в своем блимпе, вовсе на Ядро и не походило.
Панин был человек не очень-то далекий, но смелости ему было не
занимать. И еще интуиции. Он принял сумасшедшее, но очень верное решение:
снова плюхнуться в воронку, на этот раз по своей воле. Терять ему было
нечего.
Он так и поступил. Только сперва дождался конца регенерации, да
слегка перекусил.
Состоялись уже испытанные перевертыши, после чего воронка выхаркнула
блимп, на этот раз в нашу родную Галактику.
Но прежде чем слегка оглушенный Панин пришел в себя и начал
действовать, из ступора вышел когитр. Поскольку же двойная встряска
здравого смысла ему не добавила, он повел себя как неподдельный идиот.
4. "ХАРАКИРИ"
Сперва когитр рявкнул дурным голосом: "Елзерь... афууфф
зевимилр-р-рекко!" Снова коротко ухнула сирена. Суматошно заполыхали
красные транспаранты, уведомляя застигнутого врасплох Панина о всех
мыслимых и немыслимых напастях, обрушившихся на его голову, начиная от
взрыва и разгерметизации кабины - что никак не соответствовало
действительности, ибо Панин как раз там и находился и чувствовал себя
довольно-таки сносно, - до метеоритной атаки. Корабль сильно тряхнуло, и
что бы это могло означать, Панин узнал гораздо позже. Сейчас же он мог
только крутить головой и гадать, не то и впрямь ему перепало от шального
небесного камушка, не то когитр в затмении нанес упреждающий удар всеми
доступными ему средствами по неопознанной цели, а вернее всего - полностью
разрядил бортовые тяжелые фограторы в пустоту - впоследствии обнаружилось,
что так и было... А затем чокнутый когитр запустил процедуру, которую все
в Корпусе астронавтов называли попросту "харакири".
Надо объяснить, что это за процедура. В общих словах, она сводилась к
поэтапному разрушению всех систем корабля. Споро и необратимо
самовыводились из строя связь, ориентация, гравигенераторы,
жизнеобеспечение. В самую последнюю очередь, когда отыграть назад уже было
невозможно, стиралась память когитра, и корабль, подразумевалось - уже с
мертвым экипажем, взрывался до молекулярного уровня. То есть обращался в
небольшую газопылевую туманность.
Вот как действует эта процедура. Удар сердца - и нет одной системы.
Удар сердца - и нет другой. Прежде чем секундная стрелка обежит циферблат,
все будет кончено.
В незапамятные времена процедура "харакири" была вложена во все
бортовые когитры на случай нежданного столкновения с враждебными
человеческой цивилизации галактическими силами. Такого столкновения за
сотни лет не произошло ни разу, но процедура все же сохранялась, чисто
механически переносясь из когитра в когитр вместе с другими более важными
и полезными вещами. Доступ к ней был строго ограничен, от командира
экипажа требовалось предъявление всех его привилегий, оглашение пароля и
личное присутствие перед видеорецепторами когитра на предмет идентификации
внешнего облика, считывание узора сетчатки и генетического кода...
Но сбрендивший когитр пренебрег всеми условностями, преодолел все
рогатки и препоны, и теперь блимп в спешном порядке обращался в груду
металла, керамики и пластика, чтобы затем так же непринужденно распасться
в прах. "Стой, подлец!" - завопил Панин и заколотил кулаками по всем
красным блокирующим клавишам, какие оказались в пределах его досягаемости.
Но когитр уже ничего не соображал и на сигналы с пульта чихал. Тогда Панин
в который раз за этот несуразный рейс принял верное решение. Он откинулся
в кресле и бронированными ботинками, в полную силу, во весь свой рост и
вес, врезал по пульту. Он знал куда бить. К тому же, им руководило полное
отчаяние, изрядно подкрепленное злостью. Панин расколол керамитовую
панель, пробил с десяток внешних схем и контуров, разорвал несколько цепей
системы коммуникаций и уже на излете расплющил полупрозрачный стеклянистый
шар со вкраплениями металлических кристалликов - мозг когитра.
