этом. Волна должна быть удобной для человека, иначе запросто можно стать
трупом.
И они стали ждать дальше. Жанвин стартовал пятнадцатью минутами
позже. Остались Акорисал и еще один участник. Большие волны приходили и
уходили, а они все сидели на своих досках.
"Кирси... Я так рад, что тебя здесь нет, и так хочу - о, как я хочу,
чтобы ты была здесь!" Лицо Жоао покраснело под воздействием полуденного
солнца.
До двух дожидающихся старта спортсменов долетел звук подошедшего
аппарата. Жоао взглянул искоса и различил на палубе торчащие носы двух
досок. Значит, еще двое, успешно преодолевших первую попытку, прибыли
ловить вторую волну. Все, больше ему ждать нельзя, иначе будет поздно
думать о трех попытках. Есть еще ночь и завтрашний день. Оставлять на
завтра две попытки ему не хотелось, а ночью на Монстре не проедет и
святой.
И вот он увидел на подходе гору. Он увидел ее краем глаза справа,
такую темно-зеленую, что почти черную. Волна была хороша - широкая, как
небо, и вырастающая из воды, точно пузырь, надутый из чего-то большого и
прочного. Но Жоао был не один, и надо было соблюдать вежливость.
Он напряженно стал наблюдать, что будет делать другой спортсмен, и
увидел, что тот тоже заметил приближающуюся гору. Волна вырастала перед
ними, точно уходящий со старта космический корабль. Акорисал по-прежнему
заставлял себя ждать.
Внезапно другой спортсмен издал крик отчаяния и стал подгребать к
дежурному аппарату, отказавшись, таким образом, от претензий на подходящую
волну, от победы в сегодняшнем дне, от участия в соревнованиях. Акорисал
повернул голову на восток и начал быстро-быстро подгребать, зажав шест
между колен.
Он побоялся было, что переждал лишнего. На какое-то время он завис на
вершине водяной горы, потом стал продвигаться вперед все с меньшими
усилиями. Он перестал подгребать, но продолжал двигаться, прибавляя в
скорости и слегка соскальзывая вперед. Волна продолжала набирать величину
и силу, и словно неведомая черно-зеленая рука поднимала его все выше к
небу. С этой высоты можно было различить неясную гряду скал, обозначавших
берег.
То он лежал на животе, теперь встал на колени, постепенно наращивая
скорость. Пальцы ног упирались в слегка упругую поверхность доски. Он
встал, отставил одну ногу на дюйм назад, а другую соответственно вперед.
Пальцы левой руки схватились за шнур зажигания ранцевого реактивного
двигателя.
Чувствовал он себя превосходно. Гонка проходила легко и гладко, доска
слушалась его каждого движения и чутко откликалась на малейшее перемещение
им веса и на прикосновении пальцами ног к датчикам управления. Шест он
крепко держал теперь в правой руке.
Он бросил взгляд вниз, и пальцы его инстинктивно еще крепче
ухватились на петлю на конце пускового шнура.
Далеко-далеко внизу под солнцем блестела стальным блеском ровная
поверхность океана. Ветер свистел и бил в лицо, соль пощипывала глаза. Его
сковало было от одной мысли, что под ним пропасть в сто футов, но
двадцатилетняя практика помогла ему взять себя в руки.
Доска резко пошла вниз по фронту волны. Десять, двадцать, тридцать
футов. Он остановил стремительное снижение, перенеся вес чуть назад от
центра доски и изменив положение крыла. Стабилизаторы удерживали доску на
одном уровне, носовые фута четыре висели над пустотой, со свистом разрезая
воздух.
На какой-то момент его обуяло смешанное чувство чистой воды страха и
настоящего восторга. Справа от него двигалась, возвышаясь над ним, зеленая
гора в тысячи тонн, слева была пустота.
Наконец он обратил внимание, как мерно и устойчиво рокочет Монстр,
только сейчас этот звук не пугал, а вызывал благоговейный страх, Жоао
прочно стоял на доске, слился с ней. Теперь он рискнул оглянуться.
