представители власти.
- А потом что? Они потащат свободного гражданина в магистрат из-за
обвинений ребенка?
- Достаточно будет простого просвечивания, - сказала матушка Мастиф,
когда трое вернулись в магазин. - Вы ведь не станете возражать против
этого?
- Конечно, возражаю! - ответил посетитель. - У них нет ни причины, ни
права...
- Эй, а вы что-то слишком много спорите, если вам так уж нечего
опасаться, - заметила мануфактурщица Алджин. Ей было сорок два года, и она
выдержала четыре замужества. И очень хорошо научилась чувствовать ложь.
Неожиданно она потеряла уверенность в невиновности посетителя. - Конечно,
если вы поймете, что допустили ошибку, поймете, что мы, странные туземцы,
не такие уж простаки, какими вы нас считали, если вы хотите избежать
неприятностей просвечивания, а тем более официального внимания, уверяю
вас: мы вас простим, если вы просто вернете матушке Мастиф, что взяли у
нее.
- Я ничего не... - начал лысый.
- Тюрьмы в Дралларе очень-очень неудобные, - резко продолжала Алджин.
- Наше правительство неохотно тратит деньги на общественные нужды. И
особенно скупится, когда речь заходит о нарушителях законов. Вы с другой
планеты. Не думаю, что вам понравятся наши влажные подземелья. Грибок
съест ваши легкие, а ваши веки заплесневеют.
Неожиданно из лысого словно выпустили воздух. Он посмотрел на
Флинкса, который продолжал спокойно смотреть на него.
- Как ты меня увидел, мальчик? Клянусь, никто не видел! Никто!
- Будь я проклят! - сказал Генет, переводя взгляд с лысого на
мальчика и обратно. - Значит вы взяли кольца!
- Да. Не нужно звать жандармов, - сказал он Алджин. - Вы сказали:
достаточно, чтобы я вернул кольца. Я согласен.
Матушка Мастиф медленно кивнула.
- Я тоже согласна, при условии что вы пообещаете никогда не
показывать свою блестящую макушку на нашем рынке.
- Даю слово профессионала, - быстро сказал тот. - Я не соврал,
сказав, что я в отпуске. - Он криво улыбнулся. - Просто я люблю немного
оправдать отпускные расходы.
Матушка Мастиф не улыбалась в ответ. Она протянула руку.
- Мои кольца, пожалуйста.
Улыбка стала еще более кривой.
- Скоро. Но сначала мне нужно что-нибудь съесть. Достаточно
нескольких фруктов или обычные лекарства. Нужно также тряпку для очистки и
дезинфектант. Видите ли, мальчик прав. Я их проглотил. Дайте то, что мне
нужно, и через час проклятые кольца будут у вас.
Они вернулись через сорок минут.
После того как вор и восхищенные торговцы разошлись, матушка Мастиф
отвела своего воспитанника в сторону и задала вопрос, который больше никто
не догадался задать.
- Ты говоришь, мальчик, что не видел, как он проглотил кольца?
- Не видел, мама. - Теперь, когда толпа разошлась и он был оправдан,
вернулась его застенчивость.
- Тогда как же ты знал?
Флинкс молчал.
- Послушай, мальчик. Давай закончим с этим. Мне ты можешь сказать, -
уговаривала она. - Помни, я теперь твоя мать. Единственная. Я с тобой
всегда обращалась хорошо и честно. Теперь твоя очередь.
- Правда? - Она видела, что он борется с собой. - Ты правда не хочешь
меня обмануть? Ты не из плохих людей?
Странно, что он об этом говорит, подумала она.
- Конечно, нет. Разве я похожа на плохих людей?
- Н... н... нет, - признался он. - Но иногда трудно бывает сказать.
- Ты ведь уже пожил со мной, мальчик. И знаешь меня достаточно. -
Голос ее снова стал мягким. - Давай. Нужно быть честным. Перестань меня
обманывать. Ты ведь видел, как он проглотил кольца?
- Нет, - возмущенно ответил он, - и я не лгу. Этот человек... он
отходил от витрины и чувствовал себя... неудобно. Он чувствовал... как это
сказать... чувствовал себя виноватым.
- А откуда ты это знаешь?
