входная дверь.
К выходу никто не поспешил.
- Вопросы есть? - поинтересовался Ористано, вставая.
- Едва ли, док шиех, - проворчал Сиакван, направляясь к двери. -
Проклятье! Опять время потеряли.
Дюрапати подошла к Ористано.
- Тебе не кажется, что он все это время с нами играл, Мартин?
Он покачал головой.
- Коллигатар не умеет играть. Он слишком хорошо сознает ценность
своего времени.
К ним присоединился Новотский.
- Извините, - начал он было по-русски. - Извините, товарищи, но мне
вдруг пришло в голову: а не является ли все это тестированием нас на
умственную устойчивость? То есть, может быть, машина нас проверяет?
- Я ничего не могу сбрасывать со счетов, - холодно ответил Ористано.
- Но с таким предположением лично я, Алекс, не согласился бы. Я верю в
машину. Следовательно, я должен также верить в существование угрозы. И
точно так же я верю Коллигатару, когда он говорит, что все возвращается
под контроль. Не знаю, как вам, а мне от сегодняшних известий стало
намного легче.
- Эх, мне бы так, - и Новотский направился к выходу, оживленно
разговаривая с Дюрапати Поннани.
Ористано побеседовал с каждым, прежде чем сотрудник уходил, словно
пастор после воскресной службы. Сам он ушел последним. Дверь заперлась.
Свет погас. Конференц-зал опустел, за исключением неявного присутствия в
нем машины. Коллигатар взвешивал увиденное и услышанное, оценивал взгляды,
выражения лиц, даже позы, в которых сидели его коллеги-люди.
Несмотря на ворчание, ушли они менее напряженные и более уверенные. А
почему бы и нет? Даже самым недоверчивым из них, даже самому чуткому
Мартину Ористано не пришло в голову подумать, что впервые за двести лет
Коллигатар соврал персоналу, обслуживающему власть.
- Леди и джентльмены, пристегните, пожалуйста, ремни. Мы подлетаем к
Лондону и начинаем снижение.
Эрик напрягся. Ему не терпелось возобновить поиски Лайзы. В полете у
него имелось немного времени на размышления, и он решил, что лучшим
способом попытаться напасть на ее след было повторить посещение местного
терминала Коллигатара и задать те же самые вопросы, которые он задал в
Нуэво-Йорке.
Эббот прислонился к холодному стеклу иллюминатора. Видно не было
почти ничего. В это время года Британские острова обычно укутаны дождем.
"Не беспокойся, Лайза, - подумал он уверенно. - Не могут они навеки
спрятать тебя от меня. Я не позволю им разлучить нас. Если потребуется, я
весь мир обойду следом за тобой. Я даже покинуть его готов ради тебя".
Взлетной полосы лайнер коснулся почти незаметно. Визг ракетных
двигателей, включенных на реверс, почти не оглушал. По салону прошел
стюард, уговаривая всех оставлять ремни пристегнутыми до полной остановки
самолета. Его, как всегда, никто не слушал. Лайнер подогнали к зданию
аэровокзала и остановили. Эрик, как и другие пассажиры, хмуро смотрел на
мокрый от дождя асфальт.
- Небольшая задержка, леди и джентльмены, - пилот даже не пытался
скрывать раздражение в голосе. - Возникли какие-то сложности с подачей
трапа. Мне сообщили, что через пару минут его починят. Не толпитесь,
пожалуйста, в проходах. Ждите спокойно, пока подадут трап.
Эрик откинулся на спинку сиденья и начал просматривать предлагаемый
для чтения в полете журнал. Когда бегущая строка стала повторять то же
самое по второму разу, он захлопнул крошечный экранчик, вмонтированный в
ручку кресла.
Ему не терпелось поскорее встретиться лицом к лицу с похитителями
Лайзы. Дразнящее чувство собственной неуязвимости, хотя и таило в себе
опасность, но было восхитительным. Он отдался этому чувству, поскольку это
было лучше, чем испытывать постоянный страх.
