люди Джавида, - вот единственный ответ, а беззаботность Алии по отношению
к своей собственной персоне всем и каждому дает понять, что она -
участница этого заговора.
Старый наиб, оборотясь через плечо, заговорил с Джессикой:
- Примите мои извинения, миледи. Мы, люди пустыни, пришли к вам как к
нашей последней отчаянной надежде, а теперь видим, что вы все так же
нуждаетесь в нас.
- Матереубийство не очень-то идет моей дочери, - сказала Джессика.
- Племена услышат об этом, - пообещал ал-Фали.
- Если вы так отчаянно во мне нуждаетесь, то почему не подошли ко мне
на Приветственном Собрании в съетче Табр? - спросила Джессика.
- Стилгар бы этого не позволил.
"А-а-а, эти правила наибов! - подумала Джессика. - В Табре слово
Стилгара - закон".
Опрокинутый трон поставили на место. Алия знаком пригласила мать
вернуться, сказав:
- Вы все, будьте добры как следует запомнить смерть этого
предателя-жреца. Угрожающие мне умирают, - и она взглянула на ал-Фали. -
Большое спасибо тебе, наиб.
- Спасибо за ошибку, - пробормотал ал-Фали, взглянув на Джессику. -
Ты права. Моя ярость устранила того, кого следовало допросить.
- Возьми на заметку тех двух придворных и женщину в цветастом платье,
федайкин, - прошептала Джессика. - Я хочу, чтобы их схватили и допросили.
- Будет сделано, - ответил он.
- Если мы выберемся отсюда живыми, - добавила Джессика. - Ну, давай
займем наши места и доиграем наши роли.
- Как скажете, миледи.
Они вместе вернулись к помосту, Джессика взошла по ступеням и уселась
на свое место рядом с Алией, ал-Фали остался на месте для просителей
внизу.
- Ну? - сказала Алия.
- Одну секунду, дочка, - проговорила Джессика. Она подняла свой рукав
и, показав дырочку, продела в нее палец. - Нападающие целились в меня.
Пуля чуть меня не задела, хоть я и увернулась. Вы все можете видеть, что
пистолет маула теперь не лежит на прежнем месте. - Она спросила. - У кого
он?
Ответа не последовало.
- Его, наверное, можно найти, - сказала Джессика.
- Что за чушь! - заявила Алия. - Это на МЕНЯ...
Джессика полуобернулась к дочери, сделав жест левой рукой:
- Пистолет у кого-то в зале. Разве ты не боишься...
- Он у одной из моих стражниц! - сказала Алия.
- Тогда пусть эта стражница принесет его мне, - ответила Джессика.
- Она его уже унесла.
- Как удобно, - заметила Джессика.
- О чем ты говоришь? - вопросила Алия.
Джессика позволила себе мрачную улыбку.
- Я говорю, что двум твоим людям было поручено спасти жизнь
ЖРЕЦА-ПРЕДАТЕЛЯ. Я предупредила их, что они умрут, если он умрет. И они
умрут.
- Я это запрещаю.
Джессика только плечами пожала.
- Наш доблестный федайкин все ждет со своим делом, - Алия указала на
ал-Фали. - Отложим наш спор.
- Он может быть отложен навсегда, - на Чакобса ответила Джессика,
вдвойне усилив колкость своих слов, чтобы показать Алии, что никакой спор
не отменит ее смертного приговора.
- Посмотрим! - и Алия повернулась к ал-Фали. - Зачем ты здесь,
Гадхеан ал-Фали?
- Чтобы увидеть мать Муад Диба, - ответил наиб. - Те, кто остались от
федайкинов, братства, служившего ее сыну, наскребли в складчину свои
скромные средства, чтобы я мог добраться и проникнуть сюда, мимо алчных
стражей, отгораживающих Атридесов от реальностей Арракиса.
- Все, что требуется федайкинам, они должны только... - начала Алия.
- Он пришел ко мне, - перебила Джессика. - В чем твоя отчаянная
нужда, федайкин?
- Здесь я представляю Атридесов! - сказала Алия. - В чем...
