хочешь, можешь не отвечать: а что, у вас бывает, что двое мужей спят с
одной женой?
- О, конечно. Но чаще наоборот: один из нас, Галахад - это еще один
из твоих потомков, бабуля, - развлекает сразу двоих наших жен; он у нас
совершенно неутомимый.
- Забавно, но мне нравится другой вариант. Любимый, мое представление
о рае воплотилось бы, если бы вы с Брайаном оба очутились в моей постели.
Уж я бы постаралась сделать вас счастливыми. Но я не могу этого сделать.
Остается только мечтать... Я буду мечтать об этом.
- Ну да, представь себе, что ты раздеваешься перед нами в лесу, как
та дамочка на французской открытке.
- Ох! Боюсь, что подумаю об этом - и вспыхну как спичка!
- Тогда лучше отвезти тебя домой.
- Да, пожалуй, так будет лучше. Я ужасно счастлива - и так будет
всегда - и пылаю страстью... к тебе, к Брайану. Так хочется побыть
женщиной с французской открытки... в лесу, посреди бела дня.
- Морин, попробуй уговорить Брайана. Я пробуду здесь до второго
августа 1926 года.
- Ну, там посмотрим. А мне бы так хотелось! - Она помолчала. - А
можно мне рассказать ему? О том, кто ты, откуда явился и что предсказал?
- Морин, говори кому хочешь. Тебе не поверят.
Она вздохнула.
- Наверное. К тому же, если Брайан поверит, что жизнь его
предопределена, он может забыть об осторожности. Я горжусь, что он будет
сражаться за нас, но не хочу, чтобы он рисковал понапрасну.
- Я думаю, что ты права, Морин.
- Теодор, у меня голова пухнет от того, что ты наговорил мне. Теперь
я знаю, кто ты. Значит, и страна не твоя, и война не твоя - так почему же
ты записался в добровольцы?
Лазарус помолчал и решил признаться:
- Я хотел, чтобы ты гордилась мной.
- О!
- Конечно, это не моя страна. Но она твоя, Морин. У других мужчин
другие причины, а я буду воевать за Морин. Не затем, чтобы "принести миру
демократию", - эта война закончится ничем, хотя союзники победят. Я буду
воевать за Морин.
- О! Я снова плачу - ничего не могу поделать.
- Немедленно прекрати!
- Да, мой воин, да, мой Лазарус. А ты вернешься? Ты ведь и об этом
должен знать.
- Дорогая, не беспокойся обо мне. Люди много раз пытались убить меня
самыми разными способами, но я пережил всех покушавшихся. Я как тот самый
старый кот, который в случае опасности всегда успевает вскарабкаться на
дерево.
- Ты не ответил мне.
Он вздохнул.
- Морин, я знаю, что Брайан вернется домой - это отмечено в анналах
Фонда. Он доживет до глубокой старости, но не спрашивай, в каком возрасте
он умрет, - я не отвечу. Как не скажу, сколько тебе отпущено судьбой. В
будущее лучше не заглядывать. Теперь обо мне. Я не могу знать своего
будущего; оно еще не записано в анналах. И не может попасть туда, пока я
жив. Могу только сказать, что для меня эта война не первая, а где-то
пятнадцатая. Во всех предыдущих мне удавалось уцелеть, и потому на сей раз
меня будут стараться убить изо всех сил. Любимая, я твой воин и буду
убивать гансов ради тебя, но не позволю им убить меня. Я постараюсь
сделать все, что могу. И не собираюсь откалывать номера, чтобы заслужить
медаль. Это не для старика Лазаруса.
- Значит, ты не знаешь своего будущего?
- Не знаю. Но я обещаю, что не буду высовываться из траншеи без
надобности. И не стану прыгать в немецкий окоп, не бросив туда прежде
гранату. И постараюсь не принять живого немца за мертвого - я сперва
удостоверюсь, что он мертв. И не буду экономить пули, если передо мной
появится удачная мишень. Я старый солдат, а старым солдатом можно стать
только в одном случае: если ты пессимист. Я знаю все эти фокусы, дорогая.
К тому же я успокоил твои тревоги относительно Брайана, так что глупо
беспокоиться еще и обо мне. Не надо!
Она вздохнула.
- Постараюсь. Если ты повернешь направо, мы можем доехать до
проспекта, а затем через Линвуд к Бентону.