- Потому что я это почувствовал, - тихо ответил он, глядя не на нее,
а на улицу, где в тумане взад и вперед проходили незнакомые люди. Он
положил маленькую руку себе на лоб и слегка потер. - Вот здесь.
Великий Гнев Потопа! подумала матушка Мастиф. У мальчишки Дар.
- Ты читаешь мысли?
- Нет, - поправил он, - не читаю. Только чувствую. Иногда.
- Ты чувствуешь, когда человек виноват?
- Не только виноват, - объяснил он, - я все чувствую. Люди - как
огонь. Тепло огня чувствуется. - Она медленно кивнула. - Ну, я иногда
что-то чувствую. Счастье, и страх, и ненависть, и многое другое, даже не
знаю что. Ну, когда мужчина и женщина вместе.
- Ты можешь это делать всегда, когда захочешь?
- Нет. Не всегда. Часто я совсем ничего не чувствую. Тогда все чисто,
ничто на меня не обрушивается, и я могу успокоиться. Но иногда тут у меня
появляется чувство - вот здесь, - добавил он, постучав себя по лбу. - Я
смотрел на этого человека, и вина и тревога исходили от него, как тепло от
огня, особенно когда он смотрел на витрину. Он беспокоился о том, что его
могут поймать, и о многом другом. Он разбрасывал чувства, как мелочь,
мелкую монету. Он нечестно должен был заработать денег.
- Эмоции, - вслух рассуждала она, - все это эмоции. - И негромко
рассмеялась. Она слышала о таких вещах. Мальчишка эмфатический телепат,
хотя и не очень опытный. Он ощущает эмоции других людей, а не их мысли.
- Все в порядке, Флинкс, - заверила она его. Положила руку ему на
голову, взъерошила волосы. - Ты правильно поступил. Сберег мне, сберег нам
обоим много денег. - И она посмотрела на кожаный кошелек, в котором лежали
теперь четыре возвращенных и очищенных кольца. От них еще пахло
дезинфектантом.
- Неудивительно, что он не мог понять, как ты его раскрыл. Ты ведь не
видел, как он берет кольца.
- Нет, мама. Я даже не знал точно, что он взял.
- Ты просто услышал его реакцию?
- Наверно. Я... я не знаю, как это происходит. Знаю, что многие этого
не умеют. Правда?
- Да, - мягко ответила она, - большинство этого не умеет. И люди
очень расстраиваются, если знают, что кто-то читает их чувства.
Флинкс серьезно кивнул.
- Как плохие люди?
- Может быть, - ответила она, обдумывая эту возможность. - Может
быть, как плохие люди, да. Ты ведь не можешь управлять этой своей
способностью?
- Да. Я пытался. Иногда это у меня в голове. Но чаще ничего нет.
Она кивнула.
- Это плохо, плохо. У тебя то, что называют Даром, Флинкс.
- Дар. - Он ненадолго задумался. Потом неуверенно спросил: - А это
хорошо?
- Может быть. Но Дар может стать опасным, Флинкс. Это будет твоя
тайна, твоя и моя. Никому не рассказывай об этом.
- Не буду, - прошептал он, потом энергично добавил: - Обещаю. Значит
ты не сердишься на меня?
- Сержусь? - Она хрипло рассмеялась. - За что мне сердиться на тебя,
мальчик? Я вернула себе кольца, а ты приобрел уважение моих соседей.
Когда-нибудь ты поймешь, что на рынке это уважение бывает полезно.
Посчитают, что у тебя острый глаз и еще более острый язык. Но ты не
рассказывай никому, что на самом деле. Держи свой Дар при себе. Помни, это
наша тайна.
- Наша тайна, - серьезно повторил он.
- А еще что-нибудь можешь, - спросила она, стараясь не говорить очень
настойчиво. - Кроме того, что чувствуешь чувства других?
- Не думаю. Хотя иногда... не знаю. Во мне что-то горит, я боюсь. Не
знаю, что со мной происходит и почему.
- Не беспокойся, мальчик. - Она не стала настаивать, увидев, что он
расстроен. - Бояться нечего. - Она прижала его к себе.
- Пользуйся своим мозгом и всем, что умеешь. Для этого тебе и дано.