По ближнему к нему проходу женщина вела из переднего ресторана
маленькую дочку. Совершенно неожиданно, лицо женщины приняло странное
выражение. Она постояла с таким видом, будто съела что-то кислое, и вдруг
бухнулась на колени. Когда она завалилась набок, ближайшие пассажиры
кинулись было ей помогать.
Маленькая дочка успела прокричать: "Мама! Мама!" и склониться над
потерявшей сознание женщиной. Тут ее собственные глаза закатились, и она
упала поверх матери. Следом попадали пассажиры, вставшие с мест, чтобы
помочь ей.
Прогрессирующий в передних рядах всеобщий коллапс вел к неотвратимому
устрашающему заключению. Не успев даже толком что-то сообразить, Эрик уже
вскочил с места и помчался в хвостовую часть самолета. По обе стороны
прохода один за другим обвисали в сиденьях другие пассажиры. Изо всех сил
он старался не вдыхать отравленный воздух, лицо его покраснело. Эббот знал
лишь одно: ему необходимо немедленно выбраться из салона.
Он уже добрался до хвостового аварийного выхода и потянулся к ручке
двери, но тут и до него добрался газ, скосивший остальных пассажиров.
Какое-то время Эббот стоял, пошатываясь, пытаясь ухватить ускользающую
ручку, но она дразнила, танцевала прямо перед его носом, никак не желая
оставаться на месте. Глаза слезились. Из последних сил он конвульсивно
попытался вцепиться в ручку, но промахнулся и пальцы его лишь прошили
внутреннюю обшивку корпуса самолета. Сам же титановый сплав снаружи лишь
слегка погнулся.
И тут же на него обрушилась мертвая тишина.
Прежде, чем открылась передняя дверь, прошло еще пять минут. Вошли
какие-то люди и направились вдоль рядов, осматривая каждое неподвижное
тело. Пассажиров, упавших в пароходы, поднимали и усаживали на пустые
места.
Вошедшие были полностью защищены герметичными костюмами из
серебристою эластичного материала, а на головах у них красовались
прозрачные колпаки. Костюмы эти были предназначены не только для защиты от
отравляющих веществ, но и от множества других опасностей.
Они представляли собой боевые пехотные комплекты и выдерживали прямое
попадание из лучевого оружия, а также из мелкокалиберного огнестрельного.
Кроме тот, их оснастили разрядными устройствами, и достаточно было нажать
кнопку, чтобы они оказывались под защитным напряжением в несколько тысяч
вольт. Напряжение регулировалось в зависимости от того, нужно ли убить или
парализовать на некоторое время того, с кем облаченный в такой костюм
человек вступает в соприкосновение.
В данный момент эти разрядные устройства не были задействованы, но
пальцы ворвавшихся в самолет людей нервно подрагивали, готовые в любой
момент нажать на спасительную кнопку.
- Я его не вижу, - сказал командир взвода.
Видимо ему казалось мало той защиты, которую предоставляет боекостюм,
поэтому в руке у него блестел еще электрический пистолет. Он, как и
костюм, был подсоединен к комплекту батарей, закрепленному на спине
человека.
Командир перешагнул через неподвижно лежащую девочку лет
десяти-одиннадцати.
- Чарлин, возьмите с собой Хабиба и осмотрите салон первого класса.
- Но он ведь летел не первым классом, - возразила женщина, шедшая
позади.
- Знаю. Он мог доплатить прямо на борту и пересесть туда.
- Мы не имеем права рисковать. И будьте, пожалуйста, осторожны.
- Да какой тут риск, - воспротивилась женщина. - Они тут все теперь
на двадцать четыре часа в полном отрубе, и он тоже.
- Не понимаю, к чему все эти предосторожности. И вообще, зачем такой
чертов переполох подняли из-за какого-то одного беглеца.
- Вы что, сообщений из Нуэво-Йорка не слышали?
- Конечно слышали, - отозвался смуглый мужчина, стоявший неподалеку
от женщины. - Но это же не значит, что все правда, или ты наших
американских друзей не знаешь? Они всегда склонны все преувеличивать. Это
у них пунктик такой - романтизировать преступления.
- Наши обязанности, Хабиб, заключаются не в том, чтобы навешивать
ярлыки. Наш долг - выполнять приказы.
