Далее он отправился на север и обнаружил, что ледник не достиг его
родины в Девоншире. Вернее, эти места лишь недавно освободились ото льдов,
и там уже появились карликовые растения и мох. Второе поместье
Грибердсона, где в двадцать первом веке будет стоять замок его семьи, в
Йоркшире, находилось под стофутовой толщей льда.
- Я прошел сотню миль вдоль границы ледника. Потом повернул и
двинулся домой, но на перешейке случилось непредвиденное - мне пришлось
двое суток отсиживаться в пещере. Я встретил волков, которые, видимо, не
знали страха перед человеком. Такой крупной стаи я никогда прежде не
встречал - их было больше пятидесяти.
- А как же ваше ружье? - спросил фон Биллман.
- Я потерял его, когда взбирался на обрыв, чтобы оторваться от них.
Иногда приходилось останавливаться, чтобы застрелить волка, но потери их
не обескураживали. Они лишь пожирали убитого и вновь лезли за мной. Скорее
всего, они были очень голодны, ничем иным не объяснишь такую
решительность. В общем, я случайно поскользнулся и угодил бы прямиком к
ним в пасть, если бы не схватился за выступ скалы. Но ружье провалилось в
щель, и даже потом, отбившись от волков, я не сумел его достать.
- Вы должны были взять с собой револьвер, - сказала Речел.
- Мне не хотелось таскать с собой лишний груз.
- Но как вам удалось справиться с целой стаей, имея один нож? -
спросил Драммонд.
Перед этим Грибердсон сказал, что копье, которым он убил львицу, он
сделал после схватки с волками.
- Я убил несколько волков, когда они карабкались ко мне по склону, -
сказал Грибердсон. - В пещеру они могли попасть только так. А потом волки
просто ушли. Видимо сожранные сородичи несколько приглушили их охотничий
азарт.
Узнав, что к Драммонду вернулся здравый рассудок, Грибердсон позволил
себе лишь одно замечание. Он выразил надежду, что тот выздоровел
окончательно.
Речел догадалась, что Грибердсон хотел бы быть уверен в том, что
Драммонд отказался от мысли убить кого-нибудь из них. Драммонд, в свою
очередь, дал слово, что полностью принял действительность и не позволит
себе насилия ни в коем случае.
Грибердсон подверг его ряду психологических тестов, пытаясь выявить
скрытые агрессивные побуждения. Результаты его, видимо, удовлетворили -
оружие Драммонду он вернул, но следил, чтобы вооруженный Силверстейн не
находился у него за спиной. Речел заметила это.
И все же налицо были решительные перемены. Прежде ученые, за
исключением фон Биллмана, редко принимали безоговорочно друг друга, теперь
же они работали с минимальными трениями и гораздо упорнее, чем прежде.
Перерыв в общении пошел им, видимо, на пользу. Все ближайшие участки
были изучены и, кроме самих туземцев, поблизости не оставалось ничего
интересного. С каждым днем приходилось уходить все дальше.
Нагрянула зима. Температура понемногу повышалась, с каждым годом чуть
интенсивнее таяли ледники, но все же снегопады были сильными, а морозы
суровыми. В эту зиму племя откочевало вслед за северными оленями. Крупные
животные исчезли полностью.
Казалось, все стада покинули эту часть Франции.
Наконец, к радости фон Биллмана, Грибердсон решил вести племя туда,
где со временем будет располагаться Чехословакия.
Пусть глубокие снега замедлят их продвижение, но в Чехословакии они
смогут осесть на зиму, а то и на лето, если дичи будет достаточно.
Обойдя с севера Альпы, покрытые мощными ледниками, путешественники
миновали Германию, проследовали руслом Дуная - в то время его география
отличалась от нынешней - и с севера вошли на территорию будущей
Чехословакии.
Для зимовки выбрали большую пещеру. У вождя Таммаша развился артрит,
который Грибердсон попытался вылечить. Но лечение дало побочный эффект, и
как-то летним днем Таммаш, гнавшийся за раненой лошадью, рухнул замертво.
