- Нет, мальчик. - Она улыбнулась ему сверху вниз, продолжая ковылять
по улице. - Наоборот, это умный вопрос. Важно оказаться дома в темноте,
потому что чем меньше света, тем больше мертвецов. Но если ты будешь
осторожен, не слишком самоуверен и изучишь темноту, то поймешь, что иногда
она может стать не только врагом, но и другом.
- Я так и думал, - твердо ответил он. - Думал так, сколько... - лицо
его сморщилось, он словно сосредоточился на чем-то... - сколько себя
помню.
- Да? - Она улыбалась ему. - И что заставляет тебя так думать, кроме
моих слов?
- Потому что сколько я могу вспомнить себя счастливым, это всегда
было в темноте, - ответил он.
Она обдумывала его ответ, когда они завернули за угол. Дождь почти
прекратился, сменившись туманом, который в этом городе считался обычным
воздухом. Легкие матушки Мастиф туман не тревожил, но она беспокоилась о
мальчике. Ей совсем не нужен больной ребенок. Он и так стоил ей
достаточно.
Ее дом-магазин - один из многих на этом бесконечном рынке. Прочные
ставни защищают невзрачный фасад, который тянется на десять метров в одной
из боковых улиц. Матушка Мастиф прижала ладонь к дверному замку.
Чувствительный пластик на мгновение засветился, дважды прогудел, и дверь
открылась.
Внутри матушка Мастиф плотно закрыла дверь за собой и автоматически
принялась разглядывать товары, чтобы убедиться, что ничего не исчезло за
время ее отсутствия. Здесь были стойки с медной и серебряной посудой,
редкие статуэтки из резного дерева, которыми особенно славится Мот, хорошо
сделанные кубки, столовые приборы, многие из которых предназначены для
негуманоидов, многочисленные модели самого Мота с его разрывными кольцами
из сверкающего материала и различные другие предметы неясного назначения.
Мальчик бродил по этому водовороту цветов и форм. Он все
рассматривал, но не задавал ни одного вопроса, и она решила, что это
необычно.
Дети должны спрашивать обо всем. Но это не обычный ребенок.
В глубине магазина на подставке стоял серебряный ящичек. Его
чувствительные приборы соединялись непосредственно с Центральным банком
Драллара и позволяли матушке Мастиф проводить финансовые операции со всеми
клиентами, пришли ли они с той же улицы или прилетели с другого края
Сообщества. Универсальная кредитная карточка давала доступ к счету
владельца.
За ящичком располагались четыре помещения: небольшая кладовка,
ванная, кухня и спальня. Матушка Мастиф на несколько минут призадумалась,
потом принялась очищать кладовку. Старые вещи, товары, которые никак не
удавалось продать, щетки, одежда, консервированная пища и другие предметы
она укладывала на пол. Как-нибудь найдет для них другое место.
К дальней стене была прислонена прочная старая кровать. Матушка
Мастиф коснулась кнопки, и кровать откинулась, встала на расставленные
ножки. Дальнейшие раскопки обнаружили банку специального масла, которое
пошло в матрац. И через минуту матрац наполнился, стал мягким и теплым.
Наконец она накрыла кровать тонким термочувствительным одеялом.
- Это твоя комната, - сказала она мальчику. - Твое место. Я знаю, как
важно иметь что-нибудь, что можно назвать своим. Можешь расставлять здесь
все, как захочешь.
Мальчик взглянул на нее так, словно она подарила ему все сокровища
Терры.
- Спасибо, мама, - сказал он. - Здесь прекрасно.
- Я продаю вещи, - сказала она, отворачиваясь от его сияющего лица.
Указала на товары. - Это и другое.
- Я так и подумал. Ты много зарабатываешь?
- Ну, не расспрашивай меня, как правительственный чиновник. - Она
улыбнулась, чтобы показать, что шутит. - Управляюсь. Мне бы хотелось иметь
больший магазин, но в такой момент моей жизни... - она прислонилась к
кровати, потом, опираясь на посох, пошла в большую комнату, - не похоже,
что когда-нибудь он у меня будет. Но меня это не тревожит. У меня жизнь
полна, и я довольна. Ты скоро поймешь, что мое ворчание и проклятия - это
только представление. Но не всегда. - Она погладила его по голове и
указала в сторону кухни.
