уж трудно.
Ему не будут верить. Возможно, даже станут смеяться. Каждый второй
будет оборачиваться, смотреть Уиллу в спину и думать, что это -
контрабандист. Но у композитора будет достаточно золота, чтобы увлечь за
собой нескольких людей. Они пойдут за ним, если и не из любопытства, то из
жадности. Если они разбегутся все при одном только виде пришельцев, тем
лучше. Это только еще раз подтвердит его тезис о том, что человечество,
состоящее, главным образом, из обывателей, будет бесполезно Узору в
качестве союзника в межпланетном конфликте.
Тогда представители Узора наконец улетят из Солнечной системы, он
снова сможет вернуться к своей музыке, а человечество, ни о чем не
подозревая, будет продолжать нарабатывать опыт мирной жизни. Что же
касается одержимых амплитуров и их непостижимого Назначения, то Уилл очень
надеялся на то, что народы Узора со всеми своими настоящими союзниками
разобьют эту банду гораздо раньше, чем она дотянется своими лапами до
Земли. Ведь Кальдак проговорился как-то, что Солнечная система находится
далеко в стороне от проторенных трасс Галактики.
Нет! Раз они не верят Уиллу на слово, он покажет им все наглядно. И
тогда они оставят человечество в покое, подарив композитору в
благодарность за сотрудничество немного золота и пару-тройку кассет с
записью своих мелодий. Эта чужая музыка будет обеспечивать Уилла
вдохновением и материалом до конца жизни.
Он думал обо всех этих предполагаемых благах без всяких угрызений
совести. За преподавательскую работу в университете много не получишь
никогда, как ни тужься, зато история музыкального меценатства весьма
уважаема и длинна. У Вагнера был свой Людвиг из Баварии, у Уилла Дьюлака
будет свой массуд Кальдак.
12
Две недели понадобилось группе контакта, частично изменившей свой
состав, чтобы восстановить скрытность своей базы в лагуне и извлечь из ее
теплых вод полный мешок желтого металла, который обещал стать более
убедительным аргументом для землян, чем все старания Уилла-посредника.
Золото имело форму полых толстостенных трубок. Уилл предположил, что
его получали путем конденсации вокруг какого-то магического стержня. Мешок
оказался достаточно вместительным, чтобы упаковать туда все богатство.
Правда, Уилл опасался за то, что может не выдержать лямка. Ноша была
настолько тяжела, что землянину приходилось перекладывать ее из руки в
руку через каждые двадцать-тридцать шагов.
- И вы доверяете мне все это? - усмехнувшись, спросил он у Т'вара. -
Ведь в мешочке целое состояние. Что, если бы я решил выйти на берег и
исчезнуть с золотишком навсегда? И вам тогда пришлось бы начинать все
сначала.
- Зачем вам это делать? - удивился коротенький заместитель командира
экспедиции.
- Вы правы: я так не поступлю. У вас своя цель, а у меня своя. С
помощью этого мешка я постараюсь добыть для вас доказательства того, что
вы зря здесь теряете время.
С'ван внимательным взглядом изучал землянина. Что-то он уж слишком
уверенно раздает свои заявления. Заявления, которые противоречат всему,
что установили ксенопсихологи корабля. Впрочем, и со стороны землянина и
со стороны ксенопсихологов пока исходят одни только слова. Все прояснится
лишь в процессе дополнительного и более глубокого изучения землян.
С'вану этот мир чем-то напоминал азартную игру. Слишком
увлекательную, чтобы отказаться от нее на основании рекомендаций
одной-единственной пострадавшей коллеги. И хотя у помощника руководителя
по медицине были схожие взгляды на проблему, голоса этих двух гивистамов
не смогли перевесить общую чашу весов. Т'вар же был согласен с
большинством. Этот мир запутан, но он не таит в себе, по крайней мере,
опасности для экспедиции. Необходимо разгадать его тайны, и тогда много
интересного откроется исследователям.
На борту челнока находилось небольшое посыльное судно, летавшее на
реактивной энергии и предназначенное для спокойного перемещения
исследовательских партий по поверхности открытых планет. На нем и было
решено доставить Уилла в страну Белиз под покровом ночи.
Композитору прежде никогда не доводилось бывать дальше от побережья,
чем Белиз-сити, но он знал, что эта страна совершенно неосвоена
промышленностью, представляет собой по большей части сплошные массивы
влажных лесов и болот. Обстановка чрезвычайно напоминала то, что
описывалось в романах Сомерсета Моэма. Создавалось впечатление, что это
кусочек далеких двадцатых годов чудесным образом перенесся в
современность. Воздушное сообщение было неразвитым, впрочем, так же как и
дороги, по которым редко кто ездил. Таким образом можно было спокойно
приземляться сюда хоть на экспедиционном корабле. Никто бы не заметил.
Его высадили неподалеку от главного шоссе и обещали встретить на этом
же месте ровно через неделю.
Уилл не сгорал от оптимизма, думая о предстоящей миссии.
- Возможно, через неделю вы увидите здесь меня одного, - сказал он
Т'вару. - Как сейчас. Золото ценится высоко, но оно не всесильно. Хотя я
повторяю, что сделаю все от меня зависящее.
- Не забудьте: от вас ждут репрезентативной группы, на основании
изучения которой можно было бы строить представление о всей вашей расе в
целом.
Вейс говорила это сама, не перепоручая трансляторам, четко и
раздельно, боясь недопонимания в столь ответственный момент. Большая
птица, однако, держалась спокойнее и непринужденнее, чем ее коллега с'ван.
- Разумеется, - беззаботно ответил Уилл, скрыв лукавую усмешку.
