они осветят тебе жизнь.
Парень упал на колени. Стар прикоснулась к его волосам и сказала:
- Встань, Лердки'т Мопс Спок. И не гни спины.
Я распрощался с Арс Лонга, наказал ей быть хорошей девочкой, и я,
мол, скоро вернусь. Мопс Спок отправился обратно с караваном
длиннолошадей, а мы двинулись к лесу со стрелами наготове и с Руфо в
качестве глаз на затылке. Там, где мы сошли с желтой кирпичной дороги,
стоял знак. В вольном переводе он означал: "ОСТАВЬ НАДЕЖДУ, ВСЯК СЮДА
ВХОДЯЩИЙ".
Дословный перевод наводит на воспоминания о Йеллоустонском Парке
[Заповедник США]: "Осторожно - дикие животные этих лесов не приручены.
Путешественникам рекомендуется не покидать дороги; останки родственникам
не возвращаются".
Через какое-то время Стар сказала:
- Милорд муж...
- Что, лапушка?
Я не оглянулся на нее; я наблюдал за своей и немножко за ее
сторонами, да еще наверх поглядывал, поскольку здесь нас могло накрыть
сверху - что-то типа кровавых коршунов, но поменьше и целятся в глаза.
- Герой мой, вы воистину благородны и заставляете вашу жену очень
гордиться вами.
- Что? Как это?
Я думал только о целях - наземных здесь было два типа: крыса, по
величине способная съесть кошку и готовая нападать на людей, и дикий боров
примерно такого же размера и без единого бутерброда с ветчиной под кожей,
только недубленая кожа и дикий нрав. Боровы полегче как цели, сказали мне,
потому что прут прямо в лоб. Только не промахнуться. И высвободить шпагу
из ножен, второй стрелы не натянешь.
- Тот парень, Мопс Спок. Что вы для него сделали.
- Для него? Скормил ему старую баланду. Ни гроша не стоило.
- Это был королевский поступок, милорд муж.
- Э-э, глупости, родная. Ждал он красивых слов от Героя, вот я и
выдал.
- Любимый мой Оскар, можно верной жене указывать своему мужу, когда
он говорит о себе глупости? Я встречала много Героев; некоторые были
такими олухами, что их кормить бы надо у черного хода, если бы подвиги их
не заслуживали места за столом. Я встречала мало благородных людей, ибо
благородство гораздо реже героизма. Но истинное благородство можно узнать
всегда... даже в таких воинственно стесняющихся открыто проявить его, как
вы. Парень этого ждал, вы это ему и выдали. Однако nobless oblige
[Положение (благородство) обязывает (фр.)] - чувство, испытываемое только
теми, кто благороден.
- Ну, может быть, Стар, ты опять слишком много разговариваешь. Тебе
не кажется, что у этих шалунов есть уши?
- Прошу прощения, милорд. У них такой хороший слух, что они слышат
шаги сквозь землю задолго до того, как заслышат голоса. Позвольте мне
сказать последнее слово, поскольку сегодня мой свадебный день. Если вы,
нет, КОГДА вы оказываете внимание какой-нибудь красавице, скажем, Летве
или Мьюри - черт бы побрал ее красивые глаза! - я считаю это
благородством; предполагается, что оно должно проистекать из чувства,
гораздо более распространенного, чем nobless oblige. Но когда вы говорите
с деревенщиной только что из хлева, с запахом чеснока изо рта, сплошь в
вонючем поту и с прыщами на лице, говорите вежливо, и даете ему на время
почувствовать себя таким же благородным, как и вы, и позволяете ему
надеяться когда-нибудь стать равным вам - я знаю, что это не потому что вы
надеетесь переспать с ним.
- Не знаю, не знаю. Юноши такого возраста в некоторых кругах
считаются лакомым кусочком. Вымыть его в бане, надушить, завить ему
волосы...
- Милорд муж, разрешается ли мне думать о том, чтобы пнуть вас в
живот?
- За то, что думаешь, под трибунал не отдают, это единственное, чего
ни у кого не отнимешь. Ладно, я предпочитаю девушек; консерватор и ничего
с этим поделать не могу. Что это там насчет глаз Мьюри? Длинноножка, ты
ревнуешь?
