что эта женщина сообщила мне удивительные вещи, которые могут представить
для вас интерес. Ее похитили в Копенгагене, гангстерский синдикат,
азартные игры, сокровище, спрятанное где-то...
- А! - прервал полковник, и его лицо прояснилось. - Так это вы?
- Вижу, что вы обо мне слышали! - обрадовалась я.
- И даже очень много. А почему вы пришли к нам? Произошло еще что-то?
Что-то новенькое?
- Я не знаю, что для вас старенькое, - возразила я. - А пришла я,
чтобы просить у вас двух сильных милиционеров в полном обмундировании. И
не помешало бы, чтобы оружие было при них.
- В таком случае давайте побеседуем поподробнее. Благодарю вас,
майор, вы и в самом деле доставили мне очень интересный материал.
Как доказали дальнейшие события, слова эти он произнес не в добрый
час. Если бы он мог предвидеть, насколько интересна и разнообразна станет
из-за меня его жизнь, думаю, он немедленно выдворил бы меня из кабинета.
Майор попрощался и вышел. Я в подробностях рассказала полковнику обо
всем, происшедшем со мной. Он молча слушал.
- А зачем вам два милиционера? - спросил он, когда я закончила. -
Ведь в доме у вас есть защитник.
Он улыбнулся, и его глаза весело блеснули.
- Кого вы имеете в виду? - спросила я.
- Ваш супруг находится с нами в постоянном контакте.
Сначала я не поняла, о чем он говорит, потому что подумала о своем
первом муже, и никак не могла взять в толк, какая может быть защита, если
он находятся сейчас в Советском Союзе. Потом поняла, что полковник говорит
о Дьяволе, и теперь уже у меня в голове все окончательно перепуталось.
Хаос, царивший до сотворения мира, ни в какое сравнение не шел с хаосом,
царившим сейчас в моем мозгу. Я молча смотрела на полковника. Наконец из
хаоса вынырнула одна относительно четкая мысль. И я спросила - резко и
агрессивно:
- А вы знаете о Мадлен?
- О какой Мадлен? - так же резко спросил полковник, а его веселые
глаза сразу стали внимательными и зоркими.
Я глубоко вздохнула. Вот сейчас я должна покончить со всеми
сомнениями. Хаос малость улегся.
- Полковник, - спокойно начала я, - вы знаете всю аферу, и вы
убедились, что я умею молчать. Об этом свидетельствует факт, что я жива. У
меня есть своя точка зрения на случившееся со мной, в моем распоряжении
факты, и я делаю из них свои выводы. Полгода пребываю я в шкуре
затравленного зверя, и мне просто необходимо немного покоя. Умоляю вас, во
имя всего святого, скажите мне, что вы знаете о Мадлен, а я клянусь вам,
что никому об этом не скажу. Вы знаете о Мадлен?
- А кто такая Мадлен?
Сдвинув брови, полковник внимательно и серьезно смотрел на меня, и я
поняла, что он меня не обманывает. Он действительно не знал о ней.
- Прежде чем я расскажу о Мадлен, я хочу сказать вот что. Если вы
действительно о ней ничего не знаете, значит, вас тоже водят за нос, и
дело обстоит очень нехорошо. Подумайте, прошу вас, постарайтесь вспомнить.
Я понимаю, существуют служебные тайны, но ведь я вас не спрашиваю, что вы
о ней знаете, я спрашиваю, знаете ли вы вообще о ее существовании?
Говоря это, я подумала, что, может быть, напрасно морочу голову
человеку, что та женщина вовсе не Мадлен, а какое-нибудь очередное
увлечение, и она просто могла покраситься и стать платиновой блондинкой.
Но ведь полковник, зная аферу, должен знать и о Мадлен, о том, что меня
перепутали с ней и что с этого все и началось... И Дьявол не сказал мне,
что сотрудничает с нашей милицией... И Интерпол должен интересоваться
гангстерами, а не деньгами...
- Нет, - сказал полковник, подумав. - Ни о какой Мадлен я ничего не
знаю. Говорю вам чистую правду, и никакой служебной тайны в этом нет. Кто
она?