- Замолчи, смертоносная Богомерзость! - огрызнулась Джессика. - Ты
пыталась убить меня, ДОЧКА! Я говорю это для всех здесь - чтобы знали. Ты
не сможешь перебить всех находящихся, чтобы вынудить их к молчанию - как
этого жреца вынудили умолкнуть. Да, удар наиба был почти смертельным, но
он еще мог быть спасен. Его можно было бы даже допросить! Тебя не заботит,
что он умолк навсегда. Протестуй перед всеми, сколько хочешь - твоя вина
ясно читается по твоим поступкам.
Алия сидела в окаменелом молчании, с бледным лицом. И Джессика,
следившая за игрой чувств на лице своей дочери, подметила и до ужаса
знакомое движение рук Алии, бессознательный жест, некогда присущий
злейшему врагу Атридесов. Пальцы Алии отстукивали ритм - один раз мизинец,
трижды указательный палец, дважды безымянный, один раз мизинец, дважды
безымянный... - и опять снова в том же порядке.
Старый Барон!
Алия перехватила взгляд Джессики, посмотрела на свою руку, пальцы ее
замерли, она опять взглянула на мать - и увидела, что ту осенила ужасная
догадка. Злорадная загадка свела губы Алии.
- Так вот твоя месть нам, - прошептала Джессика.
- Ты сошла с ума, мама? - осведомилась Алия.
- Хотелось бы мне, чтобы было так, - ответила Джессика. И подумала:
"Она понимает, что я засвидетельствую это в Бене Джессерит. Понимает.
Может, она даже заподозрит, что я расскажу об этом Свободным и она
вынуждена будет подвергнуться Испытанию на Одержимость. Ей нельзя
позволить мне уйти отсюда живой".
- Наш доблестный федайкин ждет, пока мы спорим, - проговорила Алия.
Джессика заставила себя опять сосредоточить внимание на наибе. Взяв
свои чувства под контроль, она сказала:
- Ты прибыл увидеть меня, Гадхеан.
- Да, миледи. Мы, люди пустыни, видим, что происходят ужасные вещи.
Малые Создатели выходят из песка, как было предсказано в древних
пророчествах. Шаи-Хулуда нельзя найти нигде, кроме глубокой пустыни. Мы
покинули нашего друга, пустыню!
Джессика взглянула на Алию. Та просто сделала ей знак продолжать.
Джессика обвела взглядом толпу в зале, увидела потрясенную настороженность
на каждом лице. Значительность схватки между матерью и дочерью не осталась
непонятой аудиторией, и они наверняка удивлены, почему продолжается
аудиенция. Джессика опять обратилась к ал-Фали.
- Гадхеан, что это за разговоры о Малых Создателях и скудости
песчаных червей?
- Мать Влаги, - он употребил ее старый титул среди Свободных. - Нас
предостерегал об этом Китаб ал-Ибар. Мы взываем к тебе. Да не будет
забыто, что в тот день, когда умер Муад Диб, Арракис вернулся к самому
себе. Мы не можем бросить пустыню.
- Ха! - презрительно хмыкнула Алия. - Суеверное отребье Внутренней
Пустыни страшится экологического преображения. Они...
- Я понимаю тебя, Гадхеан, - сказала Джессика. - Если не будет
червей, не будет спайса. Если не будет спайса, то откуда мы возьмем деньги
на жизнь?
Ропот удивления: шумные вдохи и потрясенные шепотки разбежались по
Палате, отдаваясь в ней эхом.
- Суеверная чушь! - пожала плечами Алия.
Ал-Фали, воздев правую руку, направил ее в сторону Алии:
- Я говорю с Матерью Влаги, а не с Коан-Тин!
Руки Али вцепились в подлокотники трона, но она осталась сидеть.
Ал-Фали поглядел на Джессику.
- Некогда это была страна, где ничего не росло. Теперь появились
растения. Они расползаются, как вши по ране. Уже были облака и дожди вдоль
пояса пустыни. Дожди, миледи! О, драгоценная мать Муад Диба, как сон -
брат смерти, так дождь для Пояса Дюны. Это смерть для нас всех.
- Мы делаем только то, что предначертано самими Льет-Кайнзом и Муад
Дибом, - возразила Алия. - К чему весь этот лепет суеверий? Мы почитаем
слова Льет-Кайнза, говорившего нам: "Я хочу увидеть всю планету окутанной
сетью зеленых растений". Так и будет.
- А как насчет червей и спайса? - спросила Джессика.
