медленно продвигались к востоку. Они уже свободно общались с помощью
жестов и смешанного общего языка. Структура речи племен не имела сходства,
каждый язык содержал звуки сложные и непривычные для соседей. В результате
возникло нечто вроде "пиджина". В него входили звуки, доступные для
воташимгов, и для шлюангов, и слова, неосознанно принятые как теми, так и
другими. По структуре "пиджин" более походил на язык воташимгов, так как
это племя доминировало. Но он был значительно упрощен, и еще до того, как
закончился год, его структура полностью определилась. Рождению нового
языка фон Биллман был рад, как подарку. Он следил за его развитием и
оказывал огромное влияние на его формирование, так как больше всех знал о
языках искусственных, синтезированных. Он старался сделать "пиджин"
идеальным языком.
- Если племена не разойдутся, они могут отказаться от собственных
языков и принять новый. Это будет наиболее рациональный и логичный ход.
Хотя племена и принадлежали к различным физическим типам, а их
взгляды на мироздание были во многом отличны, все же у них было много
схожих обрядов. Отношение к женитьбе и половой жизни было почти
одинаковым, да и системы управления во многом походили друг на друга.
Питались они практически одним и тем же, табу были немногочисленны, и
никто не возражал, когда соседи ели животных, на которых в другом племени,
было наложено табу. Вскоре Ткант, человек, которого Грибердсон победил на
снежной арене, решил, что способен содержать две семьи, и попросил в жены
Нелиску, дочь Дубхаба.
Грибердсон, как опекун, не возражал.
Одной заботой у него стало меньше, хотя Нелиска и спросила его,
прежде чем уйти к Тканту, не хочет ли он сам взять ее в жены. Подумав,
Грибердсон сказал, что будет лучше, если она станет женой Тканта.
Ламинак очень обрадовало это известие. Она уже прошла обряд
посвящения и с двенадцати лет имела право выйти замуж. Правда девушек
обычно не отдавали замуж, пока им не исполнится четырнадцать-шестнадцать
лет, а рожали они не раньше восемнадцати. И дело было совсем не в том, что
дикари пытались контролировать подобным образом рождаемость, просто
процесс полового созревания у девушек того времени проходил гораздо
позднее, нежели у их пра-пра-правнучек.
Но в прибрежных племенах довольно часто рожали двенадцатилетние
девочки, и процент смертности как детей, так и матерей был очень высок.
Племена шли к западу, встречая на пути местных жителей, которые при
выстрелах ракетниц и ружей либо слегка пугались, либо бежали сломя голову.
Никто не был убит. Раза два, чтобы наладить дружеский контакт, Грибердсон
убивал носорога и преподносил его туземцам.
К середине января они находились на территории Туниса, вернее, на той
его части, которая в нашу эпоху окажется под водой.
Ученые решили пройти в глубь страны. Снег здесь едва покрывал зимние
травы и кроны деревьев. Широкая река прорезала сушу и впадала в
Средиземное море. Грибердсон прошел двести миль вдоль ее русла.
Вернувшись, он сообщил:
- Я испытал истинную радость, как Роберт, когда открывает новый язык,
обнаружив огромные стада новых животных и хищников, пожирающих их. Именно
таким и следует быть миру. Небольшое количество людей, множество животных,
изобилие воды и травы. Если бы здесь росло чуть больше деревьев, было бы
еще лучше. Впрочем, на юге все именно так и есть. Воздух чист, человек не
в силах осквернить созданное природой. Истинный рай!
- Я живу только мечтами о том дне, когда вернусь домой, - сказала
Речел, - а вам, похоже, это безразлично.
- Отчего же, - ответил Грибердсон, - я тоже жду, когда корабль
возвратится.
Речел не стала уточнять, что он имеет в виду.
Их шеф часто произносил фразы, которые ставили ее в тупик, и она
знала, что если его переспросить, то ответа можно и не дождаться.