- За собой последи, сержант, - и Хабиб с женщиной ушли выполнять
поручение.
На борту тем временем появлялись все новые люди. Все как один одетые
в серебристые костюмы, они продолжали тщательно обследовать лайнер,
двигаясь вдоль рядов и постепенно приближаясь к хвостовому отсеку.
- Я тут кое-что подслушал, - обратился к сержанту подвижный коротышка
из вновь прибывших. - А что это за история такая с этим парнем? Ведь когда
пресса узнает, денег не оберешься расплачиваться. Подумать только, целый
самолет вырубить ради одного человека.
- Пресса ничего не узнает, - сказал сержант. - Если, конечно,
некоторые не начнут распускать свои длинные жирные языки. Вот тогда точно
придется платить. Им.
- Да не смотрите вы на меня так, сержант, - сказал спрашивающий. В
это время он как раз поправлял в кресле старика, который неуклюже свесился
набок. - Вот этот по-моему руку сломал. Он теперь в больницу попадет. И
как все это останется в тайне?
- Не наше дело, - сказал сержант. - Пусть у шефа и у службы
безопасности аэропорта об этом голова болит. А наше дело, слава богу,
маленькое: найти этого дурика, и-все.
Через несколько минут они его нашли.
- Смотри-ка, он похоже к аварийному выходу рванул, - догадался один
из блистательных, особенно в смысле костюма, полицейских.
- Этот поганец, похоже, чертовски надолго умеет дыхание задерживать.
- Недостаточно надолго, - сержант задумчиво осматривал неподвижное
тело Эрика Эббота. - "А ведь и некрупный вовсе", - подумалось ему. - Но
сделал все, что мог и даже больше, - сказал он, оглянувшись вдоль прохода.
- Да. Его билет на восемнадцатое место. А он аж до сорок четвертого
ускакал, это при такой-то отраве. Любой другой глазом не моргнет -
вырубается.
- А может, он просто из сортира выходил, - предположил кто-то из
бобби.
- Может быть. Нам-то откуда знать? - сержант посмотрел на часы. -
Пора выгружать его отсюда. Нам остается только звезды благодарить, что
погода такая говенная, иначе бы нас из здания аэропорта засекли.
Он наклонился и подхватил Эббота за ноги.
- Вечно мне более тяжелая работа достается, - проворчал бобби,
стоявший рядом с ним.
- Это потому, что я - сержант, а ты всего лишь младший сержант.
Должна же быть от этого какая-то польза.
Вдвоем они поволокли обмякшее тело по проходу. Остальные командос
прокладывали им путь, вслух пытаясь осмыслить происходящее.
- Тоже мне бандит, взглянуть не на что, - выругался один. - Столько
беготни и ради чего?
- Да уж, - согласилась Чарлин, вернувшаяся из салона первого класса,
чтобы посмотреть на процессию. - А ведь симпатичный парень, черт возьми,
только странный какой-то.
- Посмотрел бы я на тебя, если бы ты с ним в Нуэво-Йорке столкнулась.
Если они, конечно, не свистят.
- Посмотрела бы я на их лица, когда они узнают, как мы с ним легко
разделались.
Все дружно хохотнули и поволокли обвисшее тело вниз по трапу.
Эббота погрузили в стоящий рядом фургон без всяких опознавательных
знаков, внутри его поместили на носилки и тут же крепко привязали. После
этого руки и ноги арестованного закрепили дополнительными ремнями. Две
женщины в белом снимали показания деятельности его жизненных органов. У
них наготове были шприцы, чтобы, если вдруг он проявит какие-либо признаки
пробуждения, тут же продлить его сон.
Под шум дождя двигатель фургона завелся почти неслышно. Позади
торопливо покидали самолет полицейские и боевики, многие из них еще по
дороге к автобусу отстегнули прозрачные шлемы. Они тихо переговаривались,
довольные тем, что операция прошла столь тихо.
Говоря словами одного из них: "Много шума из ничего".
14
Он тонул в глазу Лайзы. Глаз был ярко голубой, будто вспышка.
