дверь?
Прокурор удивленно посмотреть на меня.
- Не знаю, - ответил он. - Мне очень жаль, но по ключу этого узнать
невозможно...
Тут я поняла, что мой вопрос в любом случае лишен всякого смысла. Он
не запирал дверь со стороны кабинета, потому что должен был ждать минуты,
когда там никого не будет. Разве что это один из наших: Витек или Збышек.
Но и им было бы легче пройти через дверь и запереть ее со стороны
конференц-зала. А если это был кто-то другой, тогда тем более... Я
почувствовала, что начинаю теряться.
- Помогите же мне, черт возьми! - потребовала я с гневом. - Видите
же, что у меня все перепуталось!
- Очень вовремя у вас все перепуталось! По показаниям секретарши
никто, кроме этих двух панов, один в кабинете не оставался.
- Но то, что дверь была заперта со стороны конференц-зала, не
вызывает сомнений. Потом он ее не отпер, хотя, вероятно, собирался.
Почему?
- Подождите. Вы считаете, что кто-то из этих двух панов или другой
человек в любом случае запер дверь со стороны конференц-зала?
- Да. Вы сами сказали, что в кабинете никто, кроме них, один не
оставался, а каждому из них было бы удобнее пройти через дверь, а потом
запереть ее за собой.
Прокурор задумался.
- Попробуем представить этот поступок так, как вы его представляете
себе, принимая во внимание царящие здесь обычаи. Сначала кто-то снаружи...
- Кто-то снаружи должен был бы иметь ключ. Из ящика вынуть не трудно,
а из вазона?..
Я тоже задумалась, а затем возвестила:
- Если бы кто-нибудь вынул его из вазона, это бы не прошло
незамеченным, я уж не говорю о том, что после этого стояла бы ужасающая
вонь. Ему пришлось бы сделать это поздно вечером и сразу идти домой, чтобы
вымыться. Но содержимое вазона об этом не говорит. У вас есть где-то
милицейские химики, спросите их, могли ли недавно потревоженные помои
произвести потом такой эффект. Вас не было при этом... но спросите
капитана!..
- Он мог вынуть его двумя неделями раньше, за две недели все бы уже
осело.
- Не знаю, мушек, наверное, было бы меньше - ведь вылетел бы целый
рой. Хотя я не представляю, в каком темпе они выводятся...
- Ну хорошо, это выясним. Допустим, что он вынул ключ из ящика,
достаточно, что он у него был. Что дальше?
- Дальше он выбирает время... Ах нет, сначала звонит... Сейчас,
сейчас...
Я сидела, уставившись на прокурора. Он, в свою очередь, приглядывался
ко мне каким-то рассеянным взглядом, как будто только что думал о чем-то
другом, а теперь снова пытается сосредоточиться.
- О чем вы думаете?
- Звонок был в 12.15, задушили его, самое раннее, пятнадцать минут
спустя... Что это значит?
- Это значит, что убийца разговаривал с ним в течение пятнадцати
минут.
- Это мне не нравится. Невозможно, чтобы убийца пошел на такой риск.
В течение пятнадцати минут он находится за пределами видимости окружающих,
а потом совершает убийство? Это верх неосторожности!
- И все же мы не можем этого исключить. Каждое преступление является
колоссальным риском. Действительно, разумнее было бы признать что звонил и
разговаривал с ним один, а убил другой. Сейчас мы к этому вернемся, а пока
не отвлекайтесь. Оставим пока телефонный звонок и разговор и приступим к
самому убийству.
- Ну хорошо, пусть будет так. Он выбирает время, когда в приемной
никого нет... Если это была Ядвига, ей было бы достаточно, чтоб не было
Веси, но та, как известно, полдня просидела в центральной комнате,
значительно облегчая совершение преступления. Итак, в приемной никого нет,
он входит в конференц-зал и запирает дверь на ключ...
- Мне это кажется довольно бессмысленным, - неохотно сказал прокурор.
- Разве вас не удивило бы, что кто-то входит в комнату и запирает дверь на
ключ?