- Ну, тогда все пропало, - с горечью промолвила я. - Опять я одна
против всего света. Конечно, вы поверите ему, а не мне. Правду знают
сотрудники Интерпола, но их здесь нет. А впрочем, может, они тоже не
знают, может, ее никто не знает. И во всем мире не найдется для меня
безопасного места!
- Ну что вы так сгущаете краски, - сказал полковник, тронутый моим
отчаянием. - Скажите, кто такая Мадлен и почему вас это так огорчает?
- Хорошо. Я сообщу вам только факты. Конечно, мои выводы из них могут
быть ошибочны, но вам придется затратить много усилий, чтобы убедить меня
в этом. Факт первый: покойник явился в игорный дом, чтобы передать
сведения женщине по имени Мадлен, платиновой блондинке с темными глазами.
В зале было довольно темно, а он умирал. У меня на голове был платиновый
парик, цвет глаз - сами видите какой, а потом я узнала, что он ее лично не
знал. Такова одна сторона медали...
Я остановилась, ожидая вопросов. Поскольку они не последовали, я
продолжала:
- Факт второй: вернувшись в Польшу, я узнала, что в обществе моего,
как вы любезно изволили выразиться, супруга видели платиновую блондинку с
темными глазами, настолько похожую на меня, что моя лучшая подруга была
уверена, будто это я. Выло это за месяц до моего возвращения. Один мой
знакомый видел эту самую блондинку в сером "оппеле" и даже поклонился ей,
будучи уверен, что это я. Это было уже после моего возвращения. Второй мой
знакомый сообщил мне, что не только видел меня, но и что я разговаривала
по-немецки. Думаю, излишне здесь упоминать о том, что "оппеля" у меня нет,
что я не говорю по-немецки и что тогда меня не было в Польше.
- Это все?
- Нет. Факт третий: вышеупомянутый супруг чуть ли не с первой минуты
расспрашивал меня о месте, где спрятан клад. Даже пытался меня напоить. В
процессе спаивания я попала под перекрестный огонь его вопросов. В
качестве вспомогательного орудия пустил в ход атлас. Факт четвертый: он
один знал о том, как и когда я вернусь в Польшу. Все остальные были
убеждены, что я возвращаюсь через Копенгаген. Возле самой границы на
автостраде меня ожидал автомобиль, который попытался меня задержать.
Обратите внимание, ехала я очень быстро и без остановок.
- И каковы ваши выводы? - спросил полковник, потому что я опять
остановилась.
- Пока я вам сообщаю факты. Выводы сделайте сами. Я сообщила ему, что
тайник находится в Кордильерах. Узнайте, прошу вас, предпринял ли Интерпол
какие-либо поиски в Кордильерах? Если да, то я, быть может, и подвергну
сомнению свои выводы, если нет, перестану сомневаться в своих подозрениях.
- Ну, хорошо, - сказал полковник. - Мадлен и Кордильеры для меня
новость, но очень может быть, что они знают о них. Теперь изложите мне,
пожалуйста, более обстоятельно ваши подозрения.
- Я подозреваю, что эта женщина - Мадлен, что он влюбился в нее и
пообещал выведать у меня местонахождение тайника. Я подозреваю, что это по
ее настоянию он выжимает из меня информацию. Допускаю смягчающие вину
обстоятельства: она могла наговорить ему, что мне ничего не грозит, что,
получив свои сокровища, они оставят меня в покое. Кордильеры помогут нам
определить, кому он передал информацию - ей или Интерполу. Поэтому я и
прошу вас узнать...
- Понятно, - прервал меня полковник. - Я понимаю, что для вас все это
тяжело и в личном плане. Разубеждать вас не стану, будущее покажет. А
теперь объясните, откуда такая уверенность, что они обязательно должны
убить вас?
- Я собственными ушами слышала, как они это обсуждали, - неохотно
объясняла я. - Правда, был еще вариант сохранить мне жизнь при условии
полной изоляции, но думаю, что последние события заставили их отказаться
от этого варианта. Сейчас они живут как на вулкане. Они знают, что я
многое знаю, но я знаю больше, чем они думают. Пока я ничего никому не
говорю по очень простой причине: если я расскажу об этом какому-нибудь
неподходящему лицу и они узнают, то сумеют предпринять соответствующие
меры и их опять не поймают. И так будет тянуться до бесконечности.
