пришелся, к сожалению, по пустому сиденью. Опять загудело, на сей раз
понятно что.
Тем временем к драке подключились подоспевшие из "сирены". Один из
них сцепился с первым из нападавших, а второй попытался помешать мне сесть
в "ягуар".
- Прочь! - опять завопила я и замахнулась колотушкой, но он не стал
упорствовать и мгновенно исчез. Не проверяя, не лежит ли кто под машиной,
взревев мотором, я рванула с места.
В зеркальце я видела, что драка сразу прекратилась и проклятая
"сирена" опять кинулась за мной. С ума сойти! Сигналя во всю мочь, с
включенными фарами я ворвалась на Пулавскую, как четыре всадника
Апокалипсиса, вместе взятые, и, заскрежетав тормозами, резко остановилась
у подъезда Главного управления милиции. Из здания выскочили несколько
привлеченных шумом милиционеров. Тут же подъехала и остановилась проклятая
"сирена". С пеной у рта, преисполненная желанием немедленно разделаться с
преследователями, я выскочила из машины и, подняв над головой колотушку,
кинулась к ним со своим боевым кличем "прочь!" - как-то ничего другого не
приходило в голову.
Не знаю, что бы я с ними сделала, но "сирену" как ветром сдуло - она
умчалась от меня задним ходом. Я была полна решимости преследовать ее на
своей машине. Тоже, наверное, сгоряча задним ходом. Но тут меня окружили
люди, и я малость опомнилась. Во всяком случае, преследовать их не стала и
руку с оружием опустила.
- Вы к полковнику, не так ли? - робко спросил меня один из
милиционеров.
Я хмуро кивнула, так как говорить еще не могла.
- Простите, - так же робко поинтересовался второй, - но почему вы
прогнали отсюда нашу машину?
Теперь я уже была в состоянии говорить.
- Какую вашу машину?
- Ну, "сирену". Теперь они стоят вон там и боятся подъезжать.
- Перестаньте морочить мне голову! - отрезала я.
Заперев машину, я, сопровождаемая одним на милиционеров, направилась
к полковнику. Встречные обращали на меня внимание, и неудивительно, так
как выглядела я расчудесно: всклокоченная, воротник оторван, один рукав
жакета разорван и - я не заметила когда - чулок на колене лопнул. В руке -
колотушка, в глазах - безумие отчаяния.
В кабинете у полковника находился человек, лицо которого показалось
мне знакомым. Ох, видела я его уже, точно, где-то видела. Я, как вошла,
так и застыла на пороге, поправ не только хорошие манеры, но и
элементарные правила вежливости.
- Этого мерзавца я знаю, - сквозь стиснутые зубы произнесла я, с
ненавистью тыча колотушкой в сторону упомянутого мерзавца. - Вы думаете,
кто это? - спросила я полковника.
Оба молча смотрели на меня, не в силах вымолвить ни слова. Так же
молча полковник вопросительно взглянул на сопровождавшего меня
милиционера.
- Разрешите доложить, ничего не понимаю, - поспешно отозвался тот. -
Кажется, гражданка избила наших людей. Поручик сейчас придет.
Я сдвинулась с порога, пропуская вновь прибывшего. У него была
рассечена губа и он вытирал лицо носовым платном. Невзирая на травму, он
почему-то улыбался.
- Что происходит? - спросил полковник. - Что все это значит?
- Предмет кухонной утвари в руках женщины - страшное оружие, -
объявил пострадавший и любезно поклонился мне. - Напрасно вы нас посылали,
товарищ полковник, мы только зря потеряли день. Этой скалкой пани смогла
бы разогнать целый батальон.
И, обратясь ко мне, добавил:
- Честное слово, когда здесь, на стоянке, вы ринулись на нас, у меня
душа ушла в пятки. Никогда в жизни мне не было так страшно.
- Ведь я же вас просил не бить наших! - полковник с упреком посмотрел
на меня, и глаза его весело заблестели. - А теперь, - обратился он к
своему подчиненному, - доложите, что случилось и почему гражданка в таком
виде?