- Сколько-то пустыни всегда останется, - ответила Алия. - Черви
выживут.
"Она лжет, - подумала Джессика. - Почему?"
- Помоги нам, Мать Влаги, - взмолился ал-Фали.
Словно двойное зрение вдруг открылось у Джессики, сознание ее
покачнулось, задетое словами старого наиба. Нет ошибки - это АДАБ,
вопрошающая память, приходящая сама по себе. Она безоговорочно овладела
Джессикой, остановив все ее ощущения, глубоко укореняя в ее разуме урок
прошлого. Она вся оказалась в плену адаба - рыба, попавшая в сеть. И при
всем том, его взыскательность Джессика ощущала как момент наивысшей
человечности, любая частичка - напоминание о творении. Каждый элемент этой
памяти-урока был подлинным, но иллюзорным в своей постоянной изменчивости,
и она поняла, что приблизилась, как только вообще могла, к тем
предвидениям, что однажды и навсегда закогтили ее вкусившего спайс сына.
"Алия лжет, потому что она одержима одним из тех, кто несет гибель
Атридесам. Она сама - первый источник гибели. Значит, ал-Фали говорит
правду: черви обречены, если только курс экологического преображения не
будет видоизменен".
Подневольная откровению, Джессика увидела людей в зале словно в
замедленной киносъемке, постигая роль каждого из присутствующих. Она
отчетливо определила всех, кому поручено не допустить, чтобы она вышла
отсюда живой. И ее путь сквозь них начертался в ее сознании словарю
обрисованный ярким светом - смятение среди них, один при своем выпаде
натыкается на другого, все группки людей перешиваются. А еще она видела,
что может покинуть Великую Залу только для того, чтобы вверить свою жизнь
кому-то другому. Алию не заботит, сотворит ли она мученицу. Нет - ТОМУ,
КЕМ ОНА ОДЕРЖИМА, на это наплевать.
В своем застывшем времени Джессика выбрала способ спасти старого
наиба и отправить его посланцем. Путь из Залы виделся с неизгладимой
четкостью. До чего же все просто! Фигляры с забаррикадированными глазами,
чьи плечи сохраняют положение неподвижной обороны, и каждый из них в
огромной Зале виделся ей в столь необратимом разладе, что мертвая плоть
могла бы соскользнуть с них, обнажая скелеты. Их тела, их одежды, их лица
говорили о личном аде каждого: грудь, напоенная скрытыми кошмарами,
блестящий серп драгоценного украшения, ставший заменой оружию; рты,
безусловность приговоров которых - от испуга; кафедральные призмы бровей
демонстрируют высокомерие и религиозность, отрицаемые чреслами.
Несомую гибель ощутила Джессика в той складывающейся силе, что
выпущена была на волю на Арракисе. Голос ал-Фали дистрансом прозвучал в ее
душе, пробуждая зверя в самых ее глубинах.
В мгновение ока Джессика вернулась из адаба в мир движения, но мир
этот был уже другим по сравнению с тем, какой властвовал над ней лишь
секунду назад.
Алия собирались заговорить, но Джессика сказала:
- Тихо! - И затем: - Есть страшащиеся, будто я безоговорочно
обратилась к Бене Джессерит. Но с того дня, когда Свободные в пустыне
подарили жизнь мне и моему сыну, я - Свободная! - И она перешла на древний
язык, который в этой Зале мог понять только тот, для кого он был
предназначен! - Он сар акхака зеливан ау маслумен!
"Поддержи своего брата во время его нужды, прав он или не прав!"
Слова ее произвели желаемый эффект: легкое перемещение внутри Палаты.
Но Джессика разбушевалась:
- Вот Гадхеан ал-Фали, честный Свободный, приходит сюда сказать мне
то, о чем мне должны бы были поведать уже другие. Пусть никто этого не
отрицает! Экологическое преображение стало вырвавшейся из-под контроля
бурей!
Бессловесная волна согласия пробежала по зале.
- И моя дочь восторгается этим! - продолжала Джессика. - Мектуб
ал-меллах! Ты режешь мою плоть и солью пишешь по моим ранам! Почему
Атридесы обрели здесь родной дом? Потому что Мохалата была естественной
для нас. Для Атридесов править всегда означало защищать, сотрудничая:
