выступали, я не услышал ни одного оратора, который выражал бы хотя
бы сомнение в том, что у них должна быть установлена Советская власть. Они с
радостью, с пафосом заявляли, что их заветная мечта -- быть принятыми в
состав Советской Украины.
Эти собрания прошли на большом политическом подъеме. Не помню, сколько
дней они длились. Но было приятно смотреть на происходящее, радоваться тому,
что оно подтверждало нашу точку зрения: народ -- рабочие, крестьяне,
трудовая интеллигенция с пониманием относятся к нашей идеологии, принимают
ее и на ее основе хотят строить свое будущее. Вот сила ленинских идей! Они
жили в людях, несмотря на то, что польские власти делали все, чтобы
изолировать их от СССР и извратить Ленинизм, пугали людей Советской властью.
Как раз в те годы развернулись репрессии, что тоже использовалось против нас
с соответствующим толкованием. Если мы писали и говорили, что все это
делается только для укрепления Советского государства, для расчистки путей к
строительству социализма, то враги СССР давали, конечно, свои объяснения,
вредные для нас. Такие точки зрения широко гуляли в Польше, в других
буржуазных государствах. Однако, несмотря на столь усиленную обработку умов,
когда пришла Красная Армия, народ принял нас, как близких людей.
Собрание народных представителей районов, освобожденных Красной Армией,
проходило во Львове очень торжественно. Люди, выступая, со слезами радости
говорили о том, что они наконец-то дождались времени, когда возникнет единая
Украина; что они воссоединились с братьями-украинцами. То были торжественные
для нас дни, тем более что не только удовлетворились национальные запросы
украинцев, но и укреплялась западная граница СССР. Она отодвинулась дальше.
Исправлялась историческая несправедливость в отношении украинского народа,
который никогда прежде не был в составе единой Украины. Теперь его чаяния
сбылись. Правда, юридически это еще не было оформлено, потому что пока что
состоялись лишь собрания во Львове. Пока что наблюдалось выражение чувств
людей, которые освободились от гнета, и еще не было официально оформлено
принятие их земель в СССР. Кроме того, еще оставались украинцы, которые жили
за Карпатами, в Венгерском государстве. Дело в том, что после ликвидации
Гитлером Чехословакии Закарпатская Украина вошла в состав Венгрии. Это
учитывали наши украинцы и говорили: "Закарпатские украинцы пока не входят в
нашу Украинскую Советскую державу, но настанет час, и они тоже будут вместе
с нами". После Великой Отечественной войны так оно и произошло. После
разгрома Гитлера Закарпатская Украина тоже вошла в состав УССР, так что
Советская Украина объединила всех украинцев, живущих на своих исторических
землях.
После львовского собрания народных представителей мы перенесли
обсуждение этого вопроса в Киев. Заседание во Львове называлось собранием
уполномоченных (что-то вроде Учредительного собрания). Оно обратилось с
просьбой принять Западную Украину в состав УССР. В Киеве был созван
республиканский Верховный Совет, а затем завершила дело сессия Верховного
Совета СССР. Туда прибыли представители западных областей и выступали с той
же просьбой. Этот акт совершался в торжественной обстановке. А я гордился
тем, что от начала до конца находился в западных областях Украины и
организовывал все дело. Как протекали аналогичные события в Белоруссии,
подробно не знаю, ибо пользовался только газетной информацией. Белорусы тоже
торжествовали победу, тоже были рады историческому акту воссоединения
белорусского населения в одном государстве. По-видимому, у них были те же
радости и те же трудности, что и у нас. Я так думаю. А кто пожелает, может
найти материалы о них в печати.
Теперь -- о Литве, Латвии и Эстонии. Об этих наших мероприятиях я знаю
только из бесед, которые имел со мной Сталин, когда я приезжал в Москву. Мы,
конечно, были очень рады, что литовцы, латыши и эстонцы будут опять входить
в состав Советского государства. Тут и расширение территории, и рост
населения, и общее усиление СССР. Мы получили довольно длинную береговую
границу на Балтике. Раньше у нас имелся только узкий вход в Финский залив, а
теперь -- настоящая морская граница. Кроме того, рассуждали мы тогда,
территория Латвии, Эстонии и Литвы, если разразится "большая война", стала
бы плацдармом для иностранных войск, и Англии с Францией, и Германии. Так
что эта акция улучшила наше положение в смысле организации обороны
Советского Союза, что имело большое значение, потому что объединенные силы
империалистического лагеря значительно превосходили в то время наши силы.
Конечно, между народами Литвы, Латвии и Эстонии, с одной стороны, и
населением Западной Белоруссии и Западной Украины -- с другой, нельзя
ставить знак равенства. Ведь в Прибалтике жили не части народов СССР, а
отдельные народы. Но они обрели теперь возможность жить так, как жили в СССР
все рабочие, крестьяне и интеллигенция. Для народных масс Прибалтики это был
большой успех.
Их правители уступили свое место другим людям. Президент Литвы Сметона
удрал в Германию. Правда, бежали не все, а кое-кому из прежнего руководства
были даже предоставлены видные посты. Сопротивления нам не было оказано, а
остальное было проведено по-другому, нежели в Западной Украине и Западной
Белоруссии, советизация в Прибалтике проходила иначе. Там появились свои,
теперь уже прогрессивные правительства. И не все их члены были коммунистами.
Лацис19, возглавивший правительство Латвии после Кирхенштейна20, был
коммунистом и к тому же известным писателем. А Кирхенштейн сначала не был.
Не помню сейчас, кто из эстонцев и литовцев на первых порах возглавлял их
правительства. Но и там были предприняты шаги такого же характера.
Постепенно всюду там вводились советские порядки; Эстония, Латвия и Литва
тоже вошли в состав Советского Союза, что было оформлено демократическими
методами и при соблюдении всех юридических формальностей, которые требуются
в таких случаях.
Осенью 1939 г. встала также проблема Финляндии. Мы вошли с Хельсинки в
контакт, чтобы договориться. Был выдвинут нами вопрос о том, что на случай
войны нужно обезопасить Ленинград, который находился на расстоянии пушечного
выстрела от финляндской границы. С территории Финляндии можно было сразу
вести обстрел Ленинграда. Финляндское правительство проводило тогда
враждебную политику в отношении СССР и демонстративно заигрывало с
гитлеровской Германией. Главнокомандующим армией Финляндии был Маннергейм21,
бывший царский генерал. Он очень недружелюбно относился к Советскому Союзу.
Финляндия действительно представляла для нас угрозу, но не сама по себе: ее
