следов, а напротив, разгласил бы об этом всем и каждому, либо сделал бы
это в состоянии аффекта, а следовательно, менее разумно и с большим шумом.
Разговор, проходивший между Тадеушем и Рышардом, был бы слышен не только
во всем бюро, но даже на лестничной площадке. Ну, и покойник выглядел бы
по-другому...
Мысленно я видела Рышарда, в гневе и безумстве душащего Тадеуша,
кидающегося и в бешенстве избивающего жертву, а затем с ужасом и испугом
глядящего на деле своих рук, выбегающего с криком из конференц-зала, где
остался труп в плачевном состоянии... Я с большим трудом оторвалась от
этой чудовищной картины.
Нет, к Рышарду это тихое, гениально исполненное преступление
совершенно не подходило. К тому же вряд ли бы он спокойно спал сразу после
того, как задушил человека!
- А он спал? - заинтересовался прокурор.
- Как убитый. Я понимаю, что он не высыпается потому что
систематически работает по ночам, но я еще никогда не слышала о человеке,
который бы засыпал от волнения.
- Я тоже не слышал.
- Сейчас, что-то мне это напоминает...
Воспоминание о спящем Рышарде привело меня к мысли о сослуживцах,
ожидающих прибытия милиции. Я вспомнила выражение лица Моники, в котором,
кроме всех других чувств, была и благодарность... Да, она явно подозревала
меня, впрочем, все подозревали меня, и были мне благодарны!..
- За то, что вы устранили с ее пути шантажиста? Да, это могло бы ее
освободить от подозрений. Вы уверены в этом?
- Абсолютно!
- Нет, это ужасно! - проворчал прокурор.
Что касается Кайтека, то для меня ясно было только одно - то, что я
уже сказала Алиции. Тадеуш представлял для него ценность при жизни, а не
после смерти. Никакой долг не заставил бы его убить человека, который
одалживал ему деньги и проворачивал выгодные сделки. Разве только тут было
что-то еще, о чем я не знала. Прокурор тоже не знал.
С Анкой мы покончили молниеносно.
- Оставьте ее в покое, - решительно сказала я. - Я знаю, где она
была, когда ее не было, и у меня есть целых три свидетеля. Вы должны
поверить мне на слово, потому что сразу могу сказать, что вам эти
свидетели ничего не скажут, а мне сказали. Я знаю, что у нее не было
никаких шансов совершить преступление, даже если бы это длилось четыре
секунды, а не четыре минуты.
Наконец после Анки дошли до Збышека. На эту тему у меня было свое
совершенно сложившееся мнение, которое я не стала скрывать от прокурора.
- Откуда у вас такая уверенность, что он невиновен? - недовольно
спросил прокурор.
- Вы должны мне просто поверить, что для него это убийство было
совершено со слишком большим опозданием. Несколькими неделями раньше
ситуация выглядела бы совершенно иначе, но теперь, уверяю вас, это не он!
- Это только ваше личное убеждение...
- Да, но основанное на фактах. Обнародовать эти факты я, а в равной
степени и он, могли бы только в том случае, если бы стояли перед судом.
Давайте оставим его и пойдем дальше.
Следующей была Ядвига. Милиция выяснила уже, что означал этот номер
около ее имени в книжке Тадеуша. Это был регистрационный номер частного
автомобиля. Номера частных машин обозначались буквой "Х" довольно давно,
поэтому сначала это не пришло никому в голову. Я задумалась.
Что общего со смертью Тадеуша мог иметь какой-то частный автомобиль?
Совершенно ясно, что у Ядвиги никогда в жизни не было машины. Может быть,
ее сбило машиной или что-то в этом роде? Конечно, у ее бывшего мужа была
какая-то машина, а также частная мастерская по ремонту автомобилей, ну и
что из этого?
- Может, у него были какие-то злоупотребления, и покойный теперь ее
этим шантажировал?
- Ее шантажировал? Наоборот, он доставил бы ей этим огромную радость.
Ядвига за подобные сведения о своем бывшем муже его бы озолотила, потому
что целый век ведет с ним войну за алименты.
