- Они провели со мной какие-то тесты. Сунули меня в какую-то машину,
которая вроде бы воспроизводит что-то похожее на Учителя. Специальная
программа - имитирует импульсы амплитуров. И ты знаешь, я почувствовал,
что у меня в голове что-то происходит. Как будто меня что-то подталкивает,
на какие-то мысли, совсем не мои... Такого никогда со мной не было. - Он
повернулся в постели, серьезно посмотрел на брата. - Неужели так это и
было? Учителя, выходит, заставляли нас делать, что им хочется, а мы этого
даже не осознавали?
Раньи медленно кивнул: он наслаждался тем, что он может сделать такой
чисто человеческий жест и что ему это совсем не противно.
- Свои сигналы-импульсы они называли "предложениями". В общем-то
верно, только никто не мог их отвергнуть - не было защитного
приспособления. Только у землян оно есть. Операция не вернула нам этот
механизм, но теперь у нас есть иммунитет к их "предложениям". Мы больше не
будем их слушаться.
- И еще: это правда, что мы - те же земляне, что нас похитили еще
детьми? Раньи еще раз торжественно кивнул.
Вид Сагио на какое-то время стал совсем жалобный.
- Трудно все это сразу воспринять, Раньи. Трудно.
- Думаешь, лучше по чайной ложке? Вряд ли.
- А ты давно все это узнал? С тех пор как ты куда-то исчез на
Эйрросаде, да? - не дожидаясь ответа брата, он откинулся назад, на
подушку. - Всю свою жизнь я был ашреганом, а вот теперь - несколько
манипуляций с моим мозгом - и я землянин. Хотелось бы, конечно, ощущать
что-то совсем новое. Тогда было бы легче. - Он дотронулся до головы. - А
эта проклятая штуковина, она все еще там?
- Говорят, что она сидит слишком глубоко, удалять рискованно, -
объяснил Раньи. Он дотронулся до собственною черепа. - У меня она тоже
сидит. Как у всех наших. - Он поискал глазами стул, подвинул его к
кровати. Вообще-то, стул был рассчитан на изящный задик гивистама, но
ничего, как-нибудь и его удержит.
- С тех пор как мы высадились на этой планете, меня беспокоят
кое-какие мысли. Раньше поделиться ими было не с кем. Теперь я могу
поговорить с тобой.
Сагио как-то беспомощно заморгал.
- Ну давай.
Раньи помедлил, потом как-то нерешительно спросил:
- В какое время они тебя будут кормить?
Брат бросил на него какой-то странный взгляд, но быстро ответил:
- Последний раз я ел час назад. Следующий раз, наверное, вечером.
- Позови-ка дежурного. У тебя есть эта кнопка?
- Конечно. - Сагио нажал нужный тумблер. Через несколько секунд
появился о'о'йан. Раньи обратился к нему, не поворачиваясь, глядя на
брата:
- Мы хотели бы поесть чего-нибудь.
- Еще не время, - отрезал тот.
Раньи мысленно весь сконцентрировался на своей просьбе:
- Мы, правда, очень хотим. И именно сейчас.
О'о'йан моргнул.
- Конечно, конечно. Вы хотите чего-нибудь конкретно?
- Да нет, - Раньи был вполне удовлетворен такой реакцией. - Все
равно, что принесете.
- Хорошо, - маленький дежурный, похожий на рептилию, поспешил
выполнять заказ.
Сагио наблюдал за всем этим с напряженным вниманием. Он не забыл о
мониторах.
- Чего это ты?
- Да так, - проговорил Раньи медленно, тоном, прямо противоположным
содержанию своих слов, - проголодался.
- Ага. Точно - проголодался.
Раньи молча смотрел на брата. Сенсоры в комнате могли фиксировать его
слова, движения, даже, может быть, выражение лица - но не мысли.
