цели.
Ее слова наполнили его ледяной осторожностью.
- Для какой цели?
- Обольстить Бога Императора. О, он это знает. И не способен ничего
тут изменить.
- И я не способен.
Она подошла еще на шаг. Он ощутил молочное тепло ее дыхания.
- Они слишком хорошо меня сделали, - сказала она. - Я создана для
того, чтобы услаждать Атридесов. Лито говорит, что его Данкан больше
Атридес, чем многие, рожденные с этим именем.
- Лито?
- Как еще мне называть того, за кого я выйду замуж?
Еще даже не договорив эту фразу, Хви наклонилась к Айдахо. Словно
оказавшись в критической точке взаимного магнитного притяжения, они
двинулись навстречу друг другу. Хви прижала свою щеку к его тунике, ее
руки обвили его, ощупывая его твердые мускулы. Айдахо погрузил подбородок
в ее волосы, весь во власти ее мускусного запаха.
- Это безумие, - прошептал он.
Он поднял ее подбородок и поцеловал.
Она прижалась к нему.
Никто из них не сомневался, к чему это должно привести. Она не
сопротивлялась, когда он поднял ее на руки и перенес в спальню.
Лишь однажды Айдахо заговорил.
- Ты не девственница.
- Но и ты не девственник, любимый.
- Любимая, - прошептал он. - Любимая, любимая...
- Да... Да!
Умиротворенная после совокупления, Хви положила обе руки за голову и
вытянулась, подрагивая на разворошенной постели. Айдахо присел спиной к
ней, глядя в окно.
- Кто были твои другие любовники? - спросил он.
Она приподнялась на локте.
- У меня не было других любовников.
- Но... - он повернулся и поглядел на нее.
- Когда я была подростком, мне встретился молодой человек, которому я
была очень нужна, - она улыбнулась. - Впоследствии я очень стыдилась, до
чего же я была доверчивой! Я считала, что подвела полагавшихся на меня
учителей, но они, узнав об этом, пришли в восторг. ты знаешь, по-моему,
меня испытывали.
Айдахо угрюмо насупился.
- Не то ли это, что происходит сейчас со мной? Я нуждался в тебе?
- Нет, Данкан, - ее лицо было донельзя серьезным. - Мы подарили
радость друг другу, потому что именно так это и происходит с любовью.
- Любовь! - с горечью в голосе проговорил он.
Она сказала:
- Мой дядя Молки частенько говаривал, что любовь - это плохая сделка,
потому что ты не получаешь никаких гарантий.
- Твой дядя Молки был мудрецом.
- Он был глупцом! Любовь и НЕ НУЖДАЕТСЯ ни в каких гарантиях.
Непроизвольная улыбка тронула уголки рта Айдахо.
Хви широко улыбнулась ему.
- Ты узнаешь любовь, потому что ты хочешь дарить радость и тебе
наплевать на все последствия.
Он кивнул.
- Я думаю только об опасности для Тебя.
- Мы такие, какие мы есть, - сказала она.
- Что мы будем делать?
- Пока мы живы, мы будем лелеять память об этом.
- Ты говоришь... так окончательно.
- Да.
- Но мы будем видеться каждый...
- Никогда больше не будет такого, как сейчас.
- Хви! - он метнулся на кровать и спрятал лицо на ее груди. Она
погладила его волосы. Его голос зазвучал приглушенно, когда он заговорил:
- Что, если я оплодо...
- Тс-с! Если суждено быть ребенку, то пусть будет ребенок.
Айдахо поднял голову и поглядел на нее.
- Но ведь тогда он узнает наверняка!
- Он в любом случае узнает.
- По-твоему, он и вправду всеведущ?
- Не все, но это узнает.
- Как?
- Я ему расскажу.
Айдахо оттолкнулся от нее и присел на кровать, на лице его отразился
гнев, борющийся со смятением.
- Я должна, - сказала она.
- Если это обернется против тебя... Всякое рассказывают, Хви, ты
можешь оказаться в смертельной опасности!