Дар не отличается от других способностей. Если хочешь попробовать что-то
еще, пробуй. Это твое тело и твой мозг, и никому нет до них дела.
3
Пара прилетела с Берли. Матушка определила это по акценту и необычно
большому количеству металлических украшений. Они охотились за ручной
работой. И их внимание сразу привлекла резьба по черному калдерову дереву
в магазинчике матушки Мастиф. Резьба изображала панораму одной из колоний
северного полушария Мота. Она занимала всю длину куска, почти два метра от
одного конца до другого. Доска толщиной в полметра и отполирована до
блеска.
Прекрасная работа. Матушка Мастиф не стала бы продавать ее, потому
что такие вещи привлекали покупателей в магазин. Но пара загорелась, и
только необыкновенно высокая цена удерживала ее.
Флинкс зашел с улицы, взял связку небольших браслетов и смотрел на
спорящих мужчину и женщину. И они совершенно неожиданно пришли к согласию:
они покупают эту резьбу. Она завершит убранство их гостиной, и все друзья
будут завидовать. К черту цену, таможенную пошлину и стоимость перевозки!
Берут! И взяли, хотя почти полностью истощили свою кредитную карточку.
Позже пришли двое, чтобы доставить покупку в отель, где остановились
туристы.
Вечером, когда магазин закрылся и они поужинали, матушка Мастиф
небрежно спросила:
- Помнишь, мальчик, пару, которая купила сегодня резьбу по дереву?
- Да, мама?
- Они с полдесятка раз заходили в магазин и выходили снова и не могли
решиться.
- Интересно, - отвлеченно заметил Флинкс. Он сидел в углу и смотрел
очередной чип на переносном экране. Этим он всегда занимался очень
усердно. Матушка Мастиф и не думала посылать его в школу - она в детстве
сама училась на чипах, и для мальчика это подойдет.
- Да, - продолжала она. - У них едва хватало денег. Я уговаривала,
отступала, делала все, что могла придумать, чтобы убедить их. Я поняла,
что они серьезно заинтересованы. Но что бы я ни говорила, они уходили из
магазина и продолжали спорить.
- Потом вошел ты, посмотрел на них - и вот, неожиданно, все их
раздумья и сомнения кончились. Разве это не интересно?
- Нет, - ответил он. - Разве так иногда не случается?
- С таким дорогим изделием, как резьба по калдерову дереву, - нет.
Так не бывает. Может, ты имеешь какое-то отношение к изменению их решения?
Почувствовал их колебания и, может, как-то им помог?
- Конечно, нет, мама. - Он удивленно оторвался от экрана. - Я не могу
этого сделать.
- Да? - разочарованно сказала она. - Ты ведь мне не лжешь, мальчик?
Он покачал головой.
- Зачем мне это делать? Я только доволен, что ты удачно продала вещь.
Я всегда радуюсь, когда ты зарабатываешь.
- Ну, по крайней мере хоть это у нас общее, - грубовато сказала она.
- С тебя достаточно чипов на вечер. Испортишь зрение. Ложись спать,
Флинкс.
- Хорошо, мама. - Он подошел к ней с обязательным поцелуем в щеку,
прежде чем идти в свою комнату.
- Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, мальчик.
Она еще некоторое время не ложилась, смотрела в спальне
развлекательный чип на своем экране. Шоу записывали на Эвории, в нем
использовалась экзотическая природа и присутствие исполнителей транкса.
Было уже поздно, когда она выключила экран и собралась лечь. Быстрый душ,
полчаса расчесывания волос, и она готова была лечь под термальное одеяло.
И когда она лежала в темноте в ожидании сна, у нее неожиданно
возникла беспокойная мысль. Почему бы мальчик мог солгать ей о такой
необычной своей способности?
Может быть, потому, что если убедил пару совершить покупку, мог
убедить и других? И что же тогда произошло последней осенью, когда она
торопливо шла мимо платформы аукциона по своим делам и что-то заставило ее
остановиться? Может быть, совершить эту покупку, неожиданную, до сегодня
необъяснимую, ей помогло мысленное подталкивание покупаемого? Почему она
его купила? Никто из друзей не мог понять причины ее поступка.