Над ним постоянно висела многотонная масса воды высотой в три десятка
футов, которая стремилась обрушиться в семидесятифутовый провал под ним.
Она образовывала огромный зеленый стеклянный тоннель, вытянутую изумрудную
трубу. Складываясь, она выбрасывала из себя воздух, добавляя высокие тона
в рокот Монстра.
Он обеими руками крепко держал шест, помогая им балансировать,
оставив пока что без внимания ранец. Потом он решил взглянуть на
хронометр, составлявший часть его амуниции.
Он катится на волне уже полчаса.
Ему стала радостно от ощущения того, что он один, без соперников
ведет эту гонку, но при этом не забывал поглядывать на завиток и гребень,
опасаясь сюрпризов с их стороны - вдруг все это возьмет и рухнет вниз, и
погребет его под собой. Вообще-то волна с достаточным постоянством держит
свою форму, но иногда она неожиданно ломается и неосторожный или
самоуверенный гонщик оказывается погребенным под миллионами тонн воды.
Но волна Акорисала шла и шла вперед, как машина, а завиток держался
за его доской, точно друг, подталкивающий его вперед.
Он чувствовал себя все увереннее и увереннее. Вот он решил прощупать
волну. То он взобрался на вершину зеленой стены, но тут же поспешно
бросился вниз, побоявшись, что может очутиться на той стороне гребня,
спустился почти к основанию волны и увидел над головой всю эту огромную
гору в восемьдесят футов.
После трех часов гонки, когда он чувствовал себя совсем уверенно, он
позволил себе подняться наверх, в трубу. Там было почти спокойно, шум
рушащегося гребня убаюкивал. Тоннель был высоким и широким, и внутри его
гудел сильный ветер. Тут надо было смотреть в оба, иначе сдует с доски, а
завиток накроет.
Вдруг ему что-то привиделось сквозь стену падающей перед ним воды, и
он вышел за пределы трубы. Этих "что-то" оказалась масса.
Про тринтаглий ему говорили. Они держались на поверхности прямо перед
ним. Плавательные пузыри были предельно раздуты, тонкая, как бумага, кожа
желто-розового цвета вы глядела натянутой, как барабан. По толщине они
колебались в пределах от нескольких дюймов до фута. Передвигаясь, они
использовали воздушный поток, предшествовавший трубе, при этом работая,
как крыльями, длинными тонкими плавниками. Их выпученные голубые глаза
разом обратились в сторону странной фигуры, появившейся перед ними.
То одна, то другая ныряли, чтобы выхватить из воды что-нибудь
съедобное. Некоторые выпускали воздух из пузырей и исчезали в толще волны,
другие держались под водой более-менее близко к поверхности. Жоао взял и
протянул руку, чтобы потрогать тринтаглию. Та дернулась и подалась прочь,
сердито глядя на него широко раскрытыми глазами.
Жоао взглянул на часы. Пять часов тридцать пять минут По времени
нахождения на волне он уже на втором месте В ногах появилась тяжесть, в
левом боку слегка закололо, глаза покраснели от соленых брызг, а во рту -
когда кругом вода! - пересохло.
Оказавшись вне трубы, он увидел слева очертания скальной гряды на
берегу. А впереди по-прежнему лежала бесконечная колышущаяся и рокочущая
водная поверхность.
Еще тридцать минут, сказал он себе. Еще полчаса - и у него будет
самый продолжительный заезд дня. Сейчас выходить из игры было нельзя, хотя
ноги готовы были отказать в любой момент и плохо слушались. Но все шло так
хорошо. Волна по-прежнему сохраняла величину и силу и не выказывала
никаких признаков уменьшения. Какое же расстояние проходят участники,
интересно? Над этим вопросом он как-то не занимался, да и когда, и как?
Может, они идут вокруг континента? Или от полюса до полюса?
Ладно, еще тридцать минут. Еще полчаса в этом мокром аду - и он
выходит.
И тут ваксиал едва не схватил его.
