наук и искусств. Потом Древний Рим - разгульный ученик утонченной
Эллады. В нем почему-то учат нас видеть незадачливого подражателя;
но справедливо ли? Слишком уж вольно взлетела греческая мысль,
такие высоты доступны лишь избранным, - и римляне притянули ее
поближе к грешной земле, откормили на лукулловых пирах и оживили
эротическим (верней, амурическим) юмором. Греки вдохнули в свои
идеи дух, римляне сделали их приземлеными и за счет этого более
живучими. Знаменитое "римское право" - неоспоримое тому подтверждение.
По эту сторону пропасти - "наше" время, начинающееся с
Проторенессанса - с эпохи Данте, с первых проблесков Возрождения. Через
пунктир памятных имен (от Петрарки и Бокаччо, которые по возрасту
годятся Данте во внуки, до Николая Кузанского) мы, отсчитав два
века, вдруг попадаем в период почти такой же массовой вспышки
гениальности, какой была отмечена эпоха Перикла. Босх и Коперник,
Микеланджело и Рабле, Эль Греко и Джордано Бруно, Монтеверди и
Галилей...
А между Италией Петрония, живописавшего первых римских цезарей,
и Италией Данте - что? В памяти - редкие смутные штрихи этого
туманного для нас периода европейской истории, которые, если не
заглядывать в справочники, невозможно даже расставить по порядку:
Атилла и Иоанн Златоуст, король Артур и Карл Великий, эпидемии чумы
и пляски святого Витта, крестовые походы и Великая Инквизиция (хотя
нет, инквизиция - почти ровесница Данте). Становление христианства.
Длиннейший список римских пап. Феодализм. "Вассал моего вассала -
не мой вассал". Право первой ночи... И самое главное - невежество,
тысяча лет великого невежества и полного запустения! Козы неграмотных
крестьян на развалинах Афин и Рима... Могло ли такое быть?
Придется по работам историков проверить, не обманывает ли нас
память. Оказывается, нисколько. Из книг мы видим, что в эти века
действительно распространяется всеобщее культурное одичание, угасает
архитектура, древняя блистающая латынь деградирует, превращаясь в
неуклюжий и корявый язык, который только в Возрождение снова (причем
за короткий срок!) приобретает блеск и широкое распространение как
язык науки. Вот цитаты, выписанные из обширной монографии
Ф.Грегоровиуса "История города Рима в средние века. От V до XVI
столетия":
"С того времени, как государство готов пало, античный строй
Италии и Рима начал приходить в полное разрушение. Законы, памятники
и даже исторические воспоминания - все было предано забвению".
О конце VI века н.э.: "События последующих лет нам неизвестны,
так как хроники того времени, односложные и такие же смутные, как
оно само, упоминают только о бедствиях, причиною которых были
стихийные силы природы и чума".
О середине IX века н.э.: "Историку Рима за этот период приходится
довольствоваться анналами франкских летописцев, дающими лишь
весьма скудные сведения, да жизнеописаниями пап, также содержащими
в себе почти одни только указания на то, какие были возведены
постройки и какие были сделаны пожертвования. Поэтому для историка
нет надежды дать картину гражданской жизни города того времени".
"Чтобы написать историю города и увековечить его замечательную
судьбу со времени Пипина и Карла, не нашлось ни одного летописца...
Римские монахи были настолько безучастными к истории своего города,
что события, происходившие в нем в ту эпоху, остались для нас
окутанными полнейшим мраком. Но именно в эту же самую эпоху папство
ревностно продолжало вести свою древнюю хронику". Впрочем, не так
уж и ревностно: "С биографией Николая I (IX век н.э.) традиционное
ведение книги пап прерывается, и нам, в нашем изложении истории
города, не раз придется пожалеть об отсутствии этого источника".
