домов, изготовления мебели, лодок, древесного угля, из которого можно
приготовить порох. А молодые стебли некоторых видов вполне можно
употреблять в пищу. Но сейчас нам важнее камни для изготовления
орудий, вот тогда мы сможем рубить и обрабатывать древесину.
По мере того, как приближались горы, высота холмов, по которым они
взбирались, все более увеличивалась. Они быстро преодолели первые две
мили, потом медленно, как гусеницы, тащились еще около восьми миль и
уперлись в отвесную гору, сложенную из какой-то темно-синей
вулканической породы. По ней были разбросаны огромные бледно-зеленые
пятна лишайников. Высоту горы невозможно было точно определить, но
Бартон подумал, что он не так уж будет далек от истины, оценив высоту в
двадцать тысяч футов. Насколько они могли судить, как нижняя, так и
верхняя части горы представляли собой неодолимое препятствие.
- Вы заметили полное отсутствие животных? - спросил Фригейт. - И
к тому же ни единого насекомого.
- 18 -
- Сланец! - воскликнул Бартон, подойдя к груде битых камней, и
поднял зеленоватый булыжник размером с кулак. - Если его здесь
достаточно, то мы сможем изготовить ножи, скребки, наконечники для
копий, топоры. А с их помощью построим дома, лодки и многое другое.
- Орудия и оружие надо крепить к деревянным рукояткам, - заметил
Фригейт. - Чем же мы воспользуемся в качестве веревки?
- Вожможно, человеческой кожей, - ответил Бартон.
Присутствующие были ошеломлены. Бартон издал странный клокочущий
смешок, совершенно неуместный для мужчины его могучей комплекции, и
произнес:
- Если нам придется убивать в порядке самозащиты или если нам
повезет и мы наткнемся на труп, который какой-нибудь убийца будет столь
любезен приготовить для нас, то мы будем круглыми дураками, не
воспользовавшись тем, в чем страшно нуждаемся. Однако, если кто-либо
из вас чувствует в себе готовность к самопожертвованию, чтобы
предложить кожу на благо группы, то - шаг вперед! Мы будем всегда
помнить, что вы сделали это по своей собственной воле!
- Вы, конечно же, шутите, - воскликнула Алиса Харгривс. - Но
должна вам сказать, что такие шутки мне не нравятся!
- Когда вы поближе познакомитесь с ним, миссис Харгривс, - заметил
Фригейт, - я уверен, что вы услышите гораздо худшие вещи.
Однако он не объяснил, почему он был в этом так уверен.
Глава 6
Бартон обследовал скалы у подножия горы. Темно-синий зернистый
камень, из которого состояла сама гора, был одной из разновидностей
базальта. Но по его поверхности были разбросаны куски сланца. Такие
же куски валялись и на обнажениях скальной породы у основания горы.
Было похоже, что они свалились с какого-то находящегося вверху выступа,
и поэтому гора, наверное, не была единой массой базальта. Пользуясь
куском сланца с острой кромкой, он соскреб пятно лишайника. Порода под
ним была похожа на зеленоватый доломит. По-видимому, куски сланца
выходили из-под доломита, хотя никаких признаков разрушения или выхода
жилы не было.
Лишайник походил на один из земных видов, росший на старых костях,
включая черепа, и, следовательно, из него по теории восточной медицины
можно было приготовить лекарство от эпилепсии и целительную мазь для
ран.
Услышав звуки ударов камня по камню, Бартон возвратился к группе.
Все стояли вокруг неандертальца и американца, которые, присев на
корточки спиной друг к другу, обрабатывали куски сланца. Они пытались
изготовить грубые ручные топоры. Пока остальные наблюдали за ними, они
уже сделали шесть штук этих примитивных орудий. Затем каждый взял по
крупному куску сланца и разбил его на две части молотком, если так
можно было назвать более крупные куски доломита. Пользуясь одним из
разбитых кусков, они стали отсекать длинные тонкие слои с внешнего края
сланца. Вращая камень, они скололи с него почти по дюжине лезвий. Так
они и продолжали работу, один - человек, что жил за сто тысяч лет до
рождества Христова, другой же - рафинированный продукт человеческой
эволюции, творение высочайшей (в технологическом отношении) цивилизации
Земли и один из последних людей на Земле - если верить его собственным
словам.
- 19 -
Вдруг Фригейт взвыл, подскочил и стал дико прыгать, держась за
большой палец левой руки. Один из ударов пришелся мимо. Казз
ухмыльнулся. Он тоже встал и пошел к зарослям травы своей удивительной
походкой вразвалку. Вернулся он через несколько минут, неся шесть
бамбуковых палок с заостренными концами и несколько с тупыми. Он сел и
стал обрабатывать одну из палок, пока не расщепил ее конец и не вставил
в нее треугольный заостренный край топора. Затем, он привязал топор
каким-то длинным травянистым стеблем.
Через полчаса группа была вооружена ручными топорами с бамбуковыми
рукоятками, ножами и копьями, как с деревянными остриями, так и с
каменными наконечниками.
К тому времени рука Фригейта уже перестала болеть и кровотечение
остановилось. Бартон спросил у него, как случилось, что он стал столь
искусен в обработке камня.
- Я был антропологом-любителем, - пожал плечами янки. - Очень
много людей моего круга - относительно много - учились делать орудия
или оружие из камня. Это было наше хобби. Некоторые достигли
определенного совершенства, хотя не думаю, что кто-либо из моих
современников мог бы превзойти в искусстве и скорости этого специалиста
из неолита. Вы же знаете, что эти ребята занимались такой работой всю
свою недолгую жизнь. Но все же и мы тоже кое-что умеем. К тому же, в
свое время мы немного знали и о выделке бамбука. Поэтому я рад, что
могу быть хоть в чем-нибудь полезен нашей группе.