Когитр умер. Процедура "харакири" прервалась.
5. НЕЧАЯННАЯ ПЛАНЕТА
Тяжко дыша, Панин прислушался. Выпростал ноги из вязкого месива, сел
прямо. Ткнул наугад в несколько сенсоров. Блимп ожил.
Но теперь это был не новенький галактический корабль, а какой-то
инвалид. Половина систем, включая связь, погибла. Правда, уцелели самые
важные, подлежавшие уничтожению в последнюю очередь: ориентация,
жизнеобеспечение, гравигенераторы. Панин оказался глух, слеп и нем. Но он
мог выбрать любую из звезд, найти у нее планету и посадить туда блимп. На
большее тот не годился. На прочие приятные вещи, вроде последующего
взлета, маневров, экзометральных переходов, новых посадок не оставалось
ресурсов.
Веди Панин подсчет удачам и проколам в этот день, он уже давно сбился
бы со счета. Стоило ему стереть холодный пот с лица и врубить локаторы
ближнего обзора, как на них откуда-то из левого нижнего угла неспешно
всплыла планета. То есть даже не звезда, вокруг которой надлежало долго и
нудно рыскать, дабы ущупать небесное тело, способное принять в свое лоно
изувеченный блимп, немалой все же массы и габаритов конструкцию. А сразу
планета, в полном и исчерпывающем смысле этого слова. Голубой венчик
атмосферы, пепельные пятна материков, буровато-зеленое полотно океана. И
уж где-то там, за ней - пронзительно сияющее светило в двурогой короне.
Панин не мог получить точные характеристики этого подарка судьбы по
причине гибели когитра. Он прикинул на глаз. Получалось нижеследующее:
планета предположительно земного типа, предположительно сопоставимой с
Землей массы, вполне возможно - со сходным химическим составом газовой
оболочки, не исключено - с благоприятным температурным режимом. То, что
звездоходы с нежностью и любовью, почтительно понижая голос, называют
"голубой ряд". Тут следует присовокупить, что планеты "голубого ряда" в
Галактике исключительная редкость, их знают наперечет поименно. Отсюда,
Панин имел грандиознейший шанс на удачу: при посадке могло обнаружиться,
что на планете давно уже торчит исследовательская миссия, а то и, чем черт
не шутит, колония. Панин сильно пожалел, что нет у него атласа освоенных
территорий, который в два счета позволил бы ему установить, над какой из
оных территорий он завис, какие характеристики следует принять за исходные
при посадке и где лучше всего таковую посадку произвести. Доступ к атласу
осуществлялся через загубленный когитр, то есть напрочь отсутствовал
отныне, и потому Панин удовольствовался сильно приближенными оценками,
ввел их в систему ориентации, после чего вручную погнал свой блимп к
планете.
Как и все корабли на гравигенном приводе, блимп раздвигал атмосферу,
не вредя озоновым одеялам, не оставляя рваных и рубленых ран, - просто
планировал к поверхности, словно перелетный паучок на паутинке. Пока
свершалось это нескорое действо, Панин с любопытством разглядывал
тянущиеся под ним белесые струи облаков и океанскую гладь в просветах.
Скоро он вошел в зону сплошной облачности, блимп загулял, зарыскал, но
снижался устойчиво, с постоянной скоростью. Волокнистая, будто ватная,
мгла прорвалась, тряска прекратилась. Внизу расстилался ровный, словно
столешница, материк. Его поверхность была подернута рябью. Панин не сразу
сообразил, что под ним область бесконечных дремучих лесов.
Блимп шел на низкой высоте и ревел. Предупреждал внешней звуковой
сигнализацией о своем присутствии, в расчете на то, что услышавшие этот
рев догадаются о каких-то неладах с кораблем и по возможности придут на
помощь. Ведомый твердой рукой Панина, он пересек весь материк по
диагонали, потом заложил вираж и сел на первой же достаточно просторной
площадке.
Панин выбросил зонд. Тот обнюхался, поразмыслил и засветился голубым.