Этот эксперимент подтвердил гипотезу, которая начала у него зреть с
момента стычки с унифером-женщиной, тогда в овраге, когда он еще был
ашреганом. Уж слишком легко согласилась она с его уж чересчур смелым
предложением. Тогда он особенно не задумался об этом, но мысль засела
где-то внутри и время от времени прорывалась на поверхность.
Потом - еще это столкновение с двумя техниками-массудами у щита
управления. После этого он еще больше укрепился в своей догадке.
А теперь - эта покорность, с которой был принят его заказ. А ведь для
о'о'йана нарушение порядка - это нечто немыслимое, вроде как предложение
подышать жабрами вместо легких.
Надо еще раз проверить. Например, на с'ване, или на каком-нибудь
офицере-массуде. Интересно: внушение было связано с каким-нибудь усилием,
вроде как долго читаешь мелкий шрифт.
Тот гивистам в Омафиле говорил ему, что эффект внушения носит
электромагнитный характер. Есть некоторые существа - кстати, находящиеся
на довольно низкой ступени эволюции, которые обладают способностью
воспринимать такие импульсы, однако они не способны отличить внешний
импульс от внутреннего, исходящего от какого-либо органа их собственного
тела, и тем более не способны сами генерировать такие импульсы. Они могут
работать только в режиме приема. На Земле такими существами являются
акулы, а органы, которые у них имеются для восприятия и анализа - впрочем,
очень грубого, несовершенного - таких сигналов, называются "ампулами
Лоренцини". Кстати, кое в чем, в плане некоторых реакций, темперамента,
эти существа, говорят, чем-то напоминают людей.
Как же назвать родственный, но гораздо более совершенный орган,
находящийся у него в мозгу? Каким термином властители Амплитура определяли
этот участок их уникальных земных мозгов, импульсы от которого могли
воздействовать на нейроны других разумных существ? Индицировать,
юстировать, переключать каналы. Делать "предложение". Подобно тому, как он
"предложил" сделать что-то по своему желанию той женщине субуниферу, тем
двум техникам, этому о'о'йану-дежурному. Он вновь и вновь вспоминал, что с
ним было после операции; да, точно, какое-то время у него такой
способности не было. Чтобы ей развиться, потребовалось какое-то время.
Чтобы там что-то зажило, в мозгу. Да, довольно неожиданное открытие. И
никто об этом не знает: и даже не подозревает - ни хирурги-гивистамы, ни
его соплеменники-земляне.
Сагио, во всяком случае, пока этой способностью не обладал, но это,
видимо, придет - таков непредвиденный необычный эффект операции. Впрочем,
время покажет, может, что и не так. Может быть, его случай уникален, может
быть, у других просто процесс рекуперации пойдет совсем по другому.
- С тобой все в порядке? - спросил Сагио.
Раньи улыбнулся:
- Остаточные явления от того, что этот массуд со мной сделал.
- Чем ты хотел со мной поделиться?
- Позже скажу. А кстати, как там наши сейчас? Что делают?
- Сисин-оон и Дурид-Эр согласились на операцию. Сисин, наверное, уже
в операционной. Главный гивистам мне сказал, что они могут делать две
операции в день. У них, кстати, есть вторая смена на подхвате - подчищать.
Раньи нахмурился:
- Что-что?
- Да ты же сам мне говорил. Косметическая хирургия. Мне сегодня же
обещали. Если уж мне быть землянином, то не уродом же! Да и тебе это не
помешает. Но все равно, бьюсь об заклад, я буду выглядеть посимпатичнее. -
Он положил руку на плечо брату. - Готовься, - когда они кончат меня
резать, у меня будет еще несколько вопросов.
Раньи с любовью посмотрел на него.
- Не волнуйся, Сагио. Я отвечу на любой твой вопрос. У меня есть
ответы на вопросы, которые ты еще даже и не придумал.