- Семьдесят тысяч злотых?
- Ах, вы и это знаете! Да, семьдесят тысяч злотых. Если бы покойный
собирал для нее негативную информацию об упомянутом супруге, она кормила
бы его ананасами, а не душила. Это ерунда!
- Но она смогла бы это сделать?
- Только в одном случае... - сказала я, погружаясь в размышления. -
Только в одном случае...
- Ну?
- Если бы речь шла о ребенке, о будущем ее дочери. Если бы Тадеуш
каким-то способом мог впоследствии причинить вред ее ребенку, она была бы
способна абсолютно на все. И способ совершения преступления даже как-то к
ней подходит...
- Вижу, что нужно будет подробно изучить вопрос об этом таинственном
автомобиле, - неохотно признал прокурор. - Не знаю, каким способом... Но,
может, в этом что-то есть?
Затем я с уверенностью заявила, что о. Витеке могу сказать немного.
Был ли у него какой-нибудь повод? С одной стороны, все выглядело так, как
будто Витек не подвергался шантажу, в записной книжке Тадеуша он записан
не был. Но, с другой стороны, судя по замечаниям Януша, что-то между ними
было. Что? Мои предположения на этот счет были такими туманными и такими
неприятными, что я предпочла о них не вспоминать. Снова у меня перед
глазами замаячила мрачная картин и я опять постаралась как можно быстрее
от нее избавиться...
- Ну да, собственно, у него не было повода, - задумчиво сказал
прокурор. - А если бы был, то какой?
- Карьера, - ответила я без размышлений. - Профессиональная карьера.
У Витека колоссальные амбиции и отсутствие всякой щепетильности. Он готов
по трупам идти наверх. И характер у него подходящий. Он достаточно умен и
выдержан, чтобы спланировать и выполнить даже двадцать преступлений. И нет
сомнений, что ради карьеры он пошел бы на все, потому что в этом - смысл
его жизни. Если бы я знала, что у него был повод, поставила бы на него без
колебаний, но Тадеуш о нем ничего не знал.
- А вы что-то знаете?..
Я молча взглянула на прокурора, стараясь спрятать в глубине души мои
туманные подозрения. Я уже достаточно натворила, нечего снова валять
дурака, я должна быть беспристрастна...
- Я знаю, что мастерская для него - один из важнейших элементов
карьеры. Но боюсь, что это преступление прикончит ее...
Прокурор неохотно покачал головой.
- Меня вот еще что удивляет. Скажите мне: почему убийца, задушив
Столярека, не забрал записную книжку?
- У него не было времени, - решительно ответила я. - Я уже думала об
этом, но несколько хаотично, и не успела обговорить это с Алицией. Самое
важное для него было исчезнуть с места преступления, а не уничтожить
записную книжку. Вы же сами видите, что если основываться на этой записной
книжке, то подозреваемых становится около двадцати человек. Он мог себе
это позволить...
- Да... Остается последний...
- Вот именно, Веслав! - я снова почувствовала себя удивленной. - Он
действительно мог его убить только за что?
- У него были причины, - зловредно усмехнулся прокурор.
В какой-то момент мне показалось, что эту зловредную усмешку я
откуда-то знаю, но, поглощенная мыслями о Веславе, не стала на этом
останавливаться.
- Что вы говорите, какие причины? Веслав? Что могло быть у Тадеуша с
Веславом?
- У пана Веслава есть своя тайна, которую знали покойный и
руководитель мастерской, больше никто. Мы тоже ее знаем, но разрешите нам
оставить это при себе. Об этом мы узнали в доверительном разговоре.
Причины, по которым пребывание Столярека на этом свете было для него
нежелательным, были того же рода, что и дела пани Моники или пана Каспера.
Если мы принимаем во внимание те, то должны взять и эти...
