срочно собираться. Самым неприятным оказалось то, что из официальных
лиц в крепости оставался я один. Среди войск, стоявших в Кариссе,
засилья рыцарей сроду не было, а уж после штурма и подавно. Ральф
отговорился от поездки сразу и я даже просить его не стал. Еще бы, у
человека такое горе. Рейвена, как известно, официально здесь вовсе
даже и не было, а маршал Дэн... Я даже подумал, не имеет ли смысла ему
явится в Илвит вместе со мной. Но власти принца на прощение ему могло
и не хватить, а раньше времени подставляться явно не стоило.
Собираться было делом хлопотным. К принцу не явишься в потрепанном
плаще и драных сапогах, будь ты хоть полдня назад из боя. К тому же,
требовалось выбрать состав экскорта и подготовить для них
соответствующие случаю одеяния. Вот тут я споткнулся. Если с
одеждой-то все было просто, то как я мог решить, кто из гвардейцев
дрался лучше, кто хуже, если сражались на совесть все? В конце концов,
я объявил гвардии и пограничникам, что они могут сами решать, кто
достоин ехать, а если не решат миром, пускай кидают жребий. Правда,
командира я подобрал сам. Эргис, на мой взгляд, своими лихими штуками
вполне заслужил эту сомнительную честь. И рисковать ему приходилось
побольше многих.
Я был очень рад, что мое решение не было воспринято солдатами как
слабодушие или, того хуже, предательство. К сложившейся ситуации
относились, скорее, с юмором. Эргис с ходу отколол несколько смачных
шуточек относительно гвардии принца и его свиты и остановить его
смогла только моя оплеуха. Хотя наш славный разведчик и прикусил язык,
я не сомневался, что над оставшимися в Илвите смеяться все равно
будут, хотя и не так едко. Да и пускай, в общем, смеются. Если
пытаться предусмотреть все последствия от любой солдатской хохмы,
недолго и придворным стать. А теперь слово "придворный" казалось мне
теперь просто ругательством.
Пока я корпел над описью трофеев, решая, что надлежит отправить
принцу, а что раздать победителям, в комнату вошел Дэниел. Поскольку
мысли мои были заняты фразами типа: "меч для одной руки, с рукоятью
золоченой" или "плащ двухцветный шелковый, затканый двенадцатью мерами
серебра", я не сразу обратил внимание, что Дэниел одет по-походному.
Но взглянув внимательнее, я понял, что он собрался куда-то уезжать. И
вовсе диву дался, когда понял, что через руку его перекинут не ставший
уже привычным серый дорожный плащ, а белый, трофейный, со следами
споротого орла.
Дэн слегка улыбнулся и спросил:
- Ну как, готовишься к визиту?
Я не удержался и высказал все свое к этому визиту отношение. Дэн
только усмехнулся.
- Таково бремя власти. Ладно, не волнуйся, все устроится. И,
главное, не лезь на рожон. Помни, что принц вовсе не твой злобный враг
или непоправимый идиот, он просто еще молодой. А когда в семнадцать
лет больше умеешь приказывать, чем делать сам...
Я посмотрел на Дэниела выпученными глазами. Так со мной мог
разговаривать тот, кого я привык называть словами "маршал" и
"учитель", а не нынешний Дэн, уставший и потерянный, казавшийся
бледной тенью прежнего. Ну не могло в одночасье все просто так
измениться.
А Дэниел продолжал:
- Рейвен вчера ночью уехал...
Вот уж и вправду сюрприз за сюрпризом. А я-то был уверен, что мне
бы об этом всяко доложили, и потому сказал по-детски огорченным тоном:
- А я с ним посоветоваться хотел... Он когда вернется?
Дэниел пожал плечами. Я встревожился.
- А куда он поехал?
- Может, в Саргол, может, в Трандаль, может, домой. А может, и
вовсе каких-нибудь троллей искать. Это же Рейвен, не человек, а
ходячий северный ветер. Мы, когда совсем молодые были, его так и
звали: Ветерок. Вороном он стал называться много позже.