Битва за Улалуабл продолжалась с переменным успехом; захватчики вроде
бы уже выдохлись: обороняющиеся, с другой стороны, еще были не в силах
нанести им решающий удар и вышвырнуть за пределы планеты. Тем временем
хирурги продолжали колдовать над пленными солдатами Раньи. Две операции в
день - таков был заданный темп, от которого старались не отклоняться. В
принципе можно было делать в день и до шести операций, но тогда бы
пациенты получали меньше внимания и ухода в послеоперационный период, а
это, учитывая психический настрой их самих и тех их товарищей, которые еще
не могли побороть своих опасений, было сочтено нецелесообразным.
Руководство Узора, решив обезопасить блудных детей Коссуута от
возможных будущих манипуляций со стороны Амплитура, не имело в отношении
них каких-либо дальнейших планов. И трудно себе представить, чтобы было
иначе: проблема возникла совершенно неожиданно и случайно, как если бы
вдруг появились две дюжины дельфинов и заявили, что они отныне на стороне
Узора. Возрожденные, как их стали называть, получили кое-какой учебный
материал, который хотя и готовился в обстановке почти полного незнания
особенностей культуры землян, тем не менее, мог способствовать устранению
тех глупостей, которыми им забивали голову раньше. Сюда следует добавить
еще такие факторы, как прекрасно проведенные косметические операции плюс
дружеское и заботливое отношение со стороны медиков-землян. Все это
помогло бывшим ашреганам быстрее и безболезненнее совершить внутреннее
превращение в "Хомо сапиенс".
По мере того, как человеческое все больше укреплялось в них и они в
полной мере могли осознать, что совершили с ними амплитуры, у некоторых из
возрожденных возникло стремление вступить добровольцами в армию Узора.
Руководство Узора не то чтобы прямо отвергло такие предложения, однако
ответы давались весьма уклончивые. Несмотря на то, что хирурги-гивистамы
головой ручались, что возрожденные искренне и окончательно порвали со
своим прошлым и назад для них дороги нет, лидеры Узора не могли побороть
своих сомнений и недоверия. Раньи понимал это и считал вполне
естественным. Действительно, отнюдь не было очевидно, что представляют
собой отныне он и его друзья. О некоторых их новоприобретенных
особенностях и способностях знал только он один.
Перебежчиков держали под строгим надзором, объясняя это
необходимостью гарантировать их скорейшее и полное выздоровление. Они со
своей стороны обнаружили поразительную способность быстро и безболезненно
приспосабливаться к новым условиям. Во всяком случае они не имели проблем
в общении с армейским контингентом землян, на территории военного городка,
в котором их поместили. За его пределы выходить не рекомендовалось: их
появление на улицах города могло произвести слишком уж ошеломляющий эффект
на местных жителей.
Единственными гражданами Вейса, которых Раньи встречал, были
переводчики и другой обслуживающий персонал, прошедшие специальную
психологическую подготовку, кстати, довольно жесткую, которая давала им
возможность без чрезмерного стресса и серьезных последствий для психики
выносить контакт со столь буйно-воинственными особями, каковыми им
виделись земляне и массуды. Девяносто восемь процентов населения вообще
никогда не видело землян, и их заботливое правительство не видело
оснований снижать этот процент. И так уже вторжение произвело достаточный
травмирующий эффект.
Впрочем, территория, выделенная для воинского контингента Узора, была
достаточна, чтобы не чувствовать себя стесненно. Власти Вейса явно
стремились сделать все, чтобы их союзники - в присутствии которых, при
всей их неисправимой эксцентричности, они были жизненно заинтересованы -
чувствовали себя максимально комфортно. Покрытые травой холмы, речки,
маленькие водопады, деревья, цветы - все это, содержащееся в идеальном
порядке, способствовало созданию атмосферы мирной безмятежности, столь
контрастирующей с серьезностью ситуации на фронтах.
Раньи обследовал территорию с тщательностью, которая вызвала среди
его товарищей крайнее удивление, смешанное с иронией. Он делал это не
из-за любви к пешим прогулкам - просто он искал подходящее место, где они
могли собраться все вместе, не привлекая постороннего внимания.
