Неподдельная боль была в его голосе. - Ответьте мне, если можете! Их
послание ясно: отвергните несомненность! - и он повторил, раскатистым
зычным рыком. - Отвергните несомненность! Вот глубочайшее требование
жизни! В этом - вся жизнь. Мы - ее щуп в неизвестное, в сомнительное.
Почему вы не слышите Муад Диба? Если несомненность - это абсолютное знание
абсолютного будущего, то это лишь замаскированная смерть! Такое будущее
наступает СЕЙЧАС! Он это вам показал!
С ужасающей прицельностью Проповедник вытянул руку и схватил руку
Алии. Сделано это было без нашаривания или колебаний. Она попробовала
вырваться, но он держал ее крепко, до боли, говоря ей прямо в лицо -
окружающие в смятении подались назад.
- Что говорил тебе Пол Атридес, женщина? - сурово вопросил он.
"Откуда он знает, что я женщина?" - спросила себя Алия. Она хотела
ускользнуть в свои внутренние жизни, искать в них защиту, но внутренний
мир оставался пугающе безмолвен, загипнотизированный этой фигурой из
прошлого.
- Он говорил тебе, что завершенность равна смерти! - прокричал
Проповедник. - Абсолютное предвидение - это завершенность... это смерть!
Она попробовала освободиться от его цепких пальцев. Ей хотелось
выхватить нож и сразить его, чтобы избавиться, но она не смела. Никогда в
жизни она не чувствовала себя такой устрашенной.
Проповедник вскинул подбородок и поверх ее головы обратился к толпе,
вскричав:
- Я даю вам слова Муад Диба! Он сказал: "Я собираюсь ткнуть вас
лицами в то, чего вы стараетесь избежать. Я не нахожу странным, что все вы
хотите верить лишь в удобное для вас. Как же еще людьми изобретаются
ловушки, чтобы ввергнуться в посредственность? Как же еще мы определяем
трусость?" Так говорил вам Муад Диб!
Он резко отпустил руку Алии, отпихнул ее в толпу. Она бы упала, не
поддержи ее людская стена.
- Существовать - значит выделяться, не оставаться фоном, - сказал
Проповедник. - Вы не думаете о том, чтобы существовать по-настоящему, если
только вы не готовы рискнуть даже собственным здравым рассудком ради
верного суждения, что есть ваше существование.
Проповедник шагнул вниз и снова схватил руку Алии - без колебаний и
без заминки. Хотя, на сей раз он был мягче. Наклонившись к ней вплотную,
он сказал ей прямо в ухо:
- Брось свои попытки опять низвести меня до фона, сестра.
Затем - рука на плече юного поводыря - он шагнул в толпу. Для
странной пары освободили путь. Потянулись руки, чтобы коснуться
Проповедника, но касались его люди с благоговейной легкостью, страшась
того, что могло им открыться под запыленной накидкой Свободного.
Алия, потрясенная, осталась стоять в одиночестве, поскольку толпа
потянулась за Проповедником.
Вот она, полная уверенность. Это Пол. Не остается никаких сомнений.
Это - ее брат. Она ощутила то же, что толпа. Она предстала перед
священным, и весь ее мир рушился теперь вокруг нее. Ей хотелось побежать
за ним, умолять его спасти ее от самой себя, но она не могла пошевелиться.
Пока другие теснились, следуя за Проповедником и поводырем, она стояла
отравленная полнейшим обаянием, скорбью столь глубокой, что могла лишь
трепетать, не в силах управлять собственными мускулами.
"Что мне делать? Что мне делать?" - спрашивала она себя.
Теперь при ней не было даже Данкана, чтобы найти опору, ни матери.
Внутренние жизни продолжали безмолвствовать. Есть Ганима, содержащаяся в
Твердыне под надежной охраной, но Алия не могла преодолеть себя, чтобы
обратиться со своим несчастьем к уцелевшей из близнецов.
"Все обратились против меня. Что мне делать?"
34
Одноглазый взгляд нашего мира говорит, что ты не
должен высматривать слишком отдаленные проблемы. Такие
проблемы могут никогда не наступить. Вместо этого, займись
волком на твоем собственном участке. Стаи, рыскающие за
его заборами, могут даже не существовать.