Сделайте что-нибудь.
- Видите ли, - с некоторым замешательством пояснил полковник, - по
правде говоря, это дело не в нашей компетенции. Мы с ними никак не
связаны, на нашей территории не совершено никакого преступления...
- А, понимаю, - прервала я. - Вы должны подождать, пока меня
пристукнут?
- Ну, не надо преувеличивать. Надеюсь, что до этого не дойдет. Мы не
можем сами ничего предпринимать, я свяжусь с Интерполом. Очень может быть,
что ваши сведения чрезвычайно важны. А пока спокойно идите домой и
поговорите с тем человеком. Мы проверим, кто он, и примем меры.
- Но позвонить-то вы хотя бы можете? Иначе я и разговаривать с ним не
буду.
- Хорошо, вам позвонят около восьми...
- Минутку, - прервала я. - Пусть скажут пароль, чтобы я поверила.
- Какой пароль? - глаза полковника опять весело блеснули.
- Все равно какой. Лучше всего цифры, я уже привыкла к цифрам.
Например: двадцать четыре восемнадцать.
- Хорошо, пусть будет двадцать четыре восемнадцать. Думаю, что это
излишне, хотя, возможно, на вашем месте я тоже стал бы подозрительным. И
не волнуйтесь, все будет в порядке.
Я еле успела вернуться домой к приходу своего гостя. Интересно
все-таки, кто он и чем все это закончится. Нервничала я ужасно. Беседа с
полковником, с одной стороны, немного успокоила меня, а с другой - вселила
новые опасения. Если Дьявол был связан с милицией, значит, он обманывал
обе стороны - меня и милицию, - рассчитывая на отсутствие контакта между
нами, и тогда не удивительно, что они меня не вызывали, будучи уверены,
что получают полную информацию.
Не исключено, что меня они считают просто истеричкой.
Ну и пусть считают. Плевать мне на общественное мнение! Я уперлась
всеми четырьмя лапами и твердо буду стоять на своем, а они пусть думают,
что хотят.
Гость оказался элегантным и почтенным на вид. Единственное, что мне в
нем не понравилось, это золотой зуб, который поблескивал, когда гость
улыбался. Правда, зуб не передний, но все равно достаточно заметный.
Дьявол по собственной инициативе занялся приготовлением кофе, а мы
приступили к беседе. Гость владел французским и немецким.
- Я в восторге, - повторил он в восемьдесят пятый раз, сверкнув
драгоценным металлом, и приступил к делу. - Мы располагаем довольно
обширной информацией, - начал он, - но по-прежнему самое главное известно
лишь вам. Когда мы получим от вас и эти сведения, мы сможем наконец
полностью покончить с этим делом. Видите ли, вся загвоздка в том, что
задержанные ни в чем во признаются и не называют тех, кто еще находится на
свободе. И все потому, что рассчитывают на сокровище. Это их козырь. Лишив
их этого козыря, мы выбьем у них почву из-под ног. Одно дело - годы
тюрьмы, если в перспективе миллионы, и совсем другое, когда на получение
этих миллионов не останется надежды. Тут они наверняка заговорят,
рассчитывая на более мягкое наказание.
Ну что ж, все это звучало логично, да и сам гость не выглядел
нахалом, и я склонна была продолжить беседу, но ее прервал Дьявол.
- Извини, пожалуйста, но я не могу найти сахар, - сказал он, ставя на
столик кофе.
Меня это удивило, так как с утра сахарница была полна сахару.
Пришлось отправиться на кухню. Действительно, сахарница оказалась пустой,
и я не сразу нашла пакет с сахаром, засунутый вглубь шкафчика. Странно,
куда мог подеваться сахар, ведь детей нет дома. Насыпав сахар, я вернулась
с ним в комнату в тот момент, когда гость говорил по-немецки:
- Вы представляете, что значит для них инвентарь? Если мы одним махом
конфискуем все их игорные столики, все рулетки - от такого удара не
оправиться.