С патетической печалью пишет Ф.Грегоровиус о римских сенаторах
эпохи раннего средневековья - свидетелях и участниках всеобщей
духовной деградации, проводивших свои заседания на античных развалинах:
"Сидя на опрокинутых колоннах храма Юпитера или под сводами
государственного архива, среди разбитых статуй и досок с надписями,
капитолийский монах, хищный консул, невежественный сенатор могли
при виде этих развалин чувствовать изумление и погружаться в
размышления об изменчивости судьбы. ... Сенаторы, приходившие на
развалины Капитолия в высоких митрах и парчовых мантиях, имели разве только
смутное представление о том, что некогда именно здесь объявлялись
государственными людьми законы, произносились ораторами речи,
торжественно праздновались победы над народами и решались судьбы
мира. Нет насмешки ужасней той, которую пережил Рим!.. Среди
мраморных глыб паслись стада коз, поэтому часть Капитолия получила
тривиальное название "Козлиной горы" ... подобно тому, как Римский
форум стал называться "выгоном"..."
То же самое в этот период происходит и с прежде великой
Элладой. О ней в книге "История города Афин в средние века" -
одном из самых фундаментальных и документированных исследований из
истории средневековой Греции - повествует тот же Ф.Грегоровиус:
"Город обезлюдел, обеднел, его морское могущество и политическая
жизнь угасли так же, как жизнь и во всей вообще Элладе".
"На Афины и Элладу теперь спускались более глубокие сумерки...
Политическая жизнь здесь погасла, торговля и промышленность почти не
оживляли греческих городов, за исключением бойкого рынка
Фессалоник".
"Что касается собственно города Афин, то его судьбы в эту эпоху
покрыты таким непроницаемым мраком, что было даже выставлено
чудовищное мнение, которому можно было бы поверить, а именно, будто
Афины с VI по X век превратились в необитаемую лесную поросль, а под
конец и совсем были выжжены варварами. Доказательства существования
Афин в мрачнейшую эпоху добыты вполне неоспоримые, но едва ли может
служить что-нибудь более разительным подтверждением полнейшего
исчезновения Афин с исторического горизонта, как тот факт, что
потребовалось приискивать особые доказательства того только, что
достославнейший город по преимуществу исторической страны вообще
влачил еще тогда существование".
То же самое - и во всех других европейских странах: неграмотные
короли, шайки лесных разбойников и развратные невежественные
монахи...
Вот - первая загадка, непостижимая. Можно понять постепенный
упадок какой-нибудь нации или страны: такое в истории бывало
нередко. Можно, согласившись с концепцией Л.Н.Гумилева, признать
длительные периоды застоя (гомеостаза) в истории любого этноса. Но
может ли быть, чтобы Европа, где соприкасались несколько этносов,
находившихся на различных этапах развития, вся целиком впала в
тысячелетний застой, точнее даже, в головокружительную деградацию?
Дикие завоеватели, поработив культурную страну, обычно вскоре сами
становились культурными. Почему же германские варвары, сокрушившие
Древний Рим, и христианские вероучители, постепенно укреплявшиеся
в Риме, накапливая силу, богатство и авторитет, стали исключением из
этого правила и не смогли подхватить эстафету наук и искусств?
Неужели у них не нашлось ни любознательных людей, ни прозорливцев,
способных догадаться, что знание - сила? Ладно. Допустим, что так.
В этом случае достижения античной мысли, как что-то ненужное, точнее
даже, идеологически вредное, обречены были на уничтожение и забвение.
Действительно, в ранней истории христианской церкви были периоды
особенно ревностной борьбы то против "пережитков" язычества, то
против различных ересей, сопровождавшиеся массовыми уничтожениями
книг. Поэтому не удивительно, что когда все-таки стали чуть позже
появляться редкие пытливые умы, им явно негде было почерпнуть хоть
крупицу знания, и начинали они - снова, с нуля. Яркий пример тому -
знаменитый Козьма Индикоплевст (VI век н.э.), одним из первых (в
послеантичном времени) пытавшийся понять устройство вселенной.