С огромным удивлением я вглядывалась в прокурора. Действительно,
Веслав никогда бы не пришел мне на ум! Что такого он мог сделать? Об этом
знали Тадеуш и Витек... Действительно, в этом свете его положение было
роковым. И он, что хуже всего, мог не только совершить убийство, но также
и позвонить по телефону... А эта ошибка с личностью жертвы? Веслав мог
собираться убить Витека, потому что тот обо всем знал, но по ошибке убил
Тадеуша, который тоже все знал, это было одинаково выгодно для него, и что
теперь? Убьет Витека? А раньше ему помешали? Ерунда! Совершенная
галиматья!
- Так, - сказал прокурор. - Среди восьми подозреваемых у нас есть
четыре человека, которые могли как позвонить по телефону, так и убить. Из
этих четырех вы освобождаете от подозрений двоих. Нам остаются пан Веслав
и пани Ядвига. Честно признаюсь вам, что мне это не нравится.
- Мне тоже не нравится. Я освобождаю Веслава и Ядвигу тоже...
- Послушайте, прекратите, а то я сойду с ума. Произошло убийство, это
факт, правда? Что вы на это окажете?
- Откуда я знаю, что сказать?
Я сидела совершенно подавленная, бессмысленно уставившись в красивое
лицо моего собеседника. После некоторого молчания он тяжело вздохнул,
закурил новую сигарету и приступил к другому вопросу.
- Ну, теперь разберемся с этой дверью. Она была заперта, это не
вызывает сомнений. Разве что этот пан лжет?..
- Он не лжет, это исключено, и не является невменяемым истериком,
который не отвечает за свои слова. Дверь была заперта, можно считать это
установленным фактом.
- Поскольку никто не хочет сознаться в том, что запер ее, следует
признать, что это сделал убийца. Но зачем? Специально, чтобы обратить на
это внимание?
- Нет, - и я объяснила ему историю с испорченным замком, одновременно
продолжая интенсивно размышлять о другом. Чтобы отпереть дверь, нужно
иметь ключ от нее. Где он был, все еще в директорском ящике? И что с этим
ключом в вазоне?
- В нашем вазоне был найден ключ... - сказала я, вопросительно глядя
на него.
- Да, конечно. Это ключ именно от той двери...
Теперь уже я почувствовала себя совершенно глупо. Веслав выходил на
балкон, когда Лешек ел рыбу. Господи! Веслав? Нет, это невозможно, я
никогда не поверю, что это сделал Веслав!
- Сейчас. Но ведь... по ключу можно узнать. Он был такой...
осклизлый...
- Был. Лежал там достаточно долго.
- Но ведь его должны были перед этим вынуть из вазона?
- Разумеется. Он мог его вынуть, использовать, не очищая, а затем
бросить назад. Это был бы совсем неплохой замысел.
- А что Витек говорит о ключе? - спросила я.
- Он утверждает, что ничего не знает. Не пользовался ключом, не
знает, где он находился и где находится сейчас.
Дьявол творил, что о ключе знают только убийца и я... До сих пор
дьявол все время оказывался прав. Этот ключ видели все, он находится у
милиции, может быть, в этом что-то есть? Витек говорит, что ничего не
знает?.. Сейчас, по-моему, было что-то такое...
- Подождите, я должна сосредоточиться, - решительно потребовала я. -
Что-то вертится у меня в голове.
Я оперлась локтями о стол, закрыла ладонями лицо, смежила веки,
стараясь что-то припомнить, хотя сама не знала, что именно. Было когда-то
что-то, что не позволяет мне теперь верить, будто Витек ничего не знает о
ключе... Только что именно? Несмотря на все усилия, результатов от моих
размышлений не было никаких.
- Ничего, - покорно сказала я. - Не могу вспомнить. Склероз... Я
должна спросить сослуживцев, может быть, они что-то припомнят, но уверяю
вас, невозможно, чтобы Витек ничего не знал об этом ключе.
- Это снова всего лишь ваше личное предположение.
- Но ведь мы, черт побери, и пришли сюда для того, чтобы поговорить о
моих личных предположениях!
- Ну хорошо, пусть будет так. Он запер эту дверь...
- Минутку, - прервала я его, - именно тут я хотела бы остановиться.
Подождите, я хочу себе это представить. С какой стороны он запер эту