- Удивило бы, ну и что из этого? Во-первых, он запер только одну
дверь, а во-вторых, даже очень удивленная я не бросилась бы бежать с
испуганным криком. Я ждала бы, что будет дальше, а он в это время мог
спокойно оглушить меня дыроколом.
- А сначала еще попросил бы, чтобы вы любезно повернулись спиной...
- О Боже, вы снова не все знаете! Со мной бы такой номер не прошел,
но с Тадеушем!.. Из окна нашего конференц-зала прекрасный вид на окна
нашей амбулатории, а там работает необыкновенной красоты медсестра. Нет
такого мужчины в нашей мастерской, который не обернулся бы, если бы кто-то
крикнул: "О, прекрасная Зося в окошке!"
- Ах, так? - внезапно заинтересовался прокурор. - Действительно такая
красивая?
- Да, - с жаром ответила я. - Рост метр семьдесят, прекрасная фигура,
брюнетка, истинная Юнона!
- А... нет, Юнона отпадает... - проворчал прокурор, сразу теряя
интерес.
- Не в вашем вкусе? Возможно, но я думаю, что туда взглянули бы и вы.
А Тадеуш был без ума от этой юной богини.
- Да, это объясняет... Интересно, что мы еще узнаем? Пока возникает
вопрос: а из окна амбулатории не было видно, что делается в
конференц-зале?
- Это исключено. Все дело в том, что то окно находится ниже, поэтому
от нас прекрасно видно, что делается там, а от них можно увидеть только
того, кто выглядывает в окно. Это отпадает.
- Вернемся к теме. Теперь он должен отпереть дверь кабинета и как
можно быстрей выйти в приемную так, чтобы его никто не заметил. Дверь он
не отпер: или поглупел от волнения и забыл, или кто-то ему помешал. Может
быть, он услышал, что в кабинете кто-то есть и не хотел скрипеть ключом?
- Сейчас, взглянем на эту решающую четверть часа...
Прокурор вынул свои записи, а я заглянула в наш график. Что
происходило между 12.30 и 12.45?
Витек был в кабинете, что засвидетельствовала Иоанна, которая входила
к нему за какой-то подписью. Вместе с ним были Ольгерд и Моника, которые
сразу же ушли. Моника, возвращаясь в отдел, встретила по дороге выходящую
оттуда Анку. Через минуту в кабинет вернулся Збышек и услышал голоса из
конференц-зала. Витек взошел. Збышек тоже вышел. Витек вернулся. Чертова
Иоанна снова заглянула туда неизвестно зачем, разве что для того, чтобы
создать ему алиби. Збышек перешел из центральной комнаты в санитарный
отдел, причем точное время этого перехода подтвердить никто не мог, банда
кретинов, такой ерунды не могли запомнить... Одни утверждают, что это было
в конце куявяка [польский народный танец], а другие - во время
ланолинового мыла, идиоты, слушали разные станции!.. Ядвиги все это время
нигде не было, то есть никто не знает, где она находилась; сама же Ядвига
утверждает, что была в туалете, а потом готовила себе чай. Веслав выходил
из отдела хронологически в то самое время, когда Збышек входил к
санитарникам. Рышард выходил перед этим, Каспер сразу после Рышарда. Гонки
они себе устроили что ли?.. Судя по числу людей, которые мотались в таком
маленьком помещении в такой короткий период времени, они должны были
сталкиваться в коридоре!
Я заглянула в график прокурора и с интересом посмотрела на него.
- Ну и что? - нетерпеливо спросила я.
- В кабинете никого не было в течение очень короткого промежутка,
около минуты. Да... Потом он уже не мог отпереть дверь. Даже запереть ее
мог только тогда, когда там никого не было, и трудно допустить, что он так
удачно выбрал эту минуту. Разве что сам сидел в кабинете...
- Витек или Збышек?..
- Руководителя мастерской видела секретарша. Он мог бы выйти из
кабинета, а затем вернуться через приемную, но здесь был риск: в приемной
мог кто-то находиться, кто засвидетельствовал бы, что в это время никто не
выходил, а следовательно, должен был выйти через кабинет. Нет, это ерунда,
впрочем, он рисковал и в другом случае, могла войти секретарша, которую
удивило бы его отсутствие... Напротив, другой, главный инженер, был один в
кабинете, мог запереть дверь, выйти, увидеть, что приемная пуста... У него
был доступ и к ключу...