Вспомните его хрустальную шкатулку - рисунок, украшающий все книги
по истории астрономии. Днище этой шкатулки - плоская Земля, омываемая
Океаном, в центре Земли - гора Арарат, вокруг которой ходит
Солнце; крышка шкатулки усеяна гвоздиками звезд; из четырех углов
трудолюбиво дуют ангелы... И этот абсолютно первобытный примитив
оказался вдруг возможен после того, как еще за 800 лет до него
Эратосфен довольно точно измерил окружность Земли! Впрочем, не надо
ходить так далеко. Всего на 4 века, если верить традиционной хронологии,
позже "Альмагеста" Птолемея (это - астрономическая энциклопедия,
итог античных исследований) появился дикарь Козьма Индикоплевст.
Не может быть, чтобы любознательный Козьма не искал у
предшественников ответов на свои вопросы. Невозможно представить, чтобы
их блестящие идеи, будь они известны ему, не проглядывали бы в
космогонии Козьмы. Но не проглядывают!.. Значит, абсолютно ничего он
не нашел. Кстати, и тот факт, что его конструкция мира, его
"шкатулка" была признана тогдашним "ученым" миром, свидетельствует:
информационный вакуум был в его времена повсеместным. (Можно бы
предположить козни церковников, которым почему-то предпочтительней было
видеть Землю "шкатулкой", нежели шаром. Однако такое предположение
несвоевременно: впереди еще по крайней мере половина тысячелетия,
пока церковь, набрав силы, не встанет над каждым движением мысли.
Так что здесь явно не церковная хитрость, а только всеобщее дремучее
невежество.) Итак, первый вопрос по истории Европы: как же оказалось
возможным повсеместное и полное забвение абсолютно всех знаний,
накопленных за античные века? Винить в этом молодое (и в силу
молодости своей - прогрессивное!) христианство заведомо было бы ошибкой.
Какой же объективный закон исторического развития проявил здесь
себя?..
Вторая загадка еще непостижимее: как смогла античная наука в
эпоху Возрождения воскреснуть из небытия? Вроде бы легко поверить в
интерес к ней, содержащей глубокие и мудрые ответы на сложнейшие
вопросы. Легко понять увлечение латынью - языком великих ученых
тысячелетней давности. Легко простить многолетнюю моду на латинские
имена... Но абсолютно невозможно поверить в то, что после тысячелетнего
невежества нашелся бы хоть один человек, умеющий свободно
читать (и, главное, понимать) латинские тексты (написанные не на
средневековой "варварской" латыни, а на классическом языке Цицерона)
и способный научить других. Впрочем, если бы даже и нашелся, -
абсолютно невозможно поверить в то, что воспитанные в дикарстве люди
прониклись бы вдруг столь великим уважением к античной науке, что
стали активно осваивать классическую латынь и запоем читать ветхие
трактаты. Дело в том, что (если вспомнить уровень знаний Козьмы
Индикоплевста) написанное в этих трактатах было бы для них попросту
непонятным, а потому и неинтересным. Здесь неизбежно нужны традиция
и школа. Главное же: откуда взялись все эти древние античные труды?
Может ли быть, чтобы их десять веков сберегали в своих монастырях
неграмотные монахи, не ведающие, что там написано, знающие только,
что написанное там - порождено язычеством, если только не надиктовано
на погибель человеку самим дьяволом? Ни в коем случае! Если уж,
как свидетельствуют современные исследования, фанатичные деятели
церкви вроде александрийского епископа Кирилла лично руководили
разгромом прежних "языческих" храмов и собственноручно сокрушали
прекрасные статуи античных богов, то простым монахам, как говорится,
"сам Бог велел" освобождать не только заведомо скудные монастырские
библиотеки, но и каждый уголок христианской Европы от языческого
мусора. Далее. Сравните тот тысячелетний период, за который якобы
уцелело то, что непонятно кому и зачем нужно, - и последующий период