Я почувствовал ямочки, хотя и не мог посмотреть на них.
- Только в день моей свадьбы, милорд муж; остальные дни принадлежат
вам. Если я застану вас за проказами, я или ничего не замечу, или
поздравлю вас, как получится.
- Не думается мне, что ты меня застанешь.
- А мне думается, что вы не застанете врасплох меня, милорд жулик, -
безмятежно ответила она.
Она-таки вставила последнее слово, потому что как раз в этот момент
тетива Руфо пропела "фванг". Он воскликнул: "Есть", и тут же у нас
появилась масса дел. Хряков, безобразных настолько, что по сравнению с
ними дикие кабаны выглядели бы как фарфоровые статуэтки, я достал одного
стрелой прямо в слюнявую его глотку, а спустя какую-то долю секунды
накормил сталью его братишку. Стар не промахнулась мимо выбранного ею, но
стрела срикошетила от кости и не остановила его, и я пнул его в лопатку,
все еще пытаясь вытащить клинок из его родственничка. Сталь меж ребер
угомонила его, а Стар спокойно наложила и выпустила еще стрелу, пока я его
убивал. Еще одного она достала шпагой, направив острие внутрь точно, как
матадор в минуту откровения, изящно отскочив в сторону, пока он продолжал
еще двигаться, не желая признать того, что он уже мертвый.
Схватка закончилась. Старина Руфо без всякой помощи шлепнул троих,
получив взамен скверный удар клыками; я отделался царапиной, а невеста моя
осталась невредимой, в чем я удостоверился, как только все успокоилось.
Потом я стоял на страже, пока наш хирург ухаживала за Руфо, после чего
перебинтовала и мой порез поменьше.
- Как ты там, Руфо? - спросил я. - Идти можешь?
- Босс, я в этом лесу не останусь, если даже придется ползти. Давайте
сматываться. Во всяком случае, - добавил он, кивнув на груды свинины
вокруг нас, - крысы нас пока не будут беспокоить.
Я развернул построение кругом, поставив вперед Стар и Руфо так, чтобы
здоровая нога была наружу, а сам встал в арьергарде, где я должен был бы
быть с самого начала. Находиться в тылу в большинстве случаев немного
безопаснее, чем впереди, но сейчас положение было не из этого большинства.
Я позволил моему слепому желанию лично защищать свою невесту повлиять на
ход моих мыслей.
Заняв эту горячую точку, я затем чуть не дошел до косоглазия, пытаясь
наблюдать не только сзади, но и впереди, чтобы успеть сомкнуться, если
Стар - да и Руфо тоже - придется худо.
К счастью, нам выпала передышка, в течение которой я опомнился и
затвердил в уме первый закон на дороге: нельзя сделать дело за другого.
Тут я переключил все свое внимание на тыл. Руфо, хоть и старый и раненый,
не умер бы, не перебив насмерть почетный караул для сопровождения его в ад
с подобающей помпой, да и Стар не была склонна к обморокам вроде героини
романа. Я бы поставил на нее что угодно против любого из ее весовой
категории, с любым оружием или голыми руками, и жаль мне того, кто
когда-нибудь пытался ее изнасиловать; он, наверное, все еще ищет свои
cojones.
Хряки нас больше не трогали, но с наступлением вечера мы начали
замечать, а еще чаще слышали тех гигантских крыс. Они преследовали нас,
обычно вне поля зрения; они ни разу не пошли в психическую атаку, как
хряки; они ловили момент, как всегда делают крысы.
Крысы внушают мне ужас. Однажды, когда я был маленьким, отец уже
умер, а мама еще не вышла замуж вторично, мы обнищали вчистую и жили на
чердаке в здании, предназначенном на слом. Сквозь стены кругом можно было
слышать крыс, а дважды крысы пробегали по мне, когда я спал. Я до сих пор
просыпаюсь крича.
Крыса не становится лучше, если раздуть ее до размеров койота. Это
были настоящие крысы, до кончиков усов, и сложением как крысы, только ноги
и лапы их были слишком большие - наверное, закон куба-квадрата о
пропорциях животных работает всюду.