- Я довезу тебя до дома. Давай лучше поговорим о любви - зачем нам
война? О нашей девочке Нэнси... Фонд уже ввел правило беременности в
первом браке?
- Боже! Ты же все-все знаешь.
- Можешь не отвечать. Это дело Нэнси. Если Джонатан уйдет на войну -
а я не знаю, уйдет или не уйдет, - можешь быть уверена, что яйца ему там
не отстрелят. Я просмотрел в анналах все записи о потомках твоих детей, но
не стал забивать голову датами их рождения... У Джонатана с Нэнси родится
много детей. А значит, он либо вернется - либо вовсе не попадет на фронт.
- Это утешает. И сколько же у них будет детей?
- Экая любопытная девчонка! Да у тебя самой их еще будет достаточное
количество, бабуся. Я не стану отвечать на этот вопрос. И о правиле
беременности я не спрашивал.
- Это секрет, Лазарус.
- Лучше зови меня снова Теодором. Мы вот-вот приедем.
- Да, сэр штаб-сержант Теодор Бронсон, ваша развратная старая
прапрапрапрабабушка будет вести себя осторожно. Кстати, сколько раз нужно
повторить это "пра"?
- Любимая, разве тебе нужен ответ на этот вопрос? Если бы я не
захотел избавить тебя от страха за жизнь Брайана, то остался бы Тедом
Бронсоном. Мне нравится быть "твоим Теодором". Что хорошего в роли
загадочного гостя из будущего? Если к тому же ты будешь видеть во мне
своего далекого потомка. Сейчас я рядом, с тобой, а не в каком-то там
будущем.
- Рядом. И прикасаешься ко мне. И тем не менее еще не рожден... Или
нет! Значит, в твоем времени я давно умерла? И ты знаешь, когда я умру, но
не хочешь мне об этом говорить.
- Забудь об этом, Морин. Ты не должна была знать этого обо мне. Но
мне пришлось открыться ради тебя.
- Извини, Лаз... Теодор, мой воин, я не буду больше задавать вопросы.
- Любимая, мы рядом, а это значит, что и ты жива, и я, вне сомнения,
был рожден. Ущипни себя и убедишься. Все "сейчас" эквивалентны; это
основная теорема путешествия во времени. Они не исчезают; прошлое и
будущее - математические абстракции, но "сейчас" неизменно. А что касается
того дня, когда ты умерла или умрешь - что одно и то же, - я не знаю его.
Мне известно только, что у тебя было, есть и будет много детей, что ты
проживешь долгую жизнь и так и не поседеешь. Но Фонд потерял твои следы...
или еще потеряет. Дата твоей смерти в анналах отсутствует. Быть может, ты
просто куда-то уехала, не известив об этом Фонд. Возможно, я еще вернусь,
когда ты состаришься, и увезу тебя на Тертиус.
- Куда?
- К себе домой. Я думаю, тебе там понравится. Весь день можно
расхаживать без одежды - как на той французской открытке.
- Мне-то понравится. Только едва ли это пристало старухе.
- Тебе придется попросить Иштар, чтобы она реювенализировала твое
тело. Я же сказал, что она сделала из Тамары, когда у той груди повисли до
пояса и превратились в пустые мешки. А погляди на Тамару сейчас - в
будущем "сейчас"; она беременна, как молодая. Но забудь о том, что
случилось и о том, что еще случится.
Мама Морин - черт меня побери, если я вновь назову тебя бабушкой, -
мне известно лишь то, что анналы не зафиксировали даты твоей смерти; я рад
этому, и ты радуйся тоже. Carpe diem! ["срывай день" (лат.), т.е. лови
момент] Мы уже почти приехали. Ты что-то начала говорить, а я сказал:
"Зови меня Теодором" - и мы отклонились от темы. Кажется, мы говорили о
Тамаре?
- Да-да... Теодор! Когда тебе нужно будет возвращаться домой, ты
можешь прихватить с собой что-нибудь? Или ты должен вернуться как есть?
- Отчего же, ведь я прибыл сюда с деньгами и одетый.
- Мне бы хотелось послать небольшой подарок Тамаре. Но не могу
представить, что нравится женщинам в этом вашем удивительном веке. Ты мне
не посоветуешь?
