Предательский поступок пана Паляновского как бы снимал с меня
обязанность твердо придерживаться уговора, поэтому я без колебаний
согласилась выпить кофе в заведении "Шустра". Революция в привычках
Басеньки в возникшей ситуации возможно не была благоразумной, но еще в
возрасте семнадцати лет я поклялась себе, что никогда не буду
благоразумной и эту клятву мне пока удавалось сдержать.
Я села за столик и наконец рассмотрела его вблизи, при хорошем
освещении. Он не носил бакенбардов и не начал с предложения выпить. Даже
если бы не было других причин, одного этого было достаточно, чтобы им
заинтересоваться.
Я смотрела на него и смотрела и вдруг осознала что что-то здесь не в
порядке и очень странно. Здесь что-то не то чтобы не сходится, а слишком
сходится. Какая-то часть моей отуманенной души вышла из летаргии.
- Для полноты картины вы должны иметь имя Марек, - рассеяно сказала
я, скорее себе, чем ему.
- Так получается, что меня действительно зовут Марек, - медленно
произнес он через минуту. - Откуда вы знаете?
Я остолбенела. Я знала его пять дней. Пять дней, которые потрясли
мир... Хотя нет, не так, мир может они и не потрясли, но меня точно...
Невероятно!..
Нереальность ситуации выбила меня из колеи. Только теперь до меня
дошло, что происходит, я не могла понять, как это не дошло до меня раньше.
Все было неправдоподобно и невозможно, так просто не бывает. Этот человек
не существовал. Не мог существовать. Он не имел права находиться в
действительности, потому что я его выдумала!!!..
Блондины мне нравились давно, с тех пор, как чернильная тьма моего
первого детского надуманного романа слегка прояснилась. Для меня это был
крест господен, я всегда от них страдала и никогда они не были такими, как
надо.
Определенный тип сложился уже давно, на рождественской вечеринке у
меня дома, когда один из знакомых рано утром внезапно привел нового гостя,
чужого парня, блондина потрясающей красоты. В смокинге. Пришедший
показался мне настолько прекрасным и настолько в моем вкусе, что у меня
перехватило дыхание. Я прослушала какие-то вежливые фразы, протанцевала с
ним несколько упоительных танго, попрощалась с ним, и до сих пор не знаю,
кто это был.
Тот знакомый, который его привел, был таким пьяным, что ничего не
помнил. Позже, в ответ на мои расспросы он неоднократно выдвигал разные
предположения, но как-то не удосуживался их проверить. Блондина, вероятно,
я вообще бы не узнала, в моей памяти сохранились не черты его лица, а
только тот общий тип, который годами блуждал по моей биографии в образе
несбыточной мечты.
По злорадству судьбы, все, кто мне попадался, имели черные волосы или
темные глаза, или что-то еще в лице, носу, зубах... все равно что, может
быть другие женщины и не спят из-за этого ночей, но для меня это не было
ТЕМ. Я хотела своего блондина.
Потеряв наконец всякую надежду, я дала волю воображению. По
собственному опыту я знала, что если что-то придумаю, подробно и точно,
если настроюсь на это, то никогда с этим не встречусь, а если и встречусь,
то без всяких для себя последствий. Скорее всего, он не обратит на меня
внимания и привет.
Поэтому я могла пофантазировать. Годами я дополняла и улучшала
вынашиваемый в душе образ, годами изменяла его, прибавляла достоинств,
лепила его, пока он не принял окончательной формы, такой, от которой уже
ни отнять ни прибавить.
Короче говоря, он должен быть таким: ростом выше чем метр
восемьдесят, пропорционального сложения, ни в коем случае не толстый, но и
не худой, с голубыми глазами и лицом запомнившегося мне типа. Никаких
скошенных подбородков, недоразвитых челюстей и ничего в этом духе!
Физически развитый в недостижимой для нормального человека степени, так,
чтобы если моя мечта не сбудется, жалеть было не о чем. Он должен плавать,
кататься на лыжах, грести, стрелять, управлять машиной и истребителем,
уметь драться, бросать нож, носить меня на руках и черт знает, что еще.