- Хочешь выпить чего-нибудь горячего перед сном?
- Да, очень. - Он осторожно снял свой уже просохший плащ. Повесил его
на крючок в своей спальне.
- Надо будет купить тебе одежды, - заметила она, глядя на него из
кухни.
- У меня все есть.
- Может, тебе достаточно, но не мне. - И она в качестве объяснения
ущипнула его за нос.
- О! Я понимаю!
- Что бы ты хотел выпить?
Лицо его снова прояснилось.
- Чай. Какой чай у тебя есть?
- А какой чай ты любишь?
- Всякий.
- Ну, я сейчас выберу. - Она отыскала цилиндр, наполнила его водой и
нажала кнопку сбоку. Потом порылась в своих запасах.
- Это "Черный Анар", - сказала она, - с Райинпайна. - Далекое
путешествие для сухих листьев. Он мягче "Белого Анара", который растет на
той же планете, но ближе к горам. Если любишь сладкий чай, у меня есть
немного местного меда. Он дорогой. На Моте цветы редкость, они в основном
растут в оранжереях. Эта планета принадлежит грибам и деревьям; беднягам
пчелам на ней нелегко приходится, хотя они здесь отращивают густые волосы
и не страдают от холода и влаги. Есть и другие сладости.
Не услышав ответа, она повернулась и увидела, что он лежит на полу,
свернувшийся клубок рыжих волос и грязной одежды. Руки он подложил под
щеку, они служили ему подушкой.
Она покачала головой и выключила цилиндр. Чай перестал кипеть.
Наклонившись, матушка Мастиф просунула под него свои худые руки и подняла.
Ей удалось уложить его на кровать, не разбудив. Потом укрыла его
термальным одеялом по подбородок. Одеяло было уже запрограммировано и
негромко загудело.
Матушка Мастиф постояла немного, удивляясь тому, сколько удовольствия
может доставить простая картина - спящий ребенок. По-прежнему удивляясь,
что с нею такое приключилось, она пошла к себе в комнату, медленно
разделась. Вскоре в магазине погас свет. И тишину погруженной в туман
темноты нарушал только легкий шелест ветра и шипение испаряющейся с теплых
стен влаги.
2
Мальчик ел так, словно ужин накануне был только сном. Матушка Мастиф
приготовила ему два завтрака и смотрела, как он приканчивает их до
последнего кусочка. Когда он съел все, она отвела его в магазин.
Он внимательно следил, как она набирает комбинацию и открывает
тяжелые ставни. Открывшись, они показали мир, совершенно не такой, каким
он был накануне ночью. Только что мальчик видел тусклые металлические
полосы. А в следующий момент ощутил шум, суматоху, запахи, зрелища
огромного дралларского рынка; они заполнили магазин, подавляя своей
грандиозностью и яркостью. Матушка Мастиф вставала рано: покупатели
появляются вместе со скрытым за облаками солнцем. Впрочем, рынок никогда
не пустовал совсем. Всегда находились торговцы, которым удобнее
действовать в темноте.
Мальчик определил, что наступил день, потому что стало не так темно.
Но солнце не показалось, оно освещало дождевые капли. Утро теплое -
хороший признак, и влага скорее туман, чем дождь. Прекрасный день для
торговли.
Матушка Мастиф провела мальчика по магазину, показывая разные товары,
называя из цену и объясняя, почему именно такая цена. Она надеялась, что
когда-нибудь сможет поручать дело ему. Так лучше, чем закрывать всякий
раз, когда ей нужно куда-нибудь отлучиться. Чем раньше научится, тем
лучше, особенно учитывая, как он ест.
- Я сделаю, что смогу, - заверил он ее, когда она завершила короткое
знакомство.
- Я знаю, мальчик. - Она села в свое любимое кресло, чудовище,
покрытое шерстью геммака. Обивка почти совершенно износилась, кресло
потеряло всякую ценность, но оно слишком удобно, чтобы она с ним
рассталась. Мальчик смотрел на проходящие толпы. Какой он тихий, подумала
матушка Мастиф. Тихий и внимательный. Дав ему возможность немного
понаблюдать за прохожими, она подозвала его к себе.