Останься связь в порядке, можно было бы узнать точный химический состав
атмосферы. А так пришлось удовольствоваться сознанием того, что этот
состав достаточно близок к земному, чтобы не беспокоиться об экономии
бортовых запасов дыхательной смеси. Разумеется, это не значило, что тотчас
долой все скафандры, апчхи на средства защиты и бултых в ближайший водоем.
Анализ на биологическую активность - это отдельная проблема, и Панин
покуда не представлял, как он сможет ее решить, если помощь так и не
явится.
Поэтому он закупорился в глухом, как склеп, скафандре высшей защиты,
прихватил оружие - новенький, ни разу не побывавший в деле фогратор с
полным боекомплектом, и без особой спешки, с соблюдением всех мер
предосторожности, покинул борт.
Оглядевшись, он признался себе, что все это до безобразия похоже на
матушку Землю. То есть кабы не отсутствие систем экстренного перехвата на
орбите и незнакомые очертания материков, он бы всерьез заподозрил, что
плюхнулся где-нибудь в амазонской сельве. Впрочем, по сравнению с сельвой
здесь стояла глубокая, солидная тишина. "Как на лекции Захарова, -
невпопад подумал Панин. - Недостает только голоса самого Захарова. Голос у
него был тихий, но отчетливый, и этим голосом он рассказывал нам такие
вещи о пространстве-времени, что мы не то что болтать - дышать иной раз
забывали". Толстоствольные, под облака, деревья лениво и слаженно колыхали
сине-зелеными кронами, похожими на кочаны капусты. Под ногами хрустела
галька, сквозь которую мягкими иголками пробивалась не то трава, не то
молодая поросль. Зверье, если оно тут было, вело себя чрезвычайно скрытно.
А может быть, его и не было. Панин слыхал о таких мирах...
Тут что-то весомое врезалось ему в спину, повалило и катнуло
несколько раз, как набивную куклу. Прямо над ухом послышался омерзительный
скрежет, словно длинные и исключительно крепкие зубы старались прогрызть
металлическую манишку и добраться до панинского горла.
Скафандр есть скафандр, и Панин, хотя и оглушенный, да и слегка
напуганный, не пострадал. Он завозился под накрывшей его тушей, вывернулся
на спину, будто на борцовском ковре, и потянулся за фогратором. Тварь с
упорством, достойным лучшего употребления, снова взгромоздилась на него и
принялась грызть забрало гермошлема, обильно орошая его слюной. Зубы и
впрямь оказались хоть куда... Панин нажал на спуск, перед глазами
полыхнуло, рвущий душу скрежет прекратился.
Панин выкарабкался из-под обугленных останков хищника, от которого
уцелела передняя часть с двумя лапами да оскаленная морда. Ногой пошевелил
звериную башку.
И тут же узнал, куда зашвырнула его судьба.
6. ЗЛОВРЕДНАЯ ЦАРИЦА САВСКАЯ
Видел он эту морду, эти просторные, закрученные в подобие
граммофонной трубы уши. Эти бешеные красные глаза-бойницы. Эти желтые,
загнутые вовнутрь клыки. И эти мощные лапы с невтягивающимися стертыми
когтями, поверх которых уже нарастали новые. В музее экзобиологии. Под
табличкой с латиницей: "Квазифелис пахиподус грасси".
Планета имела официальный индекс, с которым и вошла во все каталоги и
атласы. Но среди звездоходов она носила совершенно особое имя - Царица
Савская. И в имя это вкладывалось не менее двух смыслов.
Согласно одному древнему преданию, Балкис, царица Савская,
домогавшаяся любви царя Соломона, была прекраснейшей из женщин. По крайней
мере, если смотреть издали. Так же обстояли дела и с этой планетой. Но,
помимо очевидных достоинств, Балкис не лишена была и некоторых изъянов.
Одним из них являлось пагубное пристрастие к черной магии. А вторым и,
по-видимому, для Соломона решающим, было то, что прекраснейшая из женщин
имела кривые и волосатые ноги. Ничего у царицы Савской с царем Соломоном