Вскрыв тело, Грибердсон обнаружил повреждение сердечной мышцы.
В то лето не умирали ни женщины, ни дети, но без несчастий все же не
обошлось.
Сильнейший воин племени Ангрогрим бросил копье в отбившегося от стада
детеныша мамонта, но поскользнулся при этом. Он ударился головой о камень
и умер, прежде чем раненый мамонтенок раздавил ему грудную клетку.
Жена шлюанга Карнала подавилась рыбьей костью, и ее место заняла
Амага.
На следующее лето племена вновь вернулись в долину реки Везер во
Францию.
Фон Биллман был разочарован, ему не удалось найти язык, который со
временем мог превратиться в индохеттский.
- Неужели вы действительно верили, что найдете его? - спросил Джон. -
Кто бы ни были эти протоиндохетты, они должны жить где-то в Азии или в
России. Возможно, они позже мигрируют в Германию, но не раньше чем через
несколько тысяч лет. - И улыбнувшись добавил. - Не исключено, что именно
сейчас они находятся в нескольких милях от нас.
- Вы немножечко садист, Джон, - сказал фон Биллман.
- Возможно. Но оказавшись в следующей экспедиции, вы получите шанс
найти этот язык.
- Но я хочу найти его сейчас!
- Может быть, случится нечто непредсказуемое, что охладит ваш пыл.
Эти слова вспомнятся фон Биллману значительно позже.
9
Время летело незаметно, и вдруг оказалось, что день возвращения
экспедиции уже близок.
Четыре года прошли. Корабль был набит образцами, и коллекцию
оставалось лишь слегка пополнить. Главным образом нужно было собрать
сперматозоиды и яйцеклетки. Их предстояло взять у животных, усыпленных
анестезирующими зарядами. После карантина полученный материал поместят в
утробы коров, слонов и китов. Уровень развития биологии двадцать первого
столетия позволял в утробе одной особи вырастить другую, физиологически
отличную. Благодаря этому в зоопарках и заповедниках появятся звери,
исчезнувшие с лица земли много тысяч лет назад.
Кроме того, в криогенные контейнеры будут помещены сперматозоиды и
яйцеклетки людей.
Дети, рожденные и воспитанные в двадцать первом веке, всем, за
исключением умственного развития и психики, будут походить на далеких
предков. Они, а затем и их дети - дети кроманьонцев и современных людей -
станут предметом исследований ученых.
Чтобы поместить образцы, многое с корабля пришлось убрать. Сняли все
лишнее, кроме приборов, обеспечивающих управление, и приспособлений,
предназначенных для хранения материалов. Все, что перед стартом корабля
было взвешено, тщательно взвесили снова. Затем аппаратуру сняли, а ее вес
заменили предметами быта тридцати племен.
Грибердсон настоял, чтобы каждый участник экспедиции взвесился.
- Если с кем-нибудь из нас что-то случится, и его нельзя будет взять
на борт, мы увезем взамен нечто полезное.
- О Господи, Джон, - сказала Речел. - Что может случиться? Мы не
будем отлучаться от корабля, разве что вечером на прощальный пир. А если
кто-то заболеет или сломает себе шею, мы все равно заберем его с собой.
- Правильно. Но предусмотреть нужно все. Вам известно, как опасно
может быть расхождение в весе.
Резервными, как назвал их фон Биллман, были предметы, оставшиеся
после размещения более важных образцов. Из них тщательно отобрали четыре
груды, причем каждая точно соответствовала весу одного из ученых. В
основном это были минералы.
Вечерний праздник был долог, утомителен, но очень трогателен.
При свете сосновых факелов туземцы обоих племен попрощались с
учеными, воташимги и шлюанги перецеловали их всех. Потом дикари с воплями
и песнями отошли от машины времени на сто футов, сели на землю и стали
ждать рассвета. Корабль должен был отбыть на заре.