Книга Азхара-Шамра, 1:4.
Джессика дожидалась Айдахо у окна своей гостиной, удобной комнаты с
мягкими диванами и старомодными креслами. Ни в одной из ее комнат не было
суспензора, а хрустальные глоуглобы были из другого века. Окно ее смотрело
на внутренний сад этажом ниже.
Она услышала, как служанка открывает дверь, затем шаги Айдахо по
деревянному полу, затем по ковру. Она слушала, не оборачиваясь, не отрывая
взгляда от испещренного светом зеленого настила внутреннего двора.
Безмолвная и боязливая война ее чувств должна быть сейчас подавлена. Она
глубоко задышала - упражнения прана и бинду - и почувствовала прилив
достигаемого спокойствия.
Прожектор пучком пронизывающих пыль лучей бил во внутренний двор,
высвечивая серебряное колесо паутины, растянутой между ветвей липы,
доходившей почти до ее окна. Внутри ее апартаментов было прохладно, но за
закрытым наглухо окном воздух вибрировал оцепенелым жаром. В замке Коррино
царил мертвый застой, противоречивший зелени в ее дворике.
Она услышала, как Айдахо остановился прямо у нее за спиной.
Не оборачиваясь, она сказала:
- Дар слов - дар обмана и иллюзии, Данкан. Почему ты хочешь
обменяться со мной словами?
- Может быть, только один из нас останется в живых, - сказал он.
- И ты хочешь, чтобы я дала благоприятный отчет о твоих усилиях? -
она повернулась, увидела, с каким спокойствием он стоит, наблюдая ее
своими серыми металлическими глазами без фокусирующих центров. Как же они
непроницаемы! - Данкан, возможно, что тебе совсем не все равно твое место
в истории?
Она проговорила это обвиняющим тоном и вспомнила, как говорила
когда-то, стоя напротив этого человека. Он упился тогда, приставленный
шпионить за ней, и его раздирали противоречивые обязательства. Но тот
Данкан еще не был гхолой. Сейчас это совсем другой человек. Этот - не
противоречит сам себе в своих действиях, не раздираем на части.
Он улыбкой подтвердил ее вывод.
- У истории - свой собственный суд, выносящий собственные приговоры,
- сказал он. - Сомневаюсь, что во время вынесения моего он еще будет меня
беспокоить.
- Зачем ты здесь? - спросила она.
- По той же причине, по которой и ты, миледи.
Ни один внешний признак не выдал сокрушающую силу в этих простых
словах, но она принялась яростно соображать: "Действительно ли он знает,
зачем я здесь?! Откуда ему? Знает только Ганима. Значит, у него, у
ментата, было достаточно данных, чтобы сделать свои выкладки? Это
возможно. А вдруг он говорит просто для того, чтобы она себя выдала? Стал
бы он это делать, ведая о причине ее пребывания здесь? Он вождь должен
знать, что за каждым их движением, каждым словом следят либо сам Фарадин,
либо его слуги.
- Дом Атридесов оказался на горьком перекрестке, - сказала она. -
Внутри семьи - война, против себя. Ты был одним из самых преданных людей
моего Герцога. Когда Барон Харконнен...
- Давай не говорить о Харконненах, - сказал он. - Сейчас - другое
время, и твой Герцог мертв, - и подумал: "Неужели она не может догадаться,
что Пол открыл мне, что в жилах Атридесов течет кровь Харконненов?" Как же
это было рискованно для Пола, но это еще крепче привязало к нему Данкана.
Такая откровенность была монетой, стоимость которой почти и представить
нельзя. Пол знал, что люди Барона сделали Айдахо.
- Дом Атридесов не мертв, - сказала Джессика.
- Что такое - Дом Атридесов? - вопросил он. - Ты - Дом Атридесов?
Алия? Ганима? Люди, служащие этому Дому? Посмотри на этих людей - на них
отпечаток невыразимо тяжкого труда! Как могут они быть Атридесами? Твой
сын сказал правильно: "Тяжкий труд и гонения - вот удел тех, кто следует
за мной". Я хотел бы отделиться от этого, миледи.
- Ты и вправду перешел на сторону Фарадина?