Собственно говоря, все. Он должен обладать образованием, которого нельзя
получить за среднюю человеческую жизнь, одновременно и техническое и
гуманитарное и, кроме того, иметь бездну знаний в бесчисленных областях. А
также, знать иностранные языки. Он должен быть необычайно интеллигентным и
иметь невероятное чувство юмора. Он должен иметь слегка извращенный вкус,
чтобы прежде всего ценить самые особенные черты моего характера, мои
недостатки считать достоинствами, почитать достоинства и энергично за мной
ухаживать. Гражданское состояние я установила легко - он должен быть
разведен, наличие детей меня не интересовало, а вот с профессией было
трудно. Вообще-то он должен быть журналистом, но этого слишком мало. Он
должен быть и сотрудником, упаси боже, не штатным, а скорее временным,
разных учреждений, милиции, МВД, контрразведки и чего-то еще, чего вообще
не существует. Хуже всего, что он должен быть и младше и старше меня.
Каким чудом все это могло собраться в одном месте, не знаю, и не знала
никогда.
После многолетних размышлений и колебаний я решила, что его должны
звать Марек...
Я сидела за столиком и наблюдала за несуществующим плодом своего
воображения, а внутри чувствовала гранитное, непробиваемое неверие в
действительность. Что-то должно было быть не так, такое и в самом деле
невозможно, сейчас он растворится в воздухе, или убьет...
- Вы конечно умеете плавать? - вдруг спросила я, чувствуя
пробуждающиеся внутри претензии, неизвестно, к нему или к судьбе.
- Умею, - ответил он с легкой улыбкой, не проявляя удивления. - Что
касается воды, то я умею почти все, можно сказать, что это моя стихия.
- Вы умеете ездить на лыжах?
- Очень давно не катался, несколько лет...
- Может вы и стрелять умеете? В смысле, попадаете в то, во что хотите
попасть?
- Кажется, да...
- Права на вождение автомобиля у вас есть?
- Есть, но...
- Пилотировать разные воздушные средства вы тоже можете?
- Некоторые. Лучше всего у меня получается прыгать с парашютом.
Недовольство внутри меня нарастало.
- Естественно, фехтовать вы тоже можете? - ни на что не надеясь
спросила я. - Я имею в виду разные шпаги, сабли и другое холодное оружие.
- Естественно. Когда-то у меня очень даже неплохо получалось. Можно
узнать, зачем этот экзамен? Он относится к способам разгадывания загадок?
С минуту я недоверчиво изучала его, обидевшись и не понимая, что
делать с этим фантом.
- Значит, вас нет, - твердо вывела я. - Не знаю, отдаете ли вы себе в
этом отчет, но вас быть не может.
- Почему, ради бога?
- Потому что я вас выдумала. Я очень подробно придумала нечто похожее
на вас. Кажется, за исключением одной единственной черты, вы обладаете
всеми остальными, и лично я считаю все это глупой шуткой. Вы настолько
превосходите мое воображение, что должны были быть чуть менее прекрасны,
вы действительно слегка переборщили. Может, вы из пробирки?
- Не думаю. Мне кажется, что меня сделали абсолютно естественным
способом. Очень интересно, какой черты мне не хватает?
Он с интересом наблюдал за мной, на лице его появилась усмешка и
будто бы слабое отвращение. Я не собиралась выдавать, что отсутствующей
чертой было несоответствующее отношение ко мне. Он на меня не бросается...
- Теперь ситуацию может спасти только одно, - сообщила я, забыв о его
вопросе. - Вы должны оказаться бандитом, преступником, маньяком и
изнасиловать меня где-нибудь под кустом, однажды темным вечером. Тогда бы
я считала, что все идет своим чередом, мир стоит на своем месте, а
действительность лишена всяких отклонений.
Мне на самом деле жаль, что я не могу удовлетворить вас в этой
области. Я не преступник и не маньяк и с неприязнью отношусь к идее
изнасилования. Нельзя ли как-нибудь обойтись без этого?