На самом деле он вовсе не собирался подбирать такую
"репрезентативную" группу, которая устроила бы пришельцев. Ведь в городе,
должно быть, полно бездельничающих солдат. Англичане постоянно держали в
своей экс-колонии небольшой вспомогательный гарнизон, чтобы держать в узде
шовинистически настроенных гватемальцев. А американцы проводили здесь
тренировку своих военнослужащих, которые отрабатывали приемы ведения
боевых действий в тропических условиях. Меньше всего Уиллу хотелось
вербовать за золотые слитки воинственных детин, которым к тому же мало
платили их начальники и которые с радостью согласились бы на что угодно за
хорошее вознаграждение.
Нет, те люди, которых он собирался подобрать, будут репрезентативны
именно с его, композитора, точки зрения. Солдат, - даже запасников, - он
будет избегать всеми силами, ибо это были представители архаической
профессии, вырождающейся на Земле. Так во всяком случае хотел себе
представить Уилл.
Корабельные ученые и специалисты просили поначалу несколько десятков
человек. Уилл Дьюлак долго и терпеливо объяснял им, что столь
многочисленная группа неминуемо привлечет к себе нежелательное внимание.
Даже в такой стране, как Белиз, где всем на все наплевать. Он не добавил,
что чем больше будет группа, тем сильнее вероятность того, что в ней
окопается пара-тройка тех, кто удовлетворил бы требованиям пришельцев.
Перед Уиллом стояла задача: сколотить немногочисленную группу людей,
которые докажут участникам экспедиции бессмысленность их поисков
союзнической расы в Солнечной системе.
Если ему удастся уговорить нескольких людишек принять участие в этой
акции, пришельцы получат нужную им репрезентативную группу землян...
Только она будет тщательно просеяна и отобрана Уильямом Дьюлаком, цель
которого была вполне ясна.
Матерых пацифистов, разумеется, брать не стоит. Это спугнет
пришельцев, которые быстро обнаружат обман. Тогда они перелетят в другой
конец планеты и там начнут все сначала, только более осторожно. Нет, это
совсем не отвечало интересам Уилла. Он должен будет не только набрать
нужную группу, но и убедить пришельцев в том, что это действительно
обобщенный срез всего земного общества.
Отсутствие ночного движения по шоссе, которое позволило посыльному
судну совершить посадку незамеченным, грозило обернуться неприятной
стороной для ног композитора, который понял, что ему предстоит перспектива
тащить тяжелый мешок пешком до города. Он уже начал было проклинать и свою
миссию, и золото, как вдруг подвернулся на дороге белобородый старик на
пикапе, - судя по всему, машина и ее хозяин были примерно ровесниками, -
который любезно предложил Уиллу подвезти его. Благодарности последнего не
было границ. Он тут же забрался в кузов, на гору бананов, стараясь не
думать о том, что с этими плодами очень любят путешествовать тарантулы.
Дорога была скверная, и когда впереди показались городские постройки,
Уиллу казалось, что его внутренности уже безнадежно перемешались. Слава
Богу, обошлось без пауков и прочей нечисти. Он соскочил с машины,
отблагодарил старика американским долларом, закинул мешок на плечо и
зашагал вдоль по узкой грязной улице мимо разноэтажных домов из досок и
штукатурного гипса.
Белиз был захудалой страной с бедным, но милым народом, надежды
которого в течение всей его истории неизменно уничтожались штормами и
равнодушием. Город был до отказа забит гражданами, безуспешно пытающимися
получить работу на плантациях, рыболовецких судах и в нарождающемся
туристском бизнесе. Несколько викторианских зданий и строгих, бесстрастных
церквей, чудом уцелевших в постоянных наводнениях, были настоящими
городскими достопримечательностями в сравнении с основной массой
полуразвалившихся, ветхих построек.
Небольшой, но чистый отель предлагал клиентам временное укрытие от
тропических ночей. Спрятав мешок, насколько это было возможно, усталый
композитор повалился ни постель и спал, как убитый, до позднего утра.
После завтрака, который состоял из жареной рыбы и бутылки воды, он
пошел на "работу".
Улицы, пустынные ночью, теперь были заполнены самым пестрым народом,
который спешил в разных направлениях, хотя, собственно говоря, спешить ему
было некуда. Небольшие кучки безработных распределялись по перекресткам.
Эти бедняги с умоляющими глазами ждали, пока судьба сама стукнет их по
плечу. Женщины улыбались, безостановочно болтали между собой и сновали из
одной лавки в другую, жонглируя своими грудными детьми так же ловко, как
бакалейными товарами. Среди угрюмой, аморфной массы взрослых, будто шарики
ртути, шныряли дети. Они играли в свои детские игры и заливисто смеялись,
ибо не понимали, что живут в жестокой бедности. Плескались в грязных лужах
и переворачивали мусорные урны.
У входа в лавку, которая была выстроена в стиле мечети, тусовались
ливанские эмигранты с густыми черными усами, как у с'ванов. На угол улицы
вырулил смертельно пьяный растафариец. Он долго пытался преодолеть
преграду, которая заключалась в бордюре тротуара, высотой полфута. Ему это
не удалось. Никто на него не обращал ни малейшего внимания. На куске
расколотого бетона сидел человек, который походил на оживший барельеф
индейца-майя. Руки его были скрещены на поднятых коленях и он непонимающим
взглядом окидывал кипящую вокруг него современную жизнь.
Лица Белиз-сити представляли собой все человечество в миниатюре.
Правда, все эти лица были искажены гримасами страдания от зноя, залиты
потом и покрыты пылью. Страна представляла собой некую сливную яму, самое
дно жизни, где заканчивали свой жизненный путь авантюристы разных мастей,
а также недовольные, которым больше некуда было податься. Да, Белиз-сити
был, несомненно, человечеством в миниатюре. Только с явным налетом нищеты.