- Вчера в спешке мы кое-что упустили. Особенно одно.
- А что? - спросил он.
- Я не могу называть тебя "мальчик". Как тебя зовут?
- Меня называли Флинкс.
- Это твое имя или фамилия?
Он медленно, с несчастным выражением лица покачал головой.
- Мама, я не знаю. Так они меня называли.
- А кто такие эти "они"? - Она подождала немного. - Твоя мать? Отец?
Снова медленное покачивание головы, рыжие волосы разметались.
- У меня не было ни отца, ни матери. Так меня называли люди.
- Что за люди?
- Люди, которые смотрели за мной и другими детьми.
Странно. Она нахмурилась.
- За другими детьми? Значит, у тебя есть братья и сестры?
- Нет... - Он пытался вспомнить. - Не думаю. Может быть. Не знаю.
Просто другие дети. Помню их с самого раннего времени. Это было странное
время.
- А что в нем странного?
- Я был счастлив.
Она кивнула, словно поняла.
- Вот как. Ты помнишь раннее время, когда ты был счастлив и когда
было много других детей.
Он энергично закивал.
- Мальчики и девочки. И у нас было все, что нужно, все, что мы
просили. И хорошая еда, и игрушки, и...
Наверно, разорившаяся богатая семья. Она позволила ему рассказывать
об этом раннем времени, счастливом времени. Какая катастрофа случилась с
ним в младенчестве?
- Большая была семья? - спросила она. - Будем отныне называть ее
семьей. Сколько там было других мальчиков и девочек?
- Не помню точно. Много.
- Ты что, считать не умеешь?
- Умею, конечно, - гордо сказал он. - Два, три, четыре, пять и еще
много.
Не очень похоже на семью, подумала она, хотя бывают и большие семьи.
- Помнишь, что случилось с ними и с тобой? Вы все были счастливы, у
тебя было много друзей, а потом что-то случилось.
- Пришли плохие люди, - прошептал он, и его выражение омрачилось. -
Очень плохие. Они ворвались туда, где мы жили. Люди, которые смотрели за
нами, кормили и давали нам игрушки, сражались с плохими людьми. Было много
шума и стрельбы, и люди вокруг меня падали. И хорошие, и плохие. Я плакал,
пока кто-то не поднял меня и не унес. Меня несли по многим залам и темным
помещениям, потом я помню, что меня посадили в какую-то... машину?
Она одобрительно кивнула.
- Вероятно. Продолжай.
- Меня много раз перевозили. Так кончилось счастливое время.
- А что случилось после?
- Не знаю, - медленно сказал он. - Мне трудно вспоминать.
- Я понимаю, это трудно для тебя, Флинкс. Но я должна больше знать о
тебе, чтобы помочь, как смогу.
- Если я тебе расскажу, - неуверенно спросил он, - ты не отдашь меня
плохим людям?
- Нет, - мягко ответила она. - Нет, я не позволю им прийти и забрать
тебя, Флинкс. Никогда. Обещаю тебе.
Он придвинулся к ней и сел на ручку кресла. Закрыл глаза и
сосредоточился.
- Я помню, что нигде не оставался надолго. Люди, хорошие люди,
которые кормили меня и заботились обо мне, скрывались от плохих людей. Они
всегда были чем-то расстроены и часто кричали на меня. Не так, как раньше.
- Они сердились на тебя?
- Не думаю. Нет. - Он облизал губы. - Я думаю, они боялись, мама. Я
знаю, что сам боялся, и думаю, они тоже. А потом, - он смущенно взглянул
ей в лицо, - я уснул. Очень надолго. Но это был не настоящий сон. Я как
будто спал и в то же время не спал. - Он открыл глаза и снова посмотрел на
нее. - Ты понимаешь это, мама? Я не понимаю.
- Наверно, я тоже не понимаю, мальчик. - Она напряженно размышляла.
Кому и зачем понадобилось усыплять мальчика надолго?