- Ее пытались задержать. Двое мужчин остановили машину, в которой она
ехала, и попытались увезти ее, причем один уже сел за руль ее машины. Я не
совсем понял, что произошло. - Тут он обратился ко мне: - У них что, не
было ключей от зажигания?
- Вот именно, - с мрачным удовлетворением подтвердила я. - Пытались
вырвать их у меня. Как же!
- Так я и думал, но было темно, и я не все смог разглядеть. Мы ехали
сразу за "ягуаром" и бросились пани на помощь, но она разогнала нападавших
прежде, чем мы подоспели. Не убила же она их только потому, что при виде
нас они сбежали. Я хотел помочь ей сесть в машину и узнать, не ранена ли
она, но так как она и меня хотела огреть своей деревяшкой, я счел за
лучшее оставить ее в покое. Мы не смогли преследовать нападавших, так как
нашей задачей было сопровождение гражданки. А знаете ли вы, - тут он опять
обратился ко мне, - что мы из-за вас чуть под трамвай не угодили?
- Ну что вы на это скажете? - спросил меня полковник со вздохом.
Я недоверчиво выслушала отчет поручика и решительно заявила:
- Все это враки. Он гнался за мной на "сирене". И мешал мне сесть в
машину. И пусть объяснит, как это он умудрился не отстать от меня на своем
драндулете. Или эти "сирены" у вас были понатыканы по всей трассе?
- Сказать? - спросил поручик полковника.
Тот кивнул:
- Скажите. Иначе эта женщина не успокоится.
- На "сирене" установлен двигатель от "ягуара", - объяснил поручик. -
Но, учтите, это служебная тайна, никто не должен знать. Ну и кое-какие еще
детали - сцепление, коробка скоростей, еще кое-что. От "сирены" остался,
по сути дела, только кузов.
- А подвеска? - поинтересовалась я неожиданно для самой себя.
- От "фольксвагена".
- И держится?
- Вроде держится. Приварили на совесть...
- Послушайте, давайте кончим с технической частью, - перебил
полковник. - Что будете пить - чай, кофе?
- Я напьюсь воды прямо из-под крана. Ну что, теперь убедились? Я была
права, когда не хотела выходить на дому. И меня не так-то легко
переубедить. Но вернемся к присутствующим. Так кто же этот человек,
по-вашему?
- По-моему, это наш сотрудник. Сколько лет вы у нас работаете, майор?
- Четырнадцать, - улыбнулся майор, и тут я вспомнила, откуда его
знаю. Мы с ним вместе были на одной из городских конференций. Он тогда еще
рассказал мне много интересного о деятельности контрабандистов.
- Ох, извините, - я испытала нечто вроде укоров совести и решилась
наконец сесть. - Ну, хорошо, так и быть, дайте мне немного холодной воды и
горячего кофе. Но чтоб все пили то же самое!
- Разрешите нам хоть воду не пить, - попросил полковник, и я вдруг
почувствовала, как атмосфера разрядилась. Мир вроде бы приходил в норму,
но пока в это трудно было поверить.
С гневом и возмущением рассказала я о событиях последних трех дней,
хотя это и нелегко мне далось - столь сильно укоренилось недоверие ко всем
на свете. Рассказала я и о роли Дьявола.
Присутствующим я лишь изложила факты и воздержалась от комментариев.
Полковник слушал внимательно, веселый блеск в его глазах погас. Потом он
взглянул на поручика.
- "Фольксваген" въехал во двор в шестнадцать ноль восемь, - доложил
тот. - В машине два человека. До отъезда гражданки находились во дворе.
Полковник повел подбородком, и поручика как ветром сдуло.
Не знаю, откуда взялась секретарша в столь позднее время, но она
принесла кофе для всех и воду для меня. Воду я выпила, а свою чашку кофе
демонстративно заменила на чашку майора, дождавшись, когда он положил себе
сахар и размешал его. Можно сказать, не успел человек и рта раскрыть...
Глубокие корни пустила во мне подозрительность.
Под рукой у полковника звякнул звонок. Он нажал кнопку.
- Приехали, - приглушенным голосом информировал стол.
- Пусть войдут, - распорядился полковник и обратился ко мне: -
Прибыли представители Интерпола. Я лично ручаюсь за них. В состоянии вы с
ними говорить или опять станете обижать их?