Через полтора месяца Грибердсон вновь отдал приказ сниматься.
В этот раз курс был на Сицилию.
Широкий перешеек суши на месте будущего Гибралтара был не
единственным результатом поглощения влаги ледниками. Существовал другой,
более широкий, связывавший Италию, Сицилию, Тунис и частично Ливию.
Средиземных морей было два, они разделялись Италией. Колонна
продвигалась вдоль западного берега перешейка. Справа тянулась высокая
горная гряда. На шестой день пути впервые был обнаружен череп ископаемого
человека.
Нашел его Драммонд.
Как ни странно, Драммонд, хоть и жил жизнью двенадцатилетнего
мальчика, все же не забыл того, чему учился всю жизнь.
Силверстейн заметил часть черепной кости, выпирающей из глыбы
известняка в средней части обрыва в тот день, когда гулял возле лагеря в
сопровождении Ламинак и подростка, приставленного к нему для охраны..
О своей находке он сообщил фон Биллману.
То, что он обратился именно к нему, а не к Грибердсону, или к Речел,
подтверждало, что он впал в детство не полностью. Фон Биллман
засвидетельствовал находку и пригласил сотрудников. Неделю они тщательно
расчищали череп и разыскивали поблизости части скелета.
Изучение костей и известняка позволило установить, что череп
принадлежал молодому мужчине, жившему во времена третьего ледникового
периода, за двести тысяч лет до нашей эры. Строение черепа
свидетельствовало о его принадлежности к промежуточному звену между
гейдельбергцем и неандертальцем. К поискам ископаемых останков, в том
числе животных и растений, привлекли все пламя, но найти больше ничего не
удалось.
Перешеек остался позади, и дальнейший путь лежал вдоль западного
побережья Сицилии. Точнее, он проходил по земле, лежащей на сотню футов
ниже будущих сицилийских берегов. Следующий перешеек соединял Сицилию и
Италию. Подойдя к устью Тибра, они пошли вдоль реки к месту, где в будущем
возникнет Рим. Здесь обитал маленький звероподобный народ. Эти люди были
приземисты, коренасты и строением скелета напоминали неандертальцев.
Одежду они не носили, и зимой для теплоизоляции обмазывали тело грязью.
Орудия их выглядели слишком примитивными для двенадцатитысячного года
до нашей эры. В дополнении ко всему они были еще и каннибалами.
Далее к северу путешественники обнаружили еще одну группу, внешне
неотличимую от доримлян.
Но в развитии эти люди значительно опередили своих соседей. Они
носили хорошо сшитую меховую одежду, и пользовались каменными, костяными и
деревянными орудиями труда. Язык этого племени напоминал язык обитателей
долины Тибра. Грибердсон выдвинул гипотезу, которая, по его словам,
явилась скорее модификацией теории Юнга, причем несколько мистической.
Он предположил, что каждая группа людей обладает коллективной душой и
психикой. Факторы, ее формирующие, подсознательны, но логичны. Так
коллективный разум, неподвластным анализу путем, решает, причислять ли ему
себя к борцам или нацистам, к ленивым или трудолюбивым, к практикам или
поэтам, к прогрессивным, или консервативным, либо регрессирует. Одни
коллективные души претендуют на звание богов, другие - на звание свиней.
Две группы, с которыми исследователи только что повстречались,
наглядно показали, как могут различаться коллективные психики двух
родственных народов. Оба племени унаследовали неандертальские гены, и
изоляция от Homo Sapiens не позволила им изменить генотип.
Может быть когда-то эти народы составляли единое целое, а затем,
несколько поколений назад, разделились. Но люди одной группы выглядят
звероподобно, другие же ничем не отличаются от людей.
- Я не уверен, что ваши коллеги в Университете Великой Европы
поддержат эту теорию, - сказал фон Биллман.
- Меня это не беспокоит. Это всего лишь гипотеза, и доказать ее
невозможно, а я не собираюсь тратить на это время, - ответил Грибердсон.