- Нет. У меня есть свои потребности. Он это знает. И не причинит
вреда никому из нас.
- Но он...
- Он не уничтожит МЕНЯ. И поймет, что если он причинит какой-нибудь
вред тебе, то это будет уничтожением меня.
- Как ты можешь выходить за него замуж?
- Милый Данкан, разве ты не понял, что он нуждается во мне больше,
чем ты?
- Но он не способен... я имею ввиду, не можешь же ты на самом деле...
- Для меня будет не возможно испытать с Лито такую же радость,
которую мы нашли друг в друге. Для него это не возможно. Он мне в этом
признался.
- Тогда почему нельзя... если он тебя любит...
- У него более великие планы и более великие нужды, - она потянулась
и взяла правую руку Айдахо в свои. - Я поняла это с тех пор, как впервые
начала изучать его. Нужды более великие, чем есть у любого из нас.
- Какие планы? Какие нужды?
- Спроси его.
- А ТЫ знаешь?
- Да.
- Ты имеешь ввиду, что веришь в эти истории о...
- В нем есть честность и доброта. Я знаю это по тому, что мне
подсказывают о нем мои чувства. Сотворенное из меня моими икшианскими
хозяевами, превратило меня, по-моему, в особый реагент, позволяя мне
узнавать больше, больше, чем им даже хотелось бы.
- Значит, ты веришь ему! - обвиняющим голосом сказал Айдахо. Он
попытался высвободить свою руку.
- Если ты пойдешь к нему, Данкан, и...
- Он никогда больше меня не увидит!
- Увидит.
Она притянула его руку к своему рту и стала целовать пальцы.
- Я заложник, - сказал он. - ты заставляешь меня страшиться... вы
двое вместе...
- Я никогда не думала, что Богу будет легко служить, проговорила она.
- Но просто не думала, что это может оказаться настолько трудно.
38
Память имеет для меня занятный смысл - к которому, я
надеялся, смогут приобщится и другие. Меня постоянно
изумляет, до чего же люди прячутся от жизней-памятей своих
предков, укрываясь от них за толстыми заслонами мифов. О
нет, я не рассчитываю, что они будут стремиться к жестокой
непосредственности всех до последнего моментов жизней - то,
что должен испытывать я. Вполне способен понять, что они
могут и не желать погрузиться во множество мелочных
подробностей о жизни предков. У вас есть основания боятся,
что моменты вашей жизни могут быть присвоены другими. Да,
смысл там, внутри этих памятей. Мы несем с собой в будущее
всех наших предков, словно живая волна, все надежды, радости
и печали, муки и восторги нашего прошлого. Ничто внутри этих
памятей не пребывает совершенно лишенным смысла или его
влияния, до тех пор, пока хоть где-то существует хоть один
человек. И всюду вокруг нас мы имеем эту светлую
Бесконечность, навечно данную Золотую Тропу, которой мы
можем постоянно клясться в нашей ничтожной, но вдохновенной
преданности.
Украденные дневники
- Я призвал Тебя, Монео, по поводу донесений, поступивших ко мне от
охраны, - сказал Лито.
Они находились в промозглом подземелье, месте, где, напомнил себе
Монео, зарождались кой-какие самые болезненные решений Бога Императора.
Монео тоже слышал доклады. Он ожидал вызова весь день, и когда, вскоре
после вечерней трапезы, этот вызов поступил, его на секунду охватил ужас.
- Это... это насчет Данкана, Владыка?
- Разумеется, насчет Данкана!
- Мне говорили, Владыка... его поведение...
- Поведение по повторяющемуся образцу, Монео?
Монео склонил голову.
- Если Ты так говоришь, Владыка.
- Сколько времени нужно Тлейлаксу, чтобы поставить нам другого?
- Они говорят, у них есть проблемы, Владыка. Может понадобится аж до
двух лет.
- Ты знаешь, что рассказывают мне мои охранницы, Монео?
Монео задержал дыхание. Если Бог Император проведал о последнем...