- Не знаю, - мрачно ответила я. - Посмотрю.
В комнату вошли два человека. Я знала обоих. Первым был весь
отливающий розовым лысый боров, вторым - мужчина, который на пальмирском
шоссе налил бензин в мою машину.
Я проявила потрясающую выдержку. Никаких резких жестов, никаких
обидных слов. Просто я медленно поднялась и отошла к креслу, стоящему в
углу у стены. Обеспечив безопасность тыла, я присела на подлокотник
кресла. В правой руке я держала колотушку, в левой, лязгнув, открылся
пружинный нож.
- Несколькими фразами я с ними обменяюсь, - холодно заявила я
полковнику, - но отсюда я выйду лишь под эскортом вооруженных
милиционеров. Этот лысый у меня уже в печенках сидит, а второй подвернулся
мне под Пальмирами, там, где меня собирались пристукнуть. Бензинчик мне
напивал! И вы хотите, чтобы я их приняла за сотрудников Интерпола и все им
рассказала? Да я лишь потому-то и жива до сих пор, что не болтала!
Пожалуй, и дальше помолчу.
- Да что же это такое! - в отчаянии воскликнул полковник и отер пот
со лба. - Господа, я бессилен что-либо сделать, - обратился он
по-французски к вошедшим. - Мадам пришлось много пережить, этим
объясняется ее... гм... странное состояние. Не знаю, что и делать. Боюсь,
придется пригласить врача.
- Простите, может быть, разрешите попробовать мне, - тихо произнес
по-польски пальмирский проезжий.
Он с улыбкой взглянул на меня, и я вдруг вспомнила, как жутко
выгляжу. Опасность опасностью, переживания переживаниями, драма в личной
жизни своим путем, но ведь жизнь продолжается! Говорят, есть такие
женщины, в присутствии которых мужчины вдруг сразу начинают чувствовать
себя мужчинами, и наверняка должны быть мужчины, в присутствии которых
каждая женщина осознает, что она прежде всего женщина. И ничего с этим не
поделаешь! Настоятельная необходимость немедленно посмотреться в зеркало и
полная невозможность сделать это окончательно испортили мое и без того не
наилучшее настроение.
Отчаявшаяся, озлобленная, ожесточившаяся против всего света, я мрачно
глядела на него и ждала, что он мне скажет.
- Ведь есть же на свете кто-нибудь, кому вы полностью доверяете? -
мягко и сердечно спросил он.
- Раз-два и обчелся, - с горечью ответила я. - А если быть точной, то
именно два человека. Интересно, кто из них дал вам рекомендацию?
- Зразы говяжьи по-варшавски, - медленно произнес он. - И нельзя два
раза войти в одну и ту же реку.
Воцарившееся молчание длилось долго, неимоверно долго. Я не верила
собственным ушам. Медленно, с трудом, через толстую оболочку кошмара
пробивался к моему сознанию смысл услышанного. Я чувствовала, как
постепенно тает переполнявший сердце леденящий ужас, как спадает то
страшное напряжение, в котором я пребывала все это время. Меня душили с
трудом сдерживаемые слезы, слезы невыразимого облегчения. Колотушка и нож
вывалились у меня из рук, я всхлипнула, кинулась на грудь этому
замечательному человеку и разревелась.
Пальмирский знакомый терпеливо держал меня в объятиях, а я рыдала ему
в жилетку, судорожно вцепившись в отвороты его пиджака и с отчаянием думая
о том, что мое лицо годится теперь лишь для того, чтобы сидеть на нем.
- Каким образом, - всхлипывая и сморкаясь в его носовой платок, с
трудом выговорила я, - каким образом вы узнали о них?
- Вашего друга я знаю очень давно, так получилось, что он и мой друг.
А с вашей подругой я познакомился несколько дней назад в Копенгагене.
Насколько мне известно, она проявила поразительную дотошность в
установлении моей личности.
Он смотрел на меня с улыбкой, тактично скрывая отвращение, которое в
этот момент я не могла не вызывать. Лысый боров тоже дружелюбно и с