Я даже немного обиделся. После сказанного Рейвеном о моих
способностях, можно было надеяться, что он и вправду возьмется за
обучение, и я стану первым в королевстве рыцарем-магом. Потом я
сообразил, как несерьезна моя обида и даже устыдился. И пока я не
знал, что сказать, Дэниел добил меня окончательно:
- Да, я ведь тоже уезжаю.
У меня вырвалось только одно слово:
- Как?!
Дэниел улыбнулся.
- Понимаешь, надо. Действительно надо. Слушай, у тебя в казне не
уцелело десятка золотых? А то, когда началась вся эта сутолока, я свой
кошель куда-то засунул и до сих пор найти не могу.
Конечно, я готов был отдать ему не только казну, но и все личные
сбережения, но, увы, не прошел мой благородный жест, еле удалось
уговорить Дэна взять вместо десятка полтора, и выбирал он, притом,
самые обрезанные и легковесные монеты. На все мои просьбы и
предложения он только отшучивался:
- Ну откуда у простого наемника деньги?
Не взял он ничего из предложенного мной снаряжения: ни второй
лошади, ни копья, ни щита. Я даже задумался, куда это он так поспешно
отбывает. Спрашивать об этом было бессмысленно, ответа я бы все равно
не получил.
А Дэн продолжал меня удивлять. Даже в хорошие дни он нечасто
позволял себе выпить крепкого вина, а сейчас не только сам приложился
к фляжке с какой-то бормотухой, но и меня угостил, что бывало уж вовсе
редко. Я и оглянуться не успел, как приговорили мы эту флягу до самого
дна. Разлил Дэн остатки по глиняным кружкам и поднял последний тост за
мою удачу. Я ему, естественно, пожелал того же. Он поблагодарил очень
всерьез и сказал, что удача ему немало пригодится. А я уже чуть-чуть
заплетающимся языком начал объяснять, что все самое плохое-о уже
позади, что теперь Его Величество разберется, кто настоящий изменник,
и, в общем, жду я его обратно с маршальским жезлом и грамотой
сенешаля.
А Дэниел посмотрел на меня, улыбнулся и просто махнул рукой. И
добавил, что все это ерунда, и речь вовсе не о том. Потом хлопнул меня
по плечу, так, как будто на охоту выезжал, пожелал удачи и вышел. А я
остался сидеть, приводя хмельную башку в порядок, и в сумятице пьяных
мыслей вдруг понял, чем отличается Дэниел нынешний от Дэниела,
которого я привык считать настоящим. Тот, который маршал, всегда был
чуть согнут. Внутри себя согнут, как будто ответственность и долг его
слегка тяготили. А сбросить он их не мог, совесть не позволяла.
Нынешний же Дэн как-будто выпрямился, и часть его ноши исчезла, а
оставшаяся доля и тяжестью быть перестала. А еще он напоминал мне
человека, который после долгой болезни проснулся солнечным утром
совершенно здоровый, и радовался и этому солнцу, и зеленой траве, и
легкости в ногах - того и гляди, оттолкнется от земли и полетит, как
птица.
Возможно, я и вовсе до какой-нибудь поэзии дошел, но тут явился
Сэферт и сообщил, что господин Рейвен куда-то отбыл, никого не
предупредив, и оставил в своих покоях письмо, адресованное мне. Я
сразу вскрыл его, сломав печать с вороном, сидящим на копье, и увидел
неровные, какие-о убегающие строки:
"Спасибо тебе за все, мой юный друг. Желаю тебе и дальше
оставаться таким же, сочетающим лоск с простотой, наивность с
цинизмом, а горячность с трезвым разумом. Мне жаль, что мы даже толком
не познакомились, но клятвенно обещаю, что, если вернусь, дам тебе
несколько уроков Мастерства, чтобы твои способности не пропадали.
Если, конечно, вернусь. А если не вернусь, помяни меня в среду у
перекрестка дорог и пролей на землю вино в честь моего покровителя.
Удачи тебе. Рей, виконт Корвилль, посвященный Альфедра."
Я чуть не прослезился. Наверное, крепкое вино было тому причиной.