Ранней весной они оказались на том рукаве суши, который вел к
островам Эльба, Корсика и Сардиния. В ту пору они были единой большой
землей, изобиловавшей флорой и фауной.
Некоторые из туземцев походили на негроидов, зато другие, несомненно,
принадлежали к кавказской расе. У них были вьющиеся волосы и выпяченные
губы, и блондины среди них встречались редко.
В конце апреля путешественники пересекли будущую итало-французскую
границу. Грибердсон, определив ее местоположение астрономическим и
геодезическим способами, был первым, кто пересек воображаемую линию.
Он шел впереди, насвистывая Марсельезу.
Окажись здесь кто либо из старых знакомых Грибердсона, вряд ли бы он
мог узнать в человеке возглавлявшем племя дикарей известного ученого.
Несмотря на то, что Джон ежедневно брился, не в силах преодолеть своего
отвращения к неопрятности, во всем остальном он мало чем отличался от
местных аборигенов. Густые черные волосы ниспадали ему на плечи, покрытые
накидкой из желто-коричневой шкуры льва. Одет он был в костюм из рыжего
оленьего меха и мокасины медвежьей кожи. Вооружение составляли копье с
кремневым наконечником и винтовка. Картину дополнял широкий охотничий нож,
который висел на поясе из шкуры леопарда.
За ним шел Гламуг, неся на длинном деревянном шесте череп пещерного
медведя. Лицо и тело шамана были разрисованы, он пел заклинания.
Следом двигались вожди обоих племен и их свита, далее - воташимги, за
ними - шлюанги, тотемом которых был дикий кот. Люди обоих племен в силу
своих способностей каждый пели песни: воташимги - песнь Медведя-отца,
шлюанги - Великой матери Дикой кошки.
- Лафайе, мы здесь! - завопил по-французски Грибердсон.
Настроение у него в тот день было необычайно приподнятым. За девять
месяцев путешественники прошли свыше трех тысяч шестисот миль, совершая
долгие марши, где-то задерживаясь, где-то останавливаясь лишь для того,
чтобы восстановить потерянные силы. Грибердсон хотел сделать привал в
долине реки Везер. Перед тем как они пойдут через всю Францию на север, по
перешейку в Англию, а дальше вдоль русла Темзы.
Но когда две недели отдыха подошли к концу и он изложил свой план
старейшинам обоих племен, те отказались идти дальше. Они проделали уже
достаточно большой путь и хотели остаться здесь на лето, охотиться,
собирать ягоды и коренья, дубить кожи, ловить рыбу, чинить шатры и шить
новые. Одним словом люди устали кочевать.
Вожди и шаманы, отказывая Грибердсону, выглядели так словно
отказывали Великому Духу. Они боялись разгневать его. Но "Великий Дух" не
стал ни уговаривать, ни угрожать им.
Улыбаясь, англичанин ответил, что понимает, как устали люди обоих
племен и как мало у них осталось времени для подготовки к зиме. Он
поблагодарил всех за смелость и стойкость, проявленные во время
совместного пути вдоль Великой Воды. Да, это правда, что он показал им
много новых земель и народов и что это увеличивало их опыт и знания. Оба
племени, соединившись, стали гораздо сильнее и это также входило в число
его заслуг.
Но у него и его коллег еще есть работа и, пока лето в разгаре, они
должны идти дальше.
Может быть они еще вернутся и хотелось бы надеяться, что по
возвращении застанут оба племени живущими в дружбе, как и теперь. Все
проблемы должен решать объединенный Совет старейшин. Людям следует
общаться друг с другом, пользуясь новым единым для обоих племен языком.
Вернувшись, он, Грибердсон, спросит каждого, как тот вел себя с близкими и
соседями.
Если кто-то из туземцев пожелает сопровождать Грибердсона в пути, ему
это будет позволено, экспедиции понадобятся носильщики образцов, которые