Мы не тратили на них стрел, если не могли попасть наверняка, и шли
зигзагом, чтобы воспользоваться всеми открытыми местами, которые мог
предложить лес - что увеличивало опасность сверху. Однако лес был такой
густой, что атаки с неба были не главной нашей заботой.
Я достал одну крысу, которая подошла слишком близко, и чуть не достал
вторую. Нам приходилось тратить по стреле каждый раз, как они наглели; это
заставляло других быть осторожнее. А раз, когда Руфо целился в одну из
лука, а Стар готовила шпагу, чтобы подстраховать его, один из этих
пакостных ястребов спикировал на Руфо.
Стар пронзила его прямо в воздухе в нижней точке его нырка. Руфо
этого даже не видел; он был занят тем, что расправлялся с очередной
крысой.
Насчет кустов нам волноваться не приходилось; этот лес был как парк:
трава и деревья, без густых кустарников. Он был не так уж и плох, этот
отрезок пути, только вот у нас стали подходить к концу стрелы. Заботясь об
этом, я вдруг заметил кое-что другое.
- Эй, там, впереди! Вы сбились с курса. Срезайте вправо.
Стар показала мне курс, когда мы сошли с дороги, но держаться его
было моей задачей; ее шишка направления действовала от случая к случаю, а
Руфо был не лучше.
- Прошу прощения, милорд ведущий, - откликнулась Стар. - Уклон был
чуточку крутоват. Я подошел к ним.
- Как нога, Руфо? - У него на лбу выступил пот. Вместо того чтобы
ответить мне, он сказал:
- Миледи, скоро стемнеет.
- Знаю, - спокойно ответила она, - поэтому пора немного поужинать.
Милорд муж, вон тот большой плоский камень впереди кажется мне подходящим
местом.
Мне показалось, что она соскочила с зарубки, так же как и Руфо,
только по другой причине.
- Но, миледи, мы намного отстаем от графика.
- И отстанем намного больше, если я снова не поухаживаю за твоей
ногой.
- Лучше бы вам оставить меня, - пробормотал он.
- Лучше бы тебе помолчать, пока у тебя совета не спросят, - сказал
ему я. - Я не оставил бы и Рогатого Призрака на съедение крысам. Так как
нам это сделать, Стар?
Громадный плоский камень, торчащий, как череп, впереди среди
деревьев, был верхней частью зарывшегося своим основанием в землю
известнякового валуна. Я стоял на страже в его центре, а Руфо сидел рядом,
пока Стар устанавливала защиту на главных и полуглавных румбах. Мне не
удалось рассмотреть, что она делала, потому что приходилось смотреть в
оба, что делается за ее спиной, держа стрелу в натяг и наготове вырубить
или отпугнуть кого угодно, в то время как Руфо наблюдал за другой
стороной. Однако Стар мне потом рассказала, что защита эта была вовсе не
"магией", а вполне по плечу земной технологии, как только какой-нибудь
светлый ум откроет основную идею - что-то вроде "электрифицированной
ограды" без ограды. Так же, как радио - это телефон без проводов, но это
сравнение, впрочем, не очень подходит.
Однако правильно же я поступил, что глазел вокруг изо всех сил,
вместо того чтобы пытаться разгадать, как она устанавливает свой
заколдованный круг; на нее бросилась единственная из всех встречавшихся
нам крыс, которая не раздумывала о последствиях. Он (это был очень старый
самец) ринулся прямо на нее, моя стрела, пролетевшая около ее уха,
предупредила ее, и она прикончила его шпагой. Он был величиной с волка, с
повыпавшими зубами и седыми усами, и, похоже, повредился умом, но даже с
двумя смертельными ранами все еще был полон красноглазого, чесоточного
бешенства.
Как только был установлен последний затвор, Стар сказала мне, что о
небе можно больше не беспокоиться; защита ограждала круг и сбоку и сверху.
Как говорит Руфо, если так сказала ОНА, то все. Руфо частично раскрыл
складничок, пока наблюдал за лесом; я вынул ее хирургические инструменты,
стрелы для каждого из нас и еду Мы поели вместе без всякой чепухи насчет