Но долго умиляться мне не удалось. В дверях появился Эргис и сообщил,
что экскорт мой уже готов, и ожидают только меня одного. А потом
поинтересовался:
- А чего это господина Рея телохранитель все про Заречье
расспрашивал? Всю душу, зараза, вымотал: где там какая дорога, где чей
хутор стоит... Еле от него отбрыкался.
И тут я все понял. Чтоб мне провалиться на этом месте! Эти двое
ненормальных отправились в Саргол, давить трандальскую гадину прямо в
гнезде. А я, как дурак, остался здесь, чтобы строить принцу благостную
рожу. Вот тут мне и захотелось завыть; тоскливо завыть, как волк в
осеннюю ночь. Но я вместо этого встал и отправился надевать доспехи.
Внизу собрались воины, которые ждали только меня, и я почувствовал,
как мои плечи потихоньку начинают подгибаться под непосильной
тяжестью.
От Лейна до Саргола никак не больше дневного перехода. Но как же
невозможно долго этот переход тянулся в такой компании! Самый молодой
из собранного с бору по сосенке отряда еще перед переправой стер себе
ногу, а потом замочил сапоги на главном мосту, и приходилось тащиться,
как улитки - ну не бросать же его, дурня, в самом деле! Да, впрочем,
добрая половина остальных выглядела не лучше. Никто бы не смог
подумать, что эти три десятка полукрестьян-полусолдат в разбитых
сапогах и заляпанных грязью плащах, которых возглавлял наемник на
гордом рыцарском коне, и есть один из ошметков блестящего воинства,
ушедшего штурмовать Кариссу.
Всю эту нелепую свиту Дэниел набрал себе совершенно случайно. он
просто встретил троих парней из эдмундовского ополчения, собравшихся
пробираться к дому, и решил отправиться вместе с ними: меньше
подозрений будет. А дальше маленький отряд начал разрастаться, как
снежный ком. На каждой дневке прибивались к нему люди и вовсе
случайные. Кого и кнутом и лаской поставил под копье барон: скостил
подати, да еще и богато наградить пообещал. Но уж если не пойдешь...
Кого-то привела в войско горькая судьба, привела так или иначе. Были
здесь и вор, прощенный за службу, и крестьянский парень, лопух и
вечный неудачник, и юный горожанин, мечтавший стать наемным солдатом
больше всего на свете... Для Дэниела они и воинами-то не были, а
назвать их врагами и вовсе язык не поворачивался. И бросить их, дорог
не знающих, костер без дыма разложить не умеющих... Не по-рыцарски это
как-то было. Да что там - не по-рыцарски, просто нечестно.
Были в такой компании и свои преимущества. Опытный воин, который
мог дать добрый совет и помочь, а мог и вздуть за леность и нытье, но
при этом не был поставлен сверху рыцарем, а просто помогал
разношерстному воинству по доброй воле, очень быстро стал всеобщим
любимцем, чем-то, вроде одного на всех старшего брата. И, возникни у
кого-нибудь сомнения, каждый поклялся бы, что видел воина Дэна на поле
боя и чуть ли не сражался с ним плечом к плечу. Поклялся, и тут же в
это уверовал бы.
Дэниел смеялся про себя, думая, каким хитрым способом обеспечил
себе тылы. А ведь и в мыслях такого не держал, просто жалко было
разгильдяев.
К холмам, на которых стоял Саргол, они вышли только поздним
вечером, в сумерках. Вдали уже виден был могучий донжон цитадели,
почти двойник карисского Альстока. Дэниел слегка удивился, увидев на
два пальца левее башни дрожащее пламя многих костров. Казалось, что
целая армия встала лагерем под стенами. Хотя, откуда было взяться той
армии?
Но все вопросы разрешились очень легко, когда они свернули направо
и начали подниматься вверх по холмам, к городу. За поворотом стоял
орденский патруль. К счастью, никого из рыцарей в нем не оказалось.
Было здесь с дюжину воинов, которых возглавлял, похоже, не менее, чем
сотник, широкоплечий мужчина с рыжей бородой. С усмешкой оглядев
разномастное воинство из десятка всадников и двух десятков пеших, он
мрачно спросил:
- Кто и куда?
Вся гоп-армия замялась, только бурчали что-то невнятное, и Дэниелу
пришлось выехать вперед.