- Не знаю, может, вы чем-то это замените...
Собственно говоря, нетрудно было догадаться чем. Он занимался мною не
без повода, не имело никакого значения, делал он это по поручению пана
Паляновского или полковника. Обоим бы не понравилось мое отступление от
роли Басеньки, которая уже давно стала камнем на моей шее. Если бы я не
впуталась в эту любовно-контрабандистскую историю, теперь бы я могла
действовать от себя, не боясь, что поврежу этим не только себе, но и
государственной организации, которая не замедлит поблагодарить меня за
любознательность. Да и выглядела бы я чуть по-другому...
Он смотрел на меня так, будто я по-другому и выглядела.
- Я могу еще и коз доить, - вежливо сообщил он. - Если вас интересует
полный диапазон моих способностей...
- А коров? - невольно вырвалось у меня.
- Коров легче.
- Даже если бы вы доили гиппопотамов, это не объясняет мне, почему вы
гуляете по этому паршивому скверику. Здесь нет скота...
- Гиппопотамы - не скот.
- Матерь божья! Ну носороги! Все равно! Их здесь тоже нет. Я уже
давно задумывалась над тем, что вы здесь делаете. Вы живете рядом?
- Да, в двух улицах отсюда.
- Давно?
- Сейчас, дайте подумать... Около тринадцати лет.
Мысль о том, что я сама живу здесь пятнадцать и непонятно, каким
чудом до сих его пор не встретила, привела к тому, что на мгновение я
потеряла нить разговора. С трудом я вернулась к теме и приготовилась к
самому худшему, лишь бы рассеять хоть часть сомнений.
- И вы бываете здесь систематически? Интересно, не замечали ли вы
меня раньше, например, месяца два назад, или в прошлом году. Это не
значит, что я должна была бросаться в глаза, но случайно?..
Он молчал так долго, что внутри у меня все сжалось.
- Я гуляю здесь не так давно, - произнес он наконец. - Я люблю думать
на ходу, а этот скверик по пути... Я замечал вас, конечно, несколько
раз...
Он снова замолчал. Давление внутри нарастало. Сейчас он скажет, что
это была не я...
- У меня странное ощущение, - неуверенно сказал он. - Будто в вас
что-то изменилось. Два месяца назад вы выглядели как-то иначе, при чем я
не могу объяснить себе в чем разница. Если честно, я все время хочу об
этом спросить, но не знаю, будет ли это вежливо с моей стороны?
Это звучало искренне. Так искренне и невинно, что я замолчала. Меня с
силой циклона тянуло выложить правду. Удержалась я из последних сил,
почувствовав, что не смогу выдавить ни капли лжи. Я вспомнила, что это не
он должен был меня расспрашивать, а я.
- Вам обязательно быть таким наблюдательным? - упрекнула я его. -
По-моему тогда я была тупее, а в последнее время ко мне вернулась острота
ума. Как видно, это отражается и на всем остальном.
- Так мне и показалось, но я не осмелился об этом сказать. Эта
усиленная острота ума отражается на всем вашем поведении, или
ограничивается только прогулками и территорией скверика?
- Ни разу в жизни я не вела такой неудобной беседы! - от всего сердца
вырвалось у меня, прежде чем я успела удержаться.
- Вы ее сами начали.
- Ладно, но я начала, чтобы узнать что-нибудь про вас! А вы
выворачиваете все наизнанку и расспрашиваете про меня!
Он вдруг развеселился.
- А может, вы хотите узнать не про меня, а про то, что я знаю о вас?
Я как раз ничего не знаю и тоже хочу узнать.
- Теперь вы врете. Так, что земля стонет, - недовольно сказала я. -
Как вы согласились с той невыносимой мерзостью, о которой рассказывали
позавчера...
- А вы? - отпарировал он, чем пригвоздил меня окончательно.
Кафе закрылось, мы вышли, меня, конечно, уже попустило, мы продолжили