Четверо путешественников не пытались уснуть. Они сидели в креслах,
вели беседу и часто поглядывали на экран внешнего обзора. Провожающие, за
исключением детей, тоже не спали. Впервые за долгое время беседа ученых
между собой была оживленной, даже веселой.
Прошлое не висело над ними мрачной тенью. Речел в душе надеялась, что
Грибердсон забудет о своих рассуждениях относительно вмешательства в чужую
супружескую жизнь. Сразу же по окончании карантина она добьется развода.
Ей казалось, что Джон любит ее, но ему мешает признаться в этом
старомодная мораль.
За несколько минут до рассвета Джон Грибердсон вдруг встал,
обернулся, вытащил черный шар диктофона и положил его на сиденье.
- Сейчас я уйду, - сказал он. - Вы должны как можно быстрее взять на
борт груду, соответствующую моему весу. В шаре есть все, что вы захотите
узнать. Прошу, ни о чем не спрашивайте меня и не пытайтесь удерживать. Это
все равно не удастся, я сильнее всех вас, и вы это знаете. Прошу простить
мне этот несколько резкий тон. Вы потрясены. Но я не люблю долгих прощаний
и объяснений, времени осталось мало, а я заранее знаю все, что вы можете
мне сказать.
Он замолчал, глядя на их бледные лица. Потом добавил:
- Я остаюсь здесь, потому что предпочитаю этот мир тому. - Грибердсон
повернулся, нажал кнопку, открыл овальную дверь и вышел наружу. Люди,
увидев его, закричали и бросились навстречу. Видимо, они догадались о его
решении остаться с ними, и были счастливы, если не все, то большинство.
Никто и никогда не был так популярен в народе на все сто процентов.
- Остановите его! - закричала Речел.
- Каким образом? - спросил Драммонд.
Он быстро оправился от потрясения и выглядел не менее довольным, чем
туземцы.
- У нас нет ружей, да он и не обратил бы на них внимания. Он
расшвыряет нас троих, как котят.
Силверстейн бросился к груде вещей, эквивалентных весу Грибердсона, и
схватил мешок с образцами.
- Лучше помогите мне, да побыстрей, - сказал он. - Времени осталось
мало.
Речел рыдала, по ее виду можно было предположить, что она собирается
бежать вслед за Джоном. Но это было не так. Она взяла сумку и покорно
прошла на корабль следом за Драммондом.
Фон Биллман принес два мешка, опустил их на пол у входа и закрыл
дверь перед Речел, которая собиралась выйти вновь. Все трое сели в кресла,
пристегнули ремни и стали ждать.
Они еще раз увидели на экране Грибердсона, стоявшего среди туземцев и
помахивающего им на прощание рукой.
Через шестьдесят три секунды они были в двадцать первом веке.
Корабль находился в сорока ярдах от вершины холма, вокруг него
высились здания Проекта.
Появились фигуры в белых костюмах со шлемами, с контейнерами за
плечами и со шлангами в руках. Они подходили к кораблю справа, со стороны
небольшого здания.
Начался первый этап карантина.
Фон Биллман отвечал на вопросы главного администратора. На него
смотрел весь мир - по всем девяти тысячам девятьсот девяносто девяти
каналам показывали корабль путешественников во времени. Но Речел не
обращала внимания на то, что происходило вокруг.
Она держала в руках диктофон и слушала голос Джона Грибердсона.
По прошествии семи дней, они получили разрешение покинуть корабль и
сразу же отправились вниз, в долину. Здесь они увидели тоннель, прорытый
археологами и сотрудниками Проекта, ведущий на шесть футов вглубь скалы и
упирающийся в полость, выдолбленную Джоном Грибердсоном. В ней находилась
коллекция предметов и записей, которую он обещал оставить, если проживет
достаточно долго.
Большей частью это были рукописи, сделанные на бумаге или пергаменте.
Но последнее сообщение, датированное 1872 годом, было записано на кассете
одной из машин, взятых с корабля.
- Для вас, Роберт, Драммонд и Речел, миновала лишь неделя, а для меня
- почти четырнадцать тысяч лет. Я прожил значительно больше, чем мог