Збышек! Я не могу спасти Збышека! Это меня ужасно расстроило.
- Я ведь уже говорила вам! Говорила, что все указывает на невиновного
человека!..
- Откуда вы знаете, что он невиновен?
- Знаюсь Знаю точно! Впрочем, вы меня прервали. Если убийца
разговаривал в конференц-зале с жертвой, а Збышек их слышал, то уже
поэтому он не мог быть убийцей!
- А кто сказал, что он действительно слышал? На каком основании мы
должны в это верить? И кто сказал, что именно тот, кто разговаривал, -
убийца?
- Не знаю, Боже мой, меня это не интересует! Говорю вам, что это не
Збышек, голову даю на отсечение! Я предупреждала, что вся моя надежда на
вас! Сделайте что-нибудь, он невиновен, ищите эту тряпку от дырокола!
Прижмите Витека, он врет с этим ключом... не знаю, что еще сделать!!!
- Я вижу, вы очень горячо защищаете этого главного подозреваемого, -
язвительно сказал прокурор.
- Потому что это единственный порядочный человек в нашем бюро! Он не
делал этого, это исключено! Боже мой, неужели дойдет до того, что я сама
вынуждена буду вести это чертово расследование!
- Счастливый человек, за которого так борется женщина...
- Лучше не нервируйте меня!..
В дальнейшем ходе беседы я дошла до такого состояния, что начала
возводить напраслину на всех подозреваемых и не подозреваемых сослуживцев,
выдумывая невероятные глупости, только чтобы отвратить его внимание от
Збышека. Результат был совершенно обратный. Прокурор с явным удовольствием
разбивал мои аргументы, выдвигая против Збышека неопровержимые
доказательства его вины.
- Вас, видимо, многое связывает с этим паном, - сказал он любезно, но
и ядовито одновременно, приглядываясь ко мне с большим интересом. Я,
должно быть, действительно представляла собой необыкновенную картину:
красная, растрепанная, разгневанная, испачканная графитом от карандаша,
демонстрирующая полную невменяемость. Мне хотелось в ответ сказать ему
только одно слово - короткое, сжатое и нецензурное, но я, к счастью,
воздержалась от такого поступка и вместо этого закричала:
- Но он смертельно влюблен!.. - и остановилась. Лояльность по
отношению к Збышеку была даже сильней, чем гнев.
- В кого? - сразу же спросил прокурор.
- В одну женщину, - хмуро ответила я. - Не в мену уверяю вас. У него
роман с женщиной, который длится уже давно, а я просто им
покровительствую. А с ним меня связывает платоническая симпатия и взаимное
доверие.
Теперь прокурор смотрел на меня так, как будто я окончательно сошла с
ума.
- Он влюблен в другую женщину, а вы так его защищаете?! Прошу
прощения, но я этого не понимаю.
- Ну и не понимайте. Я вижу, что человеческие чувства вам совершенно
недоступны.
- Напротив, человеческие чувства мне хорошо известны, именно поэтому
я и не понимаю.
- Ну, значит, я существо нетипичное. И что, вы меня за это посадите?
- Вас - нет, но, может быть, этого пана...
И все-таки в прокуроре было какое-то обаяние и незаурядный подход к
женщинам, потому что он сумел снова привести меня в нормальное состояние.
Еще раз коротко мы суммировали с ним все выводы. Подозреваемых до сих пор
было восемь человек, из них двое, по моему мнению, исключались по
психологическим мотивам, двое - в результате деликатных наблюдений, а один
не имел повода. Восьмой подозреваемый, Веслав, вообще не умещался в моей
голове.
Наверх я вернулась в непонятном настроении. С одной стороны, я была
подавлена всеми этими расследованиями, но с другой - красота прокурора,
внимание, оказываемое мне, значительно поднимали мой дух. Поднявшись, я