Они снова двинулись к реке. На вершине одного из высоких холмов
они на мгновение остановились. Солнце стояло уже почти над головой.
Перед ними в обе стороны простиралась река. Хорошо была видна и
местность на другом ее берегу. Хотя они находились слишком далеко,
чтобы разглядеть отдельные фигуры людей на другой стороне потока почти
в милю шириной, они отчетливо различали и там грибовидные сооружения.
Характер рельефа и растительности был такой же, как и на их стороне.
Низменность шириной в милю, может быть, чуть больше полумили холмов,
покрытых деревьями, а дальше - отвесная круча непреодолимого черного с
бледно-зеленым гребня.
На юг и на север долина простиралась миль на десять прямо. Затем
она поворачивала, и река пропадала из вида.
- Восход солнца здесь должен быть поздний, а заход ранний, -
заметил Бартон. - Что ж, все свои дела нужно будет успевать
заканчивать засветло.
В это мгновение все подскочили, а многие испустили испуганный
вопль. Над верхушкой каждого из каменных сооружений поднялось голубое
пламя, воспарило футов на двадцать, а затем исчезло. Еще через
несколько секунд до них дошел звук отдаленного грома. Раскаты
ударились о гору позади них и отдались гулким эхом.
Бартон подхватил на руки девчушку и стал вприпрыжку спускаться с
холма. И несмотря на то, что время от времени ему приходилось
замедлять шаг, чтобы перевести дыхание, чувствовал он себя превосходно.
Прошло так много лет с тех пор, когда он мог с такой же
расточительностью пользоваться своими мышцами. Сейчас ему даже не
хотелось останавливаться. Он упивался ощущением вновь обретенной силы
и уже почти не верил, что лишь совсем недавно на его правой ноге были
опухшие вены и черные тромбы, а сердце начинало бешено колотиться,
стоило ему подняться на несколько ступенек.
Они спустились на равнину. Но Бартон продолжал бежать трусцой,
так как увидел, что вокруг одного из сооружений собралась большая
толпа. Ругаясь и расталкивая, Бартон прокладывал себе путь. На него
бросали преисполненные злобы взгляды, но никто не пытался оттолкнуть
- 20 -
его в ответ. Внезапно он очутился на свободном пространстве возле
самого основания гриба и увидел то, что всех взволновало. И не только
увидел, но и ощутил запах.
- О, Боже мой! - воскликнул бежавший за ним Фригейт и схватился
за живот.
Бартон многое повидал на своем веку, и на него мало действовали
вызывающие ужас зрелища. Более того, он научился уходить от
реальности, когда печаль или мучения становились невыносимыми. Иногда
ему удавалось сделать это только усилием воли, хотя обычно это
происходило автоматически, и в данном случае вся процедура произошла
машинально.
Труп лежал на боку, половина его находилась под шляпкой гриба.
Кожа мертвеца была почти полностью сожжена, и сейчас виднелись
обнаженные обуглившиеся мышцы. Нос, уши, пальцы, половые органы или
полностью сгорели, или превратились в бесформенные головешки.
Рядом с трупом какая-то женщина стоя на коленях бормотала молитву
по-итальянски. Ее большие черные глаза можно было бы назвать
красивыми, если бы они не были красными и отекшими от слез. У нее была
хорошая фигура, которая при других обстоятельствах полностью завладела
бы его вниманием.
- Что случилось? - спросил Бартон.
Женщина прекратила причитания и взглянула на него, затем поднялась
на ноги и прошептала:
- Отец Джузеппе облокотился на скалу, он сказал, что страшно
голоден. И еще он сказал, что не видит смысла в том, что его
воскресили только для того, чтобы потом уморить голодом. Я сказала,
что мы не умрем, как такое может быть? Нас подняли из мертвых и
поэтому о нас должны позаботиться! Тогда отец Джузеппе сказал, что
если мы в аду, то о нас некому беспокоиться. Мы останемся обнаженными
и голодными во веки веков! Я попросила его не богохульствовать, потому
что из всех людей ему пристало бы богохульствовать в последнюю очередь.
Но он сказал, что все произошло совсем не так, как он втолковывал
каждому на протяжении сорока лет, а затем! а затем!
Бартон переждал несколько секунд и спросил:
- Что же! затем?
- Отец Джузеппе сказал, что во всяком случае никакого адского огня
здесь нет. И что было бы лучше, если бы здесь была Геенна Огненная,
чем умирать от голода. И вот сразу же после этих слов вспыхнуло пламя
и обволокло его. Раздался звук, будто бы взорвалась бомба, после чего
он был уже мертв. Сгорел почти дотла. Это было так ужасно, так
ужасно!
Бартон подошел к трупу с наветренной стороны, но даже здесь
зловоние вызывало тошноту. И не столько запах, сколько сам факт смерти
огорчил его. Прошло всего полдня после Воскрешения, а уже лежит
мертвый человек! Означает ли это, что жизнь после Воскрешения столь же
уязвима перед лицом смерти, как и в земной жизни? Если это так, то
какой же смысл во всем этом?
Фригейт прекратил свои попытки облегчить и без того пустой
желудок. Бледный и трясущийся, он поднялся и подошел к Бартону,
стараясь повернуться к мертвецу спиной.
- Не лучше ли нам избавиться от этого? - спросил он, тыча через
плечо своим большим пальцем.
- Полагаю, что да, - спокойно ответил Бартон. - Хотя и очень
жалко, что кожа его испорчена.
И он ухмыльнулся американцу. Фригейт еще больше побледнел.
- 21 -
- Вот здесь, - сказал Бартон, - обхватите его ноги, а я возьмусь с
другого конца. А потом швырнем труп в реку.