нет! Даже Рыбословши были приведены в ужас этой дерзкой выходкой. С кем
нибудь другим, кроме Данкана, женщины расправились бы по-своему.
- Ну, Монео?
- Мне сказали, Владыка, что он созвал всех поголовно и расспрашивал
об их происхождении. На каких планетах они рождены? Кто их родители и как
проходило их детство?
- Ответы его не устроили.
- Он напугал их, Владыка. Он был очень настойчив.
- Понимаю. Словно, без конца возвращаясь к одному и тому же, можно в
итоге выдавить правду.
Монео было понадеялся, что это, возможно, все, озаботившее Владыку.
- Почему Данканы всегда это делают, Владыка?
- Так изначально был воспитан Атридесами их оригинал.
- Но как это отличается от...
- Атридесы состояли на службе у людей, которыми они правили. Мера их
управления была в жизни тех, кем они управляли. Отсюда, Данканы всегда
хотят знать, как живут люди.
- Он провел ночь в одной деревеньке, Владыка. Он побывал в некоторых
городах. Он видел...
- Все дело в истолковании результатов, Монео. Без вывода
свидетельство ничего не значит.
- По моим наблюдениям, он судит, Владыка.
- Мы все судим, но Данканы склонны верить, что это мироздание
является заложником моей воли. И они знают, что нельзя творить неправедное
во имя правоты.
- Если это то, что он говорит, Ты...
- Это то, что говорю Я, то, что говорят все Атридесы внутри меня.
Мироздание этого не позволит.
- Но, Владыка! Ты не творишь неправедного!
- Бедный Монео. Ты не способен увидеть, что я сотворил бездну
несправедливости.
Монео лишился дара речи. Он понял, что обманулся кажущимся
возвращением Бога Императора к мягкому спокойствию. Но теперь Монео
заметил брожение изменений в этом огромном теле, то, насколько близок...
Монео быстро оглядел центральную палату подземелья, припоминая многие
смерти, произошедшие здесь, тех, кто здесь был похоронен.
"Пришло ли мое время?"
Лито задумчиво проговорил:
- Нельзя преуспеть, беря заложников. Это - форма порабощения. Один
человек не может владеть другим. Мироздание этого не позволит.
Смысл этих слов проникал в сознание Монео - словно закипал на
медленном огне - ужасающим контрастом с рокотом преображения, ощущаемого
им в своем Владыке.
"Червь на подходе!"
Монео опять оглядел палату подземелья. Насколько же здесь хуже, чем в
верхнем помещении башни! До безопасного убежища слишком далеко.
- Ну, Монео, у тебя есть, что ответить? - спросил Лито. Монео
отважился прошептать:
- Слова Владыки просвещают меня.
- Просвещают? Ты не просвещен!
- Но я служу моему Владыке! - В отчаянии проговорил Монео.
- Ты провозглашаешь службу Богу?
- Да, Владыка.
- Кто создал твою религию, Монео?
- Ты, Владыка.
- Разумный ответ.
- Благодарю Тебя, Владыка.
- Не благодари меня! Скажи мне, что увековечивает религии!
Монео отступил на четыре шага.
- Стой, где стоишь! - приказал Лито.
Трепеща всем телом, Монео онемело покачал головой. Вот он и нарвался
на не имеющий ответа вопрос. А не дать ответа накликать быструю смерть. И
он ждал смерти, склонив голову.
- Тогда я тебе скажу, бедный слуга, - сказал Лито.
У Монео мелькнула робкая надежда. Он поднял взгляд на лицо Бога
Императора, заметил, что глаза у него не стекленеют... руки не
подергиваются - возможно, Червь не так близко.
- Религии увековечивают смертную взаимосвязь: хозяин-слуга, - сказал
Лито. - Они создают арену, привлекающую падких до власти гордецов, со
всеми их недалекими предубеждениями!
Монео мог только кивнуть. Не трепещут ли руки Бога Императора? Не
скрывается ли потихоньку это ужасное лицо внутри своей рясы?..