Хорошо, что тот принял конец шеста за часть человека. Это и спасло
Акорисала. Узкая, как у угря, голова высунулась из воды и набросилась на
шест, лязгнув зубами по остро заточенному металлическому наконечнику. Все
шесть его продольных плавников были распущены, чтобы легче было
балансировать в воде, а темно-красные жаберные отверстия позади челюстей
ходили от возбуждения. Один глаз с ладонь человека, полыхал злобой, когда
животное смотрело на вздрогнувшего Акорисала.
Кое-как он сохранил равновесие и не свалился с доски, но был близок к
этому, когда инстинктивно дернулся назад, чтобы не нарваться на тонкие,
словно иглы, зубы животного.
Хорошая реакция помогла ему. Ваксиал выпустил несъедобный шест и
щелкнул челюстью - в том месте, где мгновением раньше находилось плечо
Акорисала. Перенос тяжести вызвал быстрое перемещение доски вверх но
волне. Гребень волны приближался со страшной скоростью.
Акорисал бросился вперед. Вниз, кому говорят, ниже нос!
Доска послушалась и заскользила вниз. Чуть-чуть! Чуть не перелетел
через гребень. В лучшем случае он взлетел бы в воздух на другой стороне
волны, гонка завершилась бы для него, а ваксиалы были бы тут как тут,
чтобы схватить его. В худшем случае он зацепил бы носом доски гребень и
полетел бы кувырком, плюхнулся в воду и эта громадная масса поглотила бы
его.
Он продолжал спускаться по фронтовой части водяной горы. Позади пара
тупорылых зубастых змеевидных существ в двадцать футов длиной скользили по
волне, явно преследуя его. Ваксиалы так и будут держаться за ним. Им-то
что? Они живут в этих волнах, им нечего заботиться о равновесии.
Он изготовил шест и опустился на колени. Теперь ему надо подумать,
как поразить ваксиала, но не потерять при этом ни равновесия, ни доски.
Отвратительная голова показалась из воды. Акорисал наклонился и нанес
удар вниз и в сторону заостренным концом шеста. Удар пришелся в ровный
стеклянный глаз. Брызнула кровь, и ваксиал пропал.
Акорисал похвалил себя за хороший удар. Он чувствовал себя таким
усталым, что руки дрожали. Он пробежал глазами по волне в поисках другого
хищника. Может, подумал он, тот пошел помогать другому. Может быть, они
друзья. Он увидел какую-то рыбину в волне, еще какую-то живность, но
никаких признаков ваксиала.
Вдруг он ощутил огромную тяжесть на спине и услышал специфический
звук разрывающейся материи.
Он повалился вперед, отчаянно пытаясь сохранить баланс доски,
несмотря на дополнительную тяжесть на спине. Он почувствовал на шее эти
длинные игловидные зубы, впивающиеся в крепкий материал его гидрокостюма,
захватывающие кожу и позвоночник. Акорисал в ужасе закричал.
Потом тяжесть пропала. Он не видел, как ваксиал напал на него, не
видел и как он ушел. Больше он пока не появлялся, что не было странным,
поскольку ранец оказался в его глотке. Слабой рукой Жоао держал шест,
потом, улегшись на доску ничком, потрогал другой рукой спину. Ранец точно
пропал, сорванный с креплений мощными челюстями хищника. Глаза Акорисала
лихорадочно бегали по волне, но хищник больше не появлялся. Спустя
некоторое время вновь появились тринтаглии, по одной, по двое, и он принял
их появление за добрый знак.
Отдельные раны и очаги боли он уже не различал. Все его тело
превратилось в одну сплошную рану и непрекращающуюся боль. Теперь, когда
ранца нет, не так легко выйти из игры. Можно подняться на гребень волны с
надеждой чисто пройти на тыльную сторону волны. Можно нырнуть в волну,
потом вовсю помахать руками и ногами и затем надуть костюм и всплыть на
поверхность... если ваксиал не разорвал и воздушную камеру гидрокостюма.
Если не то и не другое, то он, скорее всего, утонет.
В одном он был уверен: на ноги ему больше не встать. Ноги свое
отстояли. Он выбросил шест и обеими руками вцепился в края доски,
нисколько не думая о том, что какой-нибудь морской хищник может захотеть
отведать его пальцев.