- Не именно ли это сделала ты, миледи? Разве ты не прибыла сюда
убедить Фарадина, что его брак с Ганимой станет разрешением всех проблем?
"Неужели он действительно так считает?" - удивилась она. - "Или он
говорит это для наблюдателя?"
- Дом Атридесов всегда был по сути своей идеей, - сказала она. - Ты
знаешь это, Данкан. Мы платили верностью за верность.
- Служба людям, - насмешливо хмыкнул Айдахо. - А, много раз я слышал,
как Герцог это говорил. Неспокойно ему, должно быть, лежится в его могиле,
миледи.
- Ты действительно думаешь, что мы так низко пали?
- Разве вы не знали, миледи, что есть мятежники среди Свободных -
называющие себя "Маркиз Внутренней Пустыни" - проклинающие Дом Атридесов и
даже Муад Диба?
- Я слышала сообщение Фарадина, - ответила она, недоумевая, куда он
клонит.
- Это больше, миледи. Больше, чем сообщение Фарадина. Я сам слышал
это проклятие. Вот оно: "Да спалят вас, Атридесы! Не будет у вас ни души,
ни духа, ни тела, ни тени, ни магии, ни костра, ни волос, ни речи, ни
слов. Не будете вы иметь ни дома, ни норы, ни могилы. Не будет у вас ни
сада, ни дерева, ни куста. Да не будет у вас ни воды, ни хлеба, ни света,
ни скота. И не будет у вас ни детей, ни семьи, ни наследников, ни племени.
Пусть не будет у вас ни головы, ни рук, ни ног, ни поступи, ни семени. Не
будет вам места на любой планете. Не дозволено будет никогда вашим душам
выходить из глубин, и не будут они никогда среди тех, кому дозволено жить
на земле. Да не будет дня, когда укротите вы Шаи-Хулуда, но скованы и
связаны вы будете непревосходимой богомерзостью, и во веки веков не
вступят ваши души в прославленный свет". Вот каково это проклятие, миледи.
Можете вы представить такую ненависть со стороны Свободных? Они помещают
всех Атридесов по левую сторону ада, туда, где всесжигающая
Женщина-Солнце".
Джессика содрогнулась. Айдахо несомненно воспроизвел не только само
проклятие, но и голос, который его произносил. Почему он демонстрирует это
Дому Коррино? Она хорошо представляла разъяренных Свободных, ужасных в
своем гневе, стоящих перед племенем, чтобы выплеснуть древнее проклятие.
Почему Айдахо хочет, чтобы Фарадин это услышал?
- Ты привел сильный довод за брак моей дочери и Фарадина, - сказала
она.
- У тебя вечно однодумный подход к проблемам, - сказал Айдахо. -
Ганима - Свободная. Она может выйти замуж только за того, кто не платит
фая - налога за покровительство. Дом Коррино уступил весь свой пакет в
КХОАМ твоему сыну и его наследникам. Фарадин существует с позволения на
это Атридесов. И, вспомни - когда твой Герцог водрузил стяг Ястреба на
Арракисе - вспомни, что он сказал: "Здесь я, и здесь я останусь!" Его
кости там и покоятся. И Фарадин должен будет жить на Арракисе, вместе со
своими сардукарами.
Айдахо покачал головой, отрицая саму мысль о таком союзе.
- Есть старая присказка, что проблему можно ободрать слой за слоем
как луковицу, - холодным голосом сказала Джессика. "Как он смеет
относиться ко мне свысока? Если только он не разыгрывает спектакль для
зорких глаз Фарадина..."
- Я как-то не могу представить сардукаров и Свободных на одной
планете, - сказал Айдахо. - Это - тот слой, который не слезет с луковицы.
Ей не нравились те мысли, которые слова Айдахо могли возбудить в
Фарадине и его советниках, и она сказала резко:
- Дом Атридесов - до сих пор закон этой Империи! - и подумала: "Хочет
ли Айдахо внушить Фарадину веру, будто тот может завладеть троном без
Атридесов?"
- О, да, почти забыл, - сказал Айдахо. - Закон Атридесов! В
толковании, конечно, Жрецов Золотого Эликсира. Мне надо лишь глаза