- Ммм... Тамара с восторгом примет от тебя все что угодно. Она знает
о своем происхождении и с большой нежностью относится ко всем членам твоей
семьи. Но это должно быть небольшим, чтобы я смог носить его с собой на
фронте, поскольку там мне, быть может, придется расстаться с вещами,
которые не умещаются в кармане. Украшений не надо. Для Тамары алмазный
браслет не дороже булавки. Впрочем, булавка может оказаться дороже
драгоценностей, если я скажу, что она твоя. Дай что-нибудь небольшое из
того, что ты носишь. Знаешь что... пусть это будет подвязка! Великолепная
мысль! С твоей ноги.
- А может, лучше послать ей Новую пару? Я натяну их на ноги на
минутку, чтобы ты мог сказать, что я носила их. А эти... старые,
поношенные, к тому же пропотели за сегодняшний вечер. Кроме того, на них
совершенно неприличная надпись.
- Нет-нет, пусть будет одна из этих. Любимая, все ваши нынешние
неприличия на Тертиусе пустяк. Мне придется растолковывать Тамаре даже то,
для чего они предназначены. Что же касается пота - надеюсь, на подвязке
сохранится хоть немного сладкого аромата твоего тела, пока я буду таскать
ее с собой. Тамара будет в восторге. Ты сказала, что эта пара не из новых.
Морин, а им, случайно, не шесть лет?
- Я же сказала тебе, что сентиментальна. Да, это та самая пара. Они
старые, изношенные, я заменила резинку и надела их специально ради тебя.
- Значит, вторую ты подаришь мне?
- Обожаемый Теодор, я хотела предложить тебе обе, а Тамаре послать
новую пару. Ну хорошо, дорогой, пусть будет одна тебе, другая ей. Как
только мы приедем, я поднимусь к себе и упакую подарок. Только ты его не
разворачивай, пока не вернешься в лагерь. Ага, над крыльцом горит свет,
значит, пора мне опускать юбку и принимать облик строгой миссис Брайан
Смит. Но какой вулкан пылает в душе! Благодарю вас, штаб-сержант Бронсон.
Вы подарили мне и сыну восхитительный вечер.
- Спасибо и тебе, хорошенькая киска в зеленых подвязках и без трусов.
Бери мишку Тедди и куклу Кьюпи, а я понесу нашего лиходея.
Айры Джонсона и Нэнси еще не было дома. Брайан-младший взял у
Лазаруса ребенка и понес его наверх. С ним отправилась Кэролл,
предварительно взяв у Теда обещание не ложиться спать, пока она не
вернется. Джордж стал спрашивать, где они были и что делали, но Лазарус
отделался от него какой-то незначительной фразой и закрылся в ванной.
Волосы лохматые... Слава Богу, респектабельные женщины помадой сейчас
не пользуются. Форма помята, но это ничего. Через пять минут, приведя себя
в порядок и в последний раз взглянув в зеркало, Лазарус возвратился в
гостиную и представил Джорджу и Брайану-младшему отчет о проведенном
вечере - до мельчайших подробностей.
Он только начал говорить, когда вниз спустилась Кэролл и тоже стала
слушать. Последней к слушателям присоединилась миссис Смит - как всегда с
королевским достоинством - и протянула Лазарусу небольшой сверток,
завернутый в волокнистую бумагу.
- Вот вам приз, сержант Теодор. Только, пожалуйста, не открывайте
его, пока не приедете в лагерь.
- Тогда лучше сразу уложить его в саквояж.
- Как хотите, сэр. А вам, дорогие мои, пора ложиться в постель.
- Да, мама, - согласилась Кэролл. - Но дядя Тед рассказывал нам, как
ты сшибла все молочные бутылки.
- Он сказал, что ты могла бы выступать за синих, мама! - добавил
Джордж.
- Ну хорошо, даю еще пятнадцать минут.
- Миссис Смит, - проговорил Лазарус, - не начинайте отсчет времени,
пока я не вернусь.
- Вы избалованы, как мои дети, сержант. Ладно.
Лазарус положил сверток в саквояж, запер его по давней привычке и
вернулся. Пришла Нэнси с молодым человеком и представила его Лазарусу. Тот
с интересом уставился на Джонатана Везерела. Приятный молодой человек,
правда, чуть простоват... Тамаре и Айре будет интересно. Запомни-ка его
